Реформа по Данилову: украинизм и вопросы языкознания

Брошюра И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», вышедшая в 1950 году, несколько удивила выбором темы, хотя для корифея всех наук всякая тема уместна

В остальном же даже самые ярые антисталинисты и тогда (в эмиграции), и впоследствии не находили в ней ничего скандального и принципиально неверного. Брошюра удовлетворила всех. Что не всегда случалось с установочными выступлениями товарища Сталина.

Тогда как интервью, посвящённое вопросам языкознания, которое дал «Радио Свобода»* секретарь украинского Совета национальной безопасности и обороны казак луганский А.М. Данилов, произвело куда больший разброд в мнениях.

То, что Данилов отметил высочайшее значение нынешнего всемирного койне и призвал ввести англо-украинское двуязычие («Я за два языка в нашей стране. Английский язык должен быть обязательно. Если мы говорим о цивилизованном мире, то английский язык — это язык цивилизованного общения. Английский язык должны знать все. Кто уже пожилые, сложно — это одно дело, а начиная с детского сада, в школах это должно быть»), никого особо не фраппировало. И у нас, в том числе и в верхних классах, господствует смешенье американского с нижегородским, отчего бы и украинцам не мешать мову со сленгом. Тем более при нынешнем полуколониальном статусе.

Задело другое. Секретарь твёрдо указал: «Я считаю, что это будет одна из фундаментальных вещей, нам надо избавиться от кириллицы и перейти на латиницу». Притом что в киевской системе власти секретарь СНБО — не самый последний человек, это не штатский журналист, который волен нести что угодно (конечно, в рамках общей лояльности). В своё время секретарями СНБО были Турчинов и Порошенко, так что должность весьма значимая, а значит, и секретарские слова значимы.

Конечно, некоторые возражения латинисту Данилову бьют мимо цели, когда говорят, что деньги, которые придётся потратить на реформу письменности, разумнее направить на больницы, дороги, дома престарелых, — так всегда говорят. Притом что подобные реформы обыкновенно проводятся в далеко не самые сытые и спокойные времена. Реформа русской орфографии 1918 года, перевод турецкого языка на латиницу в 1928 году, пируэты с языками народов СССР, сперва (в 1920-е годы) переведёнными на латиницу, а спустя десять лет на кириллицу, — всё это были сытые эпохи?

Нет, это были эпохи идеологические, а на идеологии мы не экономим.

Проблема в другом. Список специальностей А.М. Данилова гласит: ветеринар, юрист, педагог, менеджер, предприниматель. Профессии важные, но языковеда среди них нет. Тогда как реформа письменности минимальных лингвистических познаний всё же требует.

Ведь главная ошибка дилетанта в том, что задача ему видится очень простой. «Пишите как слышится — и будет вам счастье. А филологи только всё усложняют».

Беда в том, что живая речь и речь письменная никогда не находятся в идеальном соотношении. Задачу можно сравнить с отображением глобуса, то есть трёхмерной сферы, на карту, то есть двухмерную плоскость.

Какой способ картографической проекции ни выбери, искажения неизбежны. То ли Гренландия получится больше Африки, то ли ещё что-нибудь. То же и с языком.

При этом, конечно, разные письменности имеют разные заморочки. Латиница, например, в отличие от кириллицы, плохо приспособлена к передаче шипящих (ш, щ, ж), которыми славянские языки богаты, а также к отображению твёрдости/мягкости согласных, которая в восточнославянских языках смыслоразличительна.

Всё это, разумеется, преодолимо. Можно писать, как в польском, eszcze (в смысле «ещё»), можно украшать литеры диакритиками, то есть галочками сверху, можно, наконец, просто изобретать новые буквы вроде немецкой эсцет. Первый опыт такого европейского изобретения явил правивший в VI веке от Р. Х. франкский король Хильперик, предложивший особую литеру для отображения межзубных согласных звуков типа тех, которые в английском обозначаются сочетанием th. Прежнее же написание он повелевал стирать пемзой с пергаментов. Правда, что-то не сложилось, но попытка имела место.

Между тем вопрос, что делать со старыми пергаментами, то есть с прежним корпусом письменных текстов, всегда возникает при орфографических реформах. Сугубо и трегубо — при смелых и безоглядных, вроде предложенных секретарём Даниловым.

Ведь английская орфография совершенно ужасна: написано «Ливерпуль» — читается «Манчестер». Французская лучше, но немного. Казалось бы, что препятствует взять и упростить?

Препятствует размер совокупной библиотеки, то есть корпуса текстов на данном языке. Когда такая библиотека очень велика и к тому же насчитывает много веков, вопрос сразу снимается, ибо орфографическая реформа обратила бы всю эту библиотеку в макулатуру. Цена вопроса — полный разрыв с предшествующей письменной, а значит культурной, научной, образовательной etc. традицией.

В случае проведения реформы по Данилову жители Украины перестанут понимать не только «строчки из Александра» — это, возможно, даже и является одной из её целей. Но такая же незадача постигнет их и с «брехнёй Тараса» — он станет таким же нечитаемым, как и Александр. Счастливым украинцам останутся только комиксы на ньюспике.

Заметим, что реформы оказываются относительно безболезненными, когда население малограмотно или вовсе безграмотно, а корпус прежних текстов мал или вовсе отсутствует, как было, например, у многих народов СССР. Если сторонники европейского шляха считают, что и украинский язык de facto бесписьменный, а значит, издержки реформы будут минимальны, — ну что им на это сказать? Такой украинофобии и в самом страшном русском мире не встретишь.

Впрочем, секретарь СНБО чрезвычайно доволен: «Если сторонникам русского мира стало плохо, значит, Украине будет хорошо». Важный киевский сановник готов назло русскому миру произвести на Украине культурную катастрофу, то есть отморозить соотечественникам не только уши, но и мозги, а также прочие части тела.

Разве что его подтормозят украинцы вполне свидомые, но ещё не рехнувшиеся окончательно.

Максим Соколов, RT