Закавказье — конфликтная точка на геополитической карте мира

Спустя тридцать лет после распада Советского Союза геополитическая общность республик, когда-то входивших в состав СССР – Грузии, Азербайджана и Армении- стала размываться. Правда, сегодня еще находятся, особенно на Западе, эксперты, которые продолжают рассматривать это пространство в качестве постсоветского

Но описывать этот регион, анализировать происходящие там бурные события только как часть российской периферии – рисковать искаженно трактовать его главные отличительные черты. В Закавказье такая тенденция очень заметна, хотя сегодня геополитические границы между тремя государствами – Арменией, Азербайджаном и Грузией – и странами Восточного Средиземноморья и Большого Ближнего Востока не просто меняются, а на некоторых направлениях начинают сливаться.

Дистанцируясь от России, они вынуждены встраиваться в растущую сеть связей со странами, расположенными по их южному, западному и восточному периметру. При этом регион остается одним из самых взрывоопасных регионов как в Европе, так и на Ближнем Востоке. Напомним, что в период распада СССР имело место 9 вооруженных конфликтов, 6 из которых произошли в так называемом регионе Большого Кавказа.

Это армяно-азербайджанский конфликт из-за статуса Нагорного Карабаха, грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты, гражданская война в Грузии 1991-1993 годов, осетино-ингушский и российско-чеченский конфликты (последний на территории Российской Федерации). И после победоносной для Азербайджана второй карабахской войны, остается нерешенный нагорно-карабахский конфликт; в более стабильном, но в широком смысле неурегулированном состоянии пребывают грузино-абхазский и грузино-южноосетинский конфликты.

Поэтому то, что происходит сейчас в Закавказье уже невозможно описывать только в привычных форматах межэтнического, регионального или пограничного конфликта. В первую очередь потому, что внимательный и объективный анализ ситуации показывает, что между всеми этими конфликтами существует тесная взаимосвязь.

Например, на ход осетино-ингушского конфликта из-за статуса Пригородного района Республики Северная Осетия-Алания тесное влияние оказывало грузино-осетинское противостояние, а на ситуацию в Абхазии – положение в западной части Кавказа. Закавказье и Северный Кавказ всегда были тесно связаны и исторически, и этнически. До начала 19-го века эта территории входили в состав Персидской и Османской и империй, потом оказались в составе России.

После распада СССР позиции России в регионе серьезно ослабли. После определенного хронологического люфта, связанного с неубедительными попытками Запада интегрировать государств Закавказья в Организацию Североатлантического союза (НАТО) или в ЕС, стало очевидным, что Запад намерен в лучшем случае рассматривать этот регион как «буферную зону», способную и без непосредственного участия в НАТО обеспечить региональную стабильность.

Именно в этот момент и стали проявляться исторические элементы ирано-российско-турецкой, как и ирано-турецкой конкуренции через стремление создать там соответствующие зоны влияния. Достаточно вспомнить турецко-азербайджанский интеграционный проект «одна нация — два государства», не скрываемые амбиции Тегерана если не вернуть, то хотя бы восстановить влияние в Закавказье на территориях, которые некогда входили в состав Персидской империи (практически все Закавказье), что, кстати, открыто проявилось во время недавнего обострения отношений между Ираном и Азербайджаном.

При этом важно отметить, что Анкара и Тегеран на этих направлениях не апеллируют напрямую к США и странам Европейского союза, а исключительно только к России. В этой связи достаточно упомянуть актуализированный по инициативе Турции проект «пакта шести» (Россия, Турция, Иран, Армения, Азербайджан и Грузия) по созданию в Закавказье системы региональной безопасности без участия США и ЕС.

Для сравнения: Турция с 1990-х годов не раз выступала с инициативой создания модели региональной безопасности. 16 января 2000 года президент Турции Сулейман Демирель предлагал такую идею, но с участием США. Было и предложение президента Армении Роберта Кочаряна создать формат «3+3+2»: Армения — Азербайджан — Грузия — Россия — Турция — Иран — ЕС и США.

Но тогдашние поиски модели региональной безопасности оказались безрезультатными. Не удалось найти решения, соответствующее интересам системы (Россия – Турция – Иран) и подсистемы (Армения – Азербайджан – Грузия). Но уже тогда бросались в глаза стремления сначала Турции, а потом и Ирана как-то закрепиться в Закавказье через диалог с подключением России по достижению мира и стабильности в этом регионе.

Это – признаки начинающейся в Закавказье новой «большой игры». Но это только первый важный момент. Суть второго в том, что события в Закавказье начинают сливаться с тем, что происходит на соседнем Ближнем Востоке, что обостряет для всех в первую очередь проблему поисков собственной идентичности. При этом растущая экстраполяция ближневосточных противоречий на Закавказье выглядит тревожно.

В период «холодной войны» Советский Союз использовал Закавказье для того, чтобы оказывать влияние на страны Большого Ближнего Востока и особенно на соседние Иран и Турцию. Сейчас многое происходит с точностью наоборот, хотя Россия по-прежнему стремится сохранить регион как часть своей зоны преимущественного влияния.

США и Европа, конечно, все еще остаются важными акторами в регионе, но их влияние, особенно в Армении и Азербайджане, заметно слабеет, но не ослабевает конкуренция различных интеграционных проектов, не только европейского и евразийского. Каждое из трех государств региона так или иначе находится перед сложным выбором – к какой силе примкнуть.

Проблема еще и в том, что западная аналитикам к числу в рисков регионе относит возможное повторение сценария «арабской весны» в Турции. Есть фактор и неопределенного будущего Ирана, который после снятия западных санкций может резко усилить свое региональное влияние, запустить маршруты транспортировки энергоносителей в Европу и стать ключевым игроком южнокавказской политики, или наоборот, — стать жертвой политической «перестройки», взорваться изнутри, не выдержав резкого изменения идеологического курса».

Оценка ситуации

Экспертам, занимающимся проблемам Закавказья, хорошо известно, что в Закавказье периодически всегда разыгрывались и продолжают разыгрываться разные геополитические партии, когда одни акторы активизируют своё присутствие, а другие уходят в тень. И всегда выстраивается новая конфигурация во взаимоотношениях трёх стран Закавказья — Грузии, Армении, Азербайджана и всех внешних акторов — России, Турции, Ирана, Англии и Франции, а сейчас и так называемого коллективного Запада в лице США и ЕС.

Многое, если не все, в этом регионе мира обуславливается историей. В ХХ веке события в Закавказье напрямую были связаны с двумя геополитическими факторами – распадом Российской империи в 1917 году и распадом СССР в 1991 году. Для народов и государств региона это было связано с решением одной общей задачи: формированием представлений о «своей земле», «своих границах» и формах государственности. Удивительное дело.

Нынешние закавказские эксперты, описывающие общие проблемы Закавказья, рисуют «картинку», которая во многом напоминает ту, что изображали в своих публикациях в средствах массовой информации многие эксперты (причем не только российские и закавказские, но и многие западные) периода 1919—1920-х годов. Мы считаем это примечательным явлением, так как в современной закавказской исторической науке и политической публицистике эта проблема освещается исключительно в контексте национальных устремлений Азербайджана, Грузии и Армении.

Но появляются варианты и иных суждений экспертов, пытающихся рассматривать проблемы Закавказья в формате единого геополитического пространства.

«Сегодняшние проблемы Закавказья во многом обусловлены дезинтеграционными тенденциями в регионе, — пишет, к примеру, эксперт Мамикон Бабаян. — Его этническая пестрота определяет богатство культурного многообразия, и, казалось бы, региональная политика должна строиться на сохранении уважения между национальными общинами.

Это особенно важно с учетом того, что на территории региона по-прежнему существуют очаги сепаратизма и высок риск проявления ксенофобии. Сегодня разделенный межнациональными противоречиями Закавказье стал благоприятной почвой для деструктивных сил».

Высказанную политическую диагностику, в принципе, разделяет и азербайджанский аналитик Гусейнбала Салимов. Правда, он «подсказывает» и выход:

 

«На самом деле, почему же не сделать то же самое на Кавказе, которое мы все в отдельности ищем в плоскости ЕС – Кавказские страны? Почему же нам не работать сообща над соглашением, типа «кавказский Шенген»? Ведь все это реально и даже востребовано – сделав все это, можно и маленький Кавказ превратить в настоящую мини-Европу, в которой будут учитываться интересы всех народов и народностей региона.

Сделать государственные границы более прозрачными, расширить, укрепить и обеспечить верховенство права человека, сделать принцип субсидиарности (все вопросы, которые можно решать на местах, передаются в ведение местных органов управления) главным принципом управления.

Поверьте, в таком случае уже не будет никакой необходимости пересматривать границы, и сепаратистские тенденции не найдут поддержки в среде малых народов и народностей, если, конечно, они не будут подогреваться и поддерживаться со стороны крупных государств, как это происходит в случае конфликтов на постсоветском пространстве».

 

Так, на нас пахнуло эпохой 1919-1920-х годов, хорошо описываемой в печатных изданиях различных политических направлений Закавказья и Советской России того периода. Поэтому складывается устойчивое ощущение того, что события региона, как зерна, продолжают молоться лишь жерновами стоящей на одном месте «большой геополитической мельницы».

Напомним, что к моменту распада Российской империи единственная из национальных закавказских партий, армянская «Дашнакцутюн», имела разработанный собственный проект строительства национального государства, которое должно было включать в свой состав турецкую (Западную) Армению с последующим присоединением и так называемой «русской Армении».

Азербайджанская партия «Мусават» ратовала за сохранение Азербайджана в составе России «на началах национально-территориальной автономии». Территория и границы этой автономии тогда не были обозначены. Что касается грузинских меньшевиков, которые до конца 1918 года входили в состав общероссийской меньшевистской партии, то они только где-то в начале 1919 года выдвинули проект «идеальной Грузии» — «средневекового Абхазо-Грузинского царства периода его максимального расцвета».

Против этого выступали грузинские социал-федералисты, которые в 1915 году издали в Вене на русском языке разработку по будущему административно-территориальному обустройству Закавказья, предлагая провести кантонизацию края по примеру Швейцарии.

Авторы этого документа прогнозировали, что «формирование в крае государств национального типа приведет к бесконечным войнам и столкновениям между ними ввиду неясного исторического прошлого и еще менее очевидного будущего». Вот почему Временное правительство в Петербурге поддержало сформированный из членов 4-й Государственной думы Особый Закавказский Комитет (ОЗАКОМ) — орган по управлению всем Закавказьем, имея в виду территорию бывшего Кавказского наместничества.

После прихода в Петербурге к власти большевиков ОЗАКОМ трансформировался в Закавказский сейм, который в апреле 1918 года провозгласил независимость Закавказской республики, а она в конце мая распалась на три национальных государства — Грузию, Азербайджан и Армению.

До самого последнего момента не было ясно, сможет ли Армения выступать как независимое государство или будет полностью поглощена Турцией. Но в боях под Сардарабадом (современный Октемберян) в пригороде Еревана и Каракилисом (современный Ванадзор) армянам удалось остановить турецкое наступление, что сделало возможным провозглашение независимости государства. В целом этот период характерен активным вооруженным вмешательством в регион турок, немцев, затем англичан, задержавшихся там до весны-лета 1919 года.

Опубликованные сейчас документы свидетельствуют, что первоначально британская миссия на Кавказе пыталась урегулировать локальные конфликты, создавать буферные зоны или линии разграничения. Но только до момента, когда английские эксперты на основе довольно тщательного проведенного анализа раздирающих регион этнорелигиозных, политических и геополитических противоречий не выступили с проектом создания Закавказской конфедерации и отказались от содействия в государственном строительстве Азербайджана, Грузии и Армении.

После советизации закавказских республик большевики использовали этот проект, образовав в марте 1922 года Закавказскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику (ЗСФСР), просуществовавшую до конца 1936 года. В партийных документах указывалось, что главной задачей ставилось решение в регионе остро стоящего национального вопроса на основе не только единой идеологии, но и объединения хозяйственных усилий республик.

Тем не менее многие межнациональные проблемы в Закавказье ни тогда, ни позже не были решены. Их загнали в плоскость латентного состояния, что сразу дало о себе знать накануне и после распада СССР, когда стали вылезать наружу «старые болячки», сопровождающиеся ростом этнического и межэтнического национализма.

Отсюда вооруженные конфликты в Нагорном Карабахе, Южной Осетии и Абхазии. Плюс появление фактора внешней силы в лице американцев, европейцев и турок, правда, в отличие от 1918-1920-х годов, обошлось без присутствия на территории Закавказья иностранных армий (военное присутствие России в Армении мы не берем в расчет).

Есть, есть нечто общее с 1919 годом. США и Европейский союз, как англичане в 1919 году, не обозначали своей исключительно азербайджанской, грузинской или армянской политики. Точно так же вела себя и Москва до войны августа 2008 года, что вычленило ее грузинское направление.

Но в отношении Баку и Еревана, даже несмотря на членство последнего в ОДКБ и в Евразийском экономическом союзе, Россия ведет себя равноудаленно, предоставляя Азербайджану и Армении самим искать пути разрыва с советским прошлым.

30 августа 1991 года Верховный Совет Азербайджана принял Декларацию о выходе из состава СССР и независимости республики. Этим он провозгласил «восстановление» независимости, подчеркивая преемственность с первым азербайджанским государством – Азербайджанской Демократической Республикой (1918?1920 годы).

На практике же оказалось, что опора на исторический образец национального строительства усугубила, а не решила карабахскую проблему. То же самое произошло с Грузией, утерявшей контроль над Абхазией и Южной Осетией.

В 1920-х годах большевики, предлагая свой проект, геополитическое состояние региона считали аномальным. А чего ждать сейчас и возможен ли сценарий цикличности развития региональной геополитики? Азербайджан определил набор своих важных вопросов: нефтепроводы, Нагорный Карабах, возможно, Южный Азербайджан. Грузия – отношения с Россией, проблемы с Абхазией и Южной Осетией, транзитный потенциал, направления внешнеполитической ориентации.

Армения как член ОДКБ и ЕАЭС прикрыта от серьезных опасных внешних вызовов, если говорить о стратегии. Что до тактики, то с приходом к власти Никола Пашиняна тут много пока неясного. Между Ереваном и Тбилиси не существует серьезных противоречий, грозящих сотрудничеству. Но Грузия пока позиционирует себя прозападно, тогда как Ереван придерживается в целом все же пророссийской внешней политики.

Баку на словах декларирует внеблоковую политику, хотя по факту ведет прозападную внешнюю политику, ориентируясь на Турцию, с которой в альянсе находится Россия. Кто же готов и готов ли предложить Закавказью что-то особенное, чтобы вновь не вводить регион в эпоху вооруженных конфликтов? Кто может соотнести взаимоприемлемые цели и практическую их реализацию?

Ответа пока нет, хотя в западных аналитических центрах происходит апробации и моделирования новых геополитических проектов. Обозначим их общий смысл после 30летнего независимого существования государств Закавказья.

Как и в 1919-1920-х годах вся политика Запада в этом регионе ориентирована на вывод расположенных там государств из-под влияния России. В какой-то мере это удалось ему достигнуть, но три страны Закавказья, как и раньше, различным образом рассматривают свои политические предпочтения: Грузия с НАТО и ЕС, Азербайджан как стратегический партнер Турции, которая являлась членом НАТО, Армения тесные союзник России.

В такой ситуации можно только теоретически рассуждать об общем геополитическом предназначении Закавказья в ситуации, когда, в отличие от в 1919-1920-х годов, полное вытеснение России из региона не состоялось, включая пространство Черного и Каспийского морей, вернее, использование региона для блокирования продвижения Москвы в стратегическом южном направлении.

Важной была задача сооружения широтных коммуникаций, преимущественно энергетического характера. Она вроде бы была успешно выполнена, когда состоялся вывод азербайджанской нефти в обход России к берегам Черного и Средиземного морей. Но вскоре изменилась мировая энергетическая ситуация, и значение данных коммуникаций более не представляет серьезного политического интереса.

Запад пытался воспользоваться этнополитическими проблемами Грузии, но грузинская элита так не сумела в должной мере стать проводником западной политики и утратила перспективы возвращения территории Абхазии и Южной Осетии. В то же время Запад стал рассматривать эти проблемы не как чрезмерно важные и заявляет о возможности интеграцию Грузии в НАТО как основную ставку в будущее этой страны.

На Западе больше пишут и говорят о новых проектах для региона. Но дело затягивается и есть основания предполагать об отказе от ряда геополитических идей с пониманием того, что невозможно привести Закавказье в состояние абсорбции без разворачивания широкой стратегии, которая станет охватывать не только Кавказ, но и зону от Каспия до Черного моря.

Но Россия – не единственная цель в отношении Закавказья. Важное место приобретает Иран, хотя место и роль Ирана заметно изменилась, как в мире, так и в данном регионе. Ранее имелось в виду формирование «большой диагонали» от Ирана до Европы, которая пролегала бы по Закавказью.

Но такая идея по созданию коммуникационных возможностей в Черном море, используя черноморское побережье Грузии, существует пока только на бумаге. Потому что ухудшение отношений с Ираном ведет к новым проблемам и не исключено, что через некоторое время произойдет изменение в отношениях между США и Ираном, когда США начнут блокировать любые коммуникации, которые призваны связать Россию с Персидским заливом.

Более того, США и НАТО заинтересованы в формировании коммуникаций, связывающих Китай с Европой, так как это приведет к отлучению Закавказья от России. Но проблемой коммуникаций вовсе не решается международная функция этого региона.

Появляется платформа и для сближения России и Турции, и так имеющих довольно высокий уровень взаимного доверия, что подчеркивалось президентами обеих стран. Более тесное взаимодействие может заложить основу формирования нового регионального центра силы, своего рода опорную колонну многополярного мира, что напрямую соответствует российским интересам.

Главная задача Европы – создание буферной зоны Европы, отгораживание Европы от Ближнего Востока и других азиатских регионов. Вряд ли при этом Азербайджан станет участвовать в этой функции. Азербайджан, скорее, рассматривается как Центрально-Азиатская страна. И перед Арменией встала угроза также рассматриваться в качестве страны Центральной Азии.

Запад понимает, что Грузия самостоятельно не в состоянии выполнять функции регионального буфера. Грузия нуждается в Армении, и это уже стало частью ее политики. Партнерство с НАТО не стало чрезвычайно важным в определении места и роли стран Закавказья, что не обусловлено и не достигнуто в смысловом отношении.

Смысл геополитической ориентации Закавказья заключается не только в политическом отношении, но и в цивилизационном. Регион никогда не был единым, несмотря на общность культур и обычаев. Тем не менее, в регионе начинается геополитическая игра, в которой ясны не все цели ее участников. Эти факторы говорят о том, что конфликтная ситуация просуществует еще много лет и останется основным дестабилизирующим фактором в Закавказье.

Выводы

Россия всегда традиционно играла большую роль в политической ситуации в Закавказье, где за это время там произошло шесть вооруженных конфликтов. На этом фоне в регионе обострилась конкуренция двух интеграционных проектов, европейского и евразийского.

Каждое из трех государств так или иначе находится перед сложным выбором – к какой силе примкнуть. Эксперты советуют реализовывать любой интеграционный проект на Кавказе с особым вниманием – незначительное изменение status quo «чревато либо новыми конфликтами, либо эскалацией конфликтов «замороженных».

Рубеж безопасности России в кавказском регионе проходит по южным границам самой России и границам Абхазии и Южной Осетии. Российская 102-я база в Армении выдвинута далеко на юг, доступ к ней возможен только через территории или воздушные пространства государств, чья дружественность по отношению к России либо полностью отсутствует (Грузия), либо условна (Азербайджан, Турция, Иран).

Военно-политическое присутствие России в Армении способно приносить России определенную пользу, стабилизируя ситуацию в регионе. Для Армении это присутствие – гарантия внешних границ государства. Более того, после второй карабахской войны Армения превратилась в тыловую базу российской миротворческой операции в Нагорном Карабахе.

Само же российское военное миротворчество в регионе позволяет Москве контролировать опасный очаг непотушенного конфликта. В определенных условиях позиция в Армении может стать для России базой для антитеррористических операций в регионе Ближнего Востока.

Таким образом, военное присутствие России в Армении и Нагорном Карабахе, то есть на территории Азербайджана, имеет существенное значение для безопасности России на кавказском направлении. Внешняя политика Москвы основана, конечно, не на эмоциях и исторических воспоминаниях, а на базовых ценностях государства и конкретных национальных интересах. Будучи на тактическом уровне прагматичной, она призвана поддерживать стратегическое равновесие между своими многочисленными страновыми направлениями.

Русстрат