Американцы обнаружили неконкурентоспособность демократии

Почему у этих китайцев получается то, что не получается у нас, американцев? Таким вопросом задается человек, давно уже предсказавший, что Америке придется учить китайский. Зовут его Эмон Финглтон, еще в 2008 году он выпустил книгу под названием «Челюсти дракона: судьба США в наступающую эру китайской гегемонии»

Сегодня он выступает со статьей, которая ограничивается экономическими странностями китайского общества. И еще обществ Японии и Южной Кореи, то есть, получается, Азия вся целиком бьет Запад. Объединяет их Финглтон под общим ярлыком конфуцианских обществ. И действительно — как их ни назови, а общие традиции всех означенных народов налицо.

Правда, и в этой тройке Китай обгоняет прочих — по итогам 2021 года только одна южная провинция, Гуандун, видимо, обошла по произведенному ВВП всю Южную Корею. Но не будем отвлекаться. Посмотрим, что же у наших конфуцианцев такого есть из секретов успеха.

Первый — это сбережения. В Азии уровень сбережений людей заметно выше, чем на Западе, а это позволяет банкам инвестировать в производство, которое от этого работает быстрее. В США любыми способами заставляют людей потреблять, в Азии же потребление подавляют, а ключевая цель там — продуктивность каждого работника. Считается, что в корне всего феномена — уважение общества к скромному образу жизни (который и поощряет сберегательные инстинкты).

На тему запасливости лично Конфуций вроде бы ничего не говорил, но тут пора признать: Финглтон вообще притянул сюда великого философа довольно вольным образом, просто потому, что его общие идеи лежат в основе мышления упомянутых трех наций. Хотя не в равной степени, но все это частности.

Второй секрет успеха — защита своих рынков самыми разными способами. Самый примитивный из них — это просто закрыть границы для чужих товаров, но можно и по-другому: работать через большие корпорации, которые, может, и частные, но с государством тесно связаны. Такие лежат в основе успеха и Японии с Южной Кореей. Например, поощрять их экспорт можно с помощью умной внешней политики. А в основе этого феномена, конечно же, лежит конфуцианская идея общества как единой системы, пирамиды заслуг, в которой все как-то связаны и должны друг другу.

И здесь есть еще один азиатский секрет — там не любят выгонять людей на улицу даже посреди кризиса. Стараются сохранить кадры любой ценой. Зато и отдельный работник, если плохо обошелся со своим первым нанимателем, может получить проблемы со следующим.

Пора сказать, что те же наблюдения делались в том числе американскими экспертами еще в 60-е годы, когда речь шла только о Японии, потом в 70-е, когда подтянулась еще и Корея. Так что интересно не это, а четкий диагноз Финглтона: экономическая система, дающая успех Азии, — это «эпохальная угроза человеческой свободе». То есть вызов Америке и Западу в целом. Но ведь эта система лучше работает? Ну да, потому она и вызов. А что надо делать с вызовом?

Здесь мы оказываемся в бескрайнем море человеческого отчаяния: оказывается, мы, Запад, не лучшие. Что же делать — с собой, Азией и особенно с Китаем? Нет ответа.

Обратим внимание на недавнюю публикацию в американском журнале Foreign Affairs, где этот вопрос поднимается весьма эффектным образом. Автор говорит: вот вы все уже который год объясняете нам, что Китай — это главный вызов для США, главный их конкурент. Хорошо, но тогда объясните, чем вы сейчас занимаетесь, что значит «ответить на вызов»? Какой смысл, какая цель всех этих паникерских разговоров (в том числе насчет врага свободы Конфуция), угроз и военных шевелений? Чего добиваемся, если конкретно?

В случае с СССР все было, как ни странно, просто и понятно всей публике. Дипломат Джордж Кеннан еще в 1947 году написал статью, от которой пошли все прочие формулировки. Там говорилось: мы должны добиваться или разрушения, или постепенного смягчения советского режима. Так и работали вплоть до 1991 года: не удается пока сломать, значит, надо приручать, не давать Москве наносить непоправимого ущерба западным интересам. Мы тоже об этом знали и реагировали соответственно.

А с Китаем пока — одни истерики. Примерно такие же, как вокруг требования Москвы выработать договоренности по стратегической безопасности и безопасности в Европе. Что говорить и что делать, чего добиваться — неясно, цели у политики нет, есть только мечта: проснуться и увидеть, что все как вчера.

Вот и статья о Конфуции и азиатских экономиках — чистая истерика: авторитаризм работает лучше, чем американская система. Что делать? А непонятно, потому что «мы наблюдаем фундаментальную революцию», мир уходит от «эпохи, когда свободные общества процветали именно потому, что были свободными», и идем к эре, когда «авторитарные общества процветают именно потому, что они авторитарные».

Красивая страшилка, но давайте вспомним, что творилось в том же Китае в 60-70-е годы, когда его ультралевые правители всерьез попытались изменить саму китайскую цивилизацию, в том числе заставить ее отказаться от наследия Конфуция (его тогда активно критиковали). Что получилось? Тотальный развал, который сменился, только когда китайцы снова стали китайцами и Конфуций вернулся. А сейчас — вот это, обгон Америки.

Но давайте представим обратную картину. Паникеры типа Эмона Финглтона решат, что надо то ли уничтожить Китай (а попробуй это сделай), то ли скорее изменить американское общество, силой сделать его конфуцианским. А оно изменится ли? Люди по всему миру живут не для того, чтобы обгонять другие страны и общества, а для того, чтобы существовать в гармонии со своими идеалами и привычками, теми, что есть на данный момент. Если американцы привыкли к свободе (и неумеренному потреблению), то ни Китай, ни даже партия демократов во главе с Джо Байденом их природу не изменят. А вот если разговоры о свободе — белый пропагандистский шум, тогда дело плохо и пора учить китайский.

Дмитрий Косырев, РИА