О пользе эвфемизмов

На улице Александра Чака перестроен и переименован магазин секонд-хэнда, принадлежащий широко известной сети

Теперь он называется Vintage Boutique. То есть «винтажный бутик». Какое, в сущности, шикарное и многогранное это слово — «винтажный». Его можно употреблять по самым разным поводам. Помнится, недавно на одном из официальных мероприятий, кажется, на климатической конференции в Глазго, Джо Байден имел неосторожность испустить газы, общаясь с представителями британской королевской семьи. Вроде бы даже Камилла Паркер-Боулз смутилась. За что умные люди уже дали сонному Джо новое прозвище: «винтажный газогенератор». А по-другому и не скажешь — чай, президент США. Что бы мы делали без этого эпитета…

Вообще, эвфемизмы — штука тонкая и серьёзная. Как часто они приходят нам на помощь в трудную минуту. Одним из главных продуцентов эвфемистических оборотов является евросоюзовская канцелярия. Не они ли поделили всё своё пространство на «Европу первых скоростей» и «Европу вторых скоростей». Тоже всё правильно — ведь не скажешь перед камерами прямым текстом: отсталые страны. Обидно будет, хотя и правдиво. Да и слово «дефективный» не употребишь. Это только Остап Бендер мог себе позволить. А евросоюзовские делопроизводители вынуждены выбирать выражения.

Ещё один весьма точный эвфемизм смоделировали недавно представители Германии и Франции. По поводу «нормандского формата», который в последнее время изрядно похрамывает. Наконец-то Берлин и Париж недвусмысленно выразили свою позицию. Оказывается, в плане интерпретации событий на Донбассе они придерживаются принципа «конструктивной неопределённости». Вот оно что. А я-то думал, как назвать, например, отказ Парижа и Лондона воевать с гитлеровской Германией в 1939 году за защиту ценностей Версаля. Или отказ от открытия второго фронта с 1941 по первую половину 1944 года. Молодцы, подсказали правильный оборот.

Отдельное спасибо Путину за то, что явил миру эвфемизм о «девушках с пониженной социальной ответственностью». Тем самым он решил целый ряд чисто практических задач. И породил возможность для многочисленных окказиональных вариаций. Ведь нельзя назвать президента или премьера глупым человеком. А вот сказать «с пониженной интеллектуальной ответственностью» можно. И вроде бы не очень задевает. И не так оскорбительно. Вроде даже ласково, мол, так, чуть-чуть глуповат, но не фатально. Так что красиво звучащий эвфемизм в некоторых случаях спасает ситуацию. Правда, и запоминается он тоже хорошо.

Мне представляется, что эвфемизмы употребляются гораздо чаще в обществе, где свобода слова не является главным приоритетом. Ибо в массовом сознании присутствует оправданная боязнь сказать что-то, за что человека могут привлечь к уголовной ответственности. И человек прибегает к верному средству спасения — эвфемизму. Любопытно провести социолингвистическое исследование в той или иной стране и замерить уровень смягчённости речи населения. Предварительно могу предположить, что чем репрессивнее режим, тем усиленнее плодятся эвфемизмы. Ибо мнение о власть предержащих высказать хочется, но закон не позволяет. Таким образом, эвфемистический оборот — это форма защиты свободомыслящего человека от политических преследований.

Правда, помимо эвфемизмов существуют ещё и дисфемизмы. Это когда накипает. И вещи называются жёстко и прямо — так, как они этого заслуживают. Путин, 2005 год, исторический вопрос про компенсацию за оккупацию. Был дан чёткий и понятный ответ. По Остапу Бендеру. Что-то про мёртвого осла и его уши. Соответственно, роль дисфемизмов в международной политике тоже не стоит недооценивать. И главное, адресат такого послания чаще всего всё понимает.

Александр Филей, Латвия