Нелёгкая доля дипломатии

Хорошо, что есть послы. Есть кого выгнать

В последние годы практика изгнания дипломатических работников стала общераспространённой. НАТО попросило вернуться домой дипломатов России. Россия в ответ полностью прекратила контакты с НАТО. Страны Европы и англосаксонского мира потребовали освобождения турецкого общественного деятеля, отбывающего тюремный срок по обвинению в причастности к попытке государственного переворота — и Эрдоган изгоняет дюжину послов этих стран.

Это, кажется, и есть подлинное проявление мира и стабильности в регионе. Ведь как выяснили бы отношения государства три-четыре века назад. Очень просто. Любой локальный кризис тотчас принимал региональный размах. И державы точили мечи и копья друг на друга. И объявляли войну. И воевали самозабвенно, не имея воли остановиться. Уж очень война засасывает. А сегодня можно публично поругаться с высокой трибуны, выместить гнев на посланниках, объявить санкции и подвергнуть неуступчивого соседа экономическим репрессиям. Так проявляется общепацифистская идея.

Страсти кипят, но эти страсти — картонные, муляжные, для успокоения самолюбивого эго. Конечно, никто не списывает со счетов постоянное бряцание оружием, чем очень любит промышлять Североатлантический альянс. Россия устраивает ответные военные учения. И получается, что все квиты. К счастью. Да, НАТО делает всё возможное, чтобы мир был максимально шатким и хрупким, ибо у генерала может быть всё в порядке с головой, но простой сержант может одуреть от веселящего газа русофобии и нажать на неправильную кнопку. И ракета может полететь не туда. И Россия тогда вынуждена будет отвечать в соответствии со своей военно-оборонительной доктриной.

Ведь поговорка о том, что дуракам закон не писан, стара как мир. Естественно, ядерное оружие представляет собой колоссальный фактор сдерживания. Это — пока безотказно действующая форма принуждения к миру. Притом во всех регионах. Но маленькие и вздорные страны не застрахованы от локальных гибридно-гражданских противостояний. При этом самая страшная угроза для них исходит от них самих. Они сами своей волей разжигают внутри себя тлеющие конфликты и, предлагая себя в качестве разменных монет, делают всё возможное, чтобы эти конфликты длились как можно дольше. Руководство этих стран тешит себя иллюзией, что таким образом оно сможет извлечь для себя сомнительные политические дивиденды, но чем дальше в непролазный лес, тем труднее оказывается выпутаться.

Воевать дипломатами и санкциями можно очень долго. В этом и особая прелесть такой войны. Но гордиев узел так или иначе не может затягиваться бесконечно. Рано или поздно придётся мириться. И мириться на условиях самого спокойного, самого взвешенного, с наиболее крепкой и развитой нервной системой, с чувством обострённого природного хладнокровия. И пока это Россия. Седлать коней и гасить костры революции в Европе теперь уже никто не призывает. А самим погасить не хватает закалки, выдержки, политической воли, экономического суверенитета, государственной мудрости, интеллектуального потенциала. Да много чего не хватает. И нехватку всего этого не восполнить единоразовой точечной работой над ошибками.

Это более чем системный вопрос. Пробелы в системе образования тех, кто призван управлять Европой, очевидны. Ведь предполагалось, что лучшее образование — для элиты, а худшее — для масс. А сейчас время такое, что массы легко проникают в элиты, а элиты в массы. И когда нужно принимать ответственные решения, оказывается, что в большинстве стран вроде бы развитой Европы принимать их некому. И российское руководство говорит с европейским на разных языках. Мало кто по ту сторону железного занавеса способен понимать тонкий и грамотный политический язык России, изобилующий историческими аллюзиями, фольклорными метафорами, паремическими выражениями. Не считывается культурный код. А это самое грустное — когда собеседник, увы, не имеет достаточных знаний для того, чтобы понять тебя. Поэтому кризис школьного и университетского образования в странах ЕС уже начинает давать о себе знать, и чем дальше — тем острее. И тем необратимее будет пропасть между знающими и незнающими. И тем труднее будет наладить диалог между противоборствующими сторонами и просто договориться о том, чтобы хотя бы сесть за стол переговоров. А когда говорить не о чем — это в международной дипломатии самое неприятное. Однако хорошо, что существуют новейшие виды вооружения, которые в сегодняшних условиях спасают мир.

Затяжной кризис взаимоотношений — это новая социополитическая реальность. И дело не в нежелании эти отношения выстраивать. А в неумении это делать.

Был Талейран — он знал, как и когда нужно совершить демарш, чтобы спасти положение и самому остаться на плаву. Талейран — это, без сомнения, голова. Моральный вопрос в политике — это другой вопрос. А сегодняшний европейский мир (да и не только европейский) вытолкнул бы Талейрана из себя как инородное тело. Нет больше место для великого хитроумия. Театр уже не тот, да и цирк, честно говоря, тоже не тот.

В этих условиях остаётся немножко посочувствовать российским и китайским дипломатам, которые — заметьте — стали в последнее время выражать свои мысли с помощью прибауток и анекдотов из жизни. Внешнеполитический нарратив России строится в основном на шутливо-иронических коннотациях. К этой форме общения с Западом перешли многие. Особенно Сергей Викторович Лавров. Китай ещё держится в официозных рамках. Потому что нельзя по-другому. Кризис жанров плавно перетекает в вакуум жанров. И Лаврову — мудрейшему переговорщику и опытнейшему дипломату — тоже приходится с этим считаться. Остаётся, наверное, ждать, когда коллективная Европа поумнеет. Хотя, я полагаю, российская дипломатия поняла, что это ожидание бесполезно. Но ждать всё равно надо.

Александр Филей, Латвия