В новом мире человек потерял свою ценность

Индустриальный мир эпохи модерна, мир двадцатого века, мир прошлого – имел свои темные стороны, с ним было много проблем, но в одном ему не откажешь: ему нужны были люди

Он жил, исходя из идеи, что всякому человеку можно найти какое-нибудь рациональное занятие, и всякую территорию или страну нужно развивать, и везде что-нибудь делать, производить что-то вещественное, полезное.

И в любой Сирии, Ливии, Ираке, какой-нибудь Венесуэле, не говоря уж о более серьезных странах, ну буквально повсюду тогда приходили к власти молодые майоры и полковники, президенты и отцы нации – и строили фабрики, строили дороги, подтягивали провинцию до больших городов, учили людей на инженеров и врачей, создавали танковые бригады, пытались дотянуться до американского, немецкого, да хоть бы и советского стандарта.

Словом, везде возникала норма. Везде возникала равномерность. Везде возникал здравый смысл. Пусть с перебором и пересолом, и где-то жестоко, и где-то неудачно, но – это было. Весь мир был таким.

А потом что-то неуловимо, постепенно, трагически переломилось. Скорее всего, роковым моментом были восьмидесятые годы, когда впервые оказалось, что развлекать выгоднее, чем производить, спекулировать цифрами выгоднее, чем торговать товарами, а управлять хаосом выгоднее, чем управлять коллективами. И на том старый мир – неважно, капиталистический или социалистический, диктаторский, демократический, во имя нации, во имя класса, во имя чего захочешь – поехал с ярмарки.

А на его место уселось какое-то новое, и очень неприятное существо, которое с тех пор только раздувается на своем троне и только крепчает. Этому существу нужны только клиенты, но не работники, только подростки, но не взрослые, только финансовые инструменты, но не вещи, только корпорации, но не государства, только кочевники, но не местные жители, только наемники, но не регулярные армии, только мегаполисы, но не страны, только гендеры, но не семьи, только меньшинства, но не большинство, только экзотика, но не норма. Только эмоции, но не здравый смысл.

И мы теперь на каждом шагу видим печальные отходы его, этого скверного существа, жизнедеятельности. К примеру, мигранты, стоящие где-нибудь палаточным лагерем или плывущие на лодочке навстречу цивилизации – в чем с ними беда?

А в том беда, что мигранты значимы для новой цивилизации ровно в той степени, в какой они мигрируют, не сеют, не пашут, только мигрируют, и в идеале они должны мигрировать вечно, производя поводы поговорить о мультикультурализме, ксенофобии, человечности, проклятом имперском наследии, идентичностях и тому подобной официозной макулатуре.

Но если бы любой из них остался у себя дома – в условном Ираке, Таджикистане, неважно – и спросил бы робко у современного мира:

– Может, я лучше тут на фабрике за углом буду работать?

– Может, я учителем стану, а мне квартиру дадут?

– Может, я служить пойду, до комполка дослужусь?

– Может, мы электростанцию построим, автомобили будем делать, диссертации защищать?

Современный мир расхохотался бы в лицо дурачку.

Твоя фабрика неэффективна, мы все фабрики в мире запихнем в один Бангладеш. Учителей сократим, если надо – у нас есть онлайн-курсы психологии и дизайна. Армия – это насилие, а насилие – зло. Случится что – пришлем дроны, разбомбим у вас пару сараев и скажем, что победила свобода. Электростанции твои вредят природе, автомобили – тем более, можем подарить тебе самокат, а что касается диссертаций – поступим так.

Нарядись в тряпки, какие есть пострашнее, прыгай в лодочку, плыви к нам, садись посреди улицы на землю, бормочи что-нибудь непонятное – желательно заклинания на случай человеческих жертвоприношений, как это нету таких? Какой еще Шекспир? Давай придумывай заклинания! И рассказывай, как тебя все обидели, как ты страдаешь, а мы выпишем тебе пособие, чтобы ты и дальше сидел на земле посреди улицы.

И заодно диссертацию защитим – о трансгрессивных аспектах небинарного дискурса постколониальных идентичностей. Усвоил? Иди ищи рваные тряпки!

Потому что человек больше не имеет никакой ценности у себя дома, у себя на работе, одной и той же десятилетиями, на своей земле, в своей стране, среди всего стабильного, регулярного и равномерного.

Он, человек, должен бежать в какое-то одно место, какое теперь ему назначено для новой жизни, и там ему либо повезет – и он займется онлайн-курсами психологии и дизайна, то есть станет производить пустоту, либо не повезет – и тогда он может рассчитывать на пособие, сидя на земле в рваных тряпках. Ну, есть еще клининг-сервис, если на земле слишком холодно.

Вечная тебе память, товарищ полковник, он же и господин. Вечная тебе память, фабрика, она же и электростанция, дорога, школа, автомобиль, и даже танковая бригада. Вечная вам память, норма и здравый смысл.

Дмитрий Ольшанский, ВЗГЛЯД