Украина тридцать лет спустя: итоги переговоров Маркель и Зеленского

Международный обозреватель Ростислав Ищенко – об итогах переговоров Маркель и Зеленского в Киеве и главной проблеме Украины

Откровенно скучающая в ходе пресс-конференции по итогам переговоров в Киеве с Зеленским Ангела Меркель, пытающаяся как можно вежливее объяснить местной публике, что Украина больше не представляет для Запада никакого интереса, что это консенсусная позиция Германии (то есть ЕС) и США, а значит, беспокоить Байдена теми глупостями, которые Зеленский только что рассказывал ей, бессмысленно… Это и есть результат тридцати лет упорной и последовательной политики Киева, ориентированной на евроинтеграцию.

В ответ на заявление Зеленского, что Украине надо очень много денег и много времени, чтобы адаптироваться к новым условиям существования, Меркель открыто объяснила, что денег не будет, поддержки не будет, гарантий транзита не будет, внедрение зеленых технологий на Украине Запад собирается, в общем-то, лишь имитировать и то не дольше, чем до 2024 года. Как будет Украина выживать дальше – никого не волнует.

Традиционный уже для Киева шантаж Запада войной с Россией тоже не пройдет. На попытки указать на военную опасность со стороны Кремля, канцлер посоветовала выполнить Минские соглашения. Те самые, которые Киев собирался при помощи Запада переписать (или хотя бы перечитать) в свою пользу.

Это полный провал по всем пунктам. Через тридцать лет независимости Запад больше озабочен проблемами крохотных Молдовы и Армении, чем огромной и некогда богатой Украины. Как же это произошло?

И почему украинские власть и общество не заметили, как дошли до жизни такой, все еще продолжая воспринимать себя если не центром вселенной, то, как минимум, центром Европы, вокруг которого исполняет танец на шесте глобальная политика?

Где взять украинцев?

Проблема заключается в порочности идеи, заложенной в основание украинского государства. В стране с преобладавшим русским (по языку и культуре, а не по паспорту) населением, такая же русская власть вдруг решила строить этнократическую украинскую державу. На вооружение были приняты провалившиеся еще в первой половине ХХ века идеологические наработки украинских националистов. Между тем, они потому и провалились, что не отвечали взглядам и интересам большинства населения.

Стряхнув пыль с наработок австрийской разведки образца 1914 — 1918 годов и с наработок Службы имперской безопасности Великогерманского рейха образца 1933-45 годов, украинские политики принялись на этом хлипком фундаменте «создавать нацию».

Для надежности в качестве консультантов были привлечены представители украинской эмиграции – потомки тех, кто уехал на заработки в Канаду еще из Австро-Венгрии, а также потомки бежавших в США и Великобританию коллаборационистов, сотрудничавших с гитлеровским режимом во время Второй мировой войны.

Взгляды этих людей отрицали историю Украины как часть русской истории. Поскольку же ничего иного не было, они не скрывали своего намерения изобрести «украинский исторический миф», с целью создания на его базе украинской нации.

Мне могут указать на то, что на Украине, по советским данным, из проживавших на момент распада СССР 51,5 миллиона человек, около 70% числились этническими украинцами. Но по советским данным и коммунизм должен был наступить к 1980 году. Это, вопреки мнению многих наших современников, не «волюнтарист Хрущев» решил, а XXII съезд КПСС определил – высший орган правящей партии – «руководящей и направляющей силы советского общества».

На деле о том, что большинство записанных украинцами де факто были русскими, свидетельствуют сами неудачливые создатели украинства. Два первых президента Украины, Кравчук и Кучма, любили повторять, перефразируя известную максиму графа Кавура об Италии и итальянцах: «Мы создали Украину, теперь необходимо создать украинцев!». То есть, они де факто признавали, что украинской нации, в интересах которой якобы и создается украинское государство, еще нет. Украинцев только предстоит создать.

Какой такой язык?

Отсутствие базы для украинства прослеживается и в языковой политике. В 90-е годы (когда не было возможности списать подавление русского языка на неприятие «языка страны-агрессора» — Россия еще числилась стратегическим партнером) сторонники ограничения сферы использования русского языка и придания украинскому статуса единственного государственного, открыто утверждали, что без государственной поддержки украинский язык умрет. И это была правда. В УССР украинский язык функционировал лишь в той мере, в какой поддерживался и даже насаждался государством (украинские школы, обязательное изучение украинских языка и литературы в русских школах).

При этом подавляющее большинство населения думало и говорило по-русски. То есть, присутствие «титульной» нации в создаваемом для нее государстве было столь фрагментарно и ничтожно, что даже якобы присущий ей язык был де факто мертвым.

История «развития» украинского языка уже при независимости подтверждает его фактическое отсутствие. Дело в том, что разработанный большевиками на основе полтавского диалекта украинский язык, которым пользовались в УССР, был фактически постепенно отменен «украинизаторами», стремящимися усилить отличие украинского от русского за счет его полонизации, германизации и галицизации. Как результат, использовавшаяся в УССР норма исчезла, а новая не появилась. Украина стала страной сельских суржиков, в которой на статус языковой нормы претендуют несколько адаптированных для понимания жителями центральной Украины западенских диалектов.

То есть отсутствует не только единый украинский народ, но и единый украинский язык.

Наконец, сами националисты, описывая метод, при помощи которого, по их мнению, должны были создаваться украинцы, выдвинули лозунг: «Убей в себе русского!» Значит, пока каждый, проживающий на Украине русский не убьет в себе себя, украинской нации не создать. Это ли не свидетельство того, что русские де факто составляли на Украине большинство (хоть записаны они зачастую были украинцами)?

Это была роковая ошибка

Итак, на территории исторического проживания русских, состоящая из русских власть, опираясь на доказавшую свою никчемность теорию и таких же никчемных консультантов, начинает строить этническое украинское государство. Это была роковая ошибка.

Если бы они начали строить государство по принципу гражданства, им бы ничем не мешал русский язык. Они бы просто заявили, что украинцы – это граждане Украины, в большинстве своем являющиеся по происхождению этническими русскими (кроме немногочисленных национальных меньшинств и галицийского заповедника украинства, искусственно выращенного австрийцами при помощи геноцида русин 1914-17 годов).

Поэтому Украина является вторым государством русского народа, со всеми вытекающими последствиями.

При этом можно было спокойно сохранить основы языковой политики УССР, в которой украинский язык существовал (и был весьма заметен), но никому не мешал и никого не напрягал.

Во внешней политике не было бы никакого смысла провозглашать лозунг «Прочь от России!», который, пусть неофициально, определял стратегическое направление украинской международной активности все 30 лет независимости.

Страна могла бы избежать раскола и противоречий и бросить все свои силы на развитие экономики.

Вместо этого большая часть государственного ресурса уходила на искусственную (а затем и насильственную) украинизацию, на борьбу со всем русским и на дистанцирование от собственного естественного союзника и стратегического партнера – России. В таком формате националисты оказались заинтересованы в передаче власти в стране олигархату. Сами националисты были слабы организационно и количественно, зато обладали нужной олигархату для оправдания его господства идеей, обосновывающей украинскую государственность, как защиту украинской нации от России.

Взамен олигархат, сконцентрировавший в своих руках политическую и экономическую власть, обеспечивал продвижение националистических идей в обществе, а также передачу националистам контроля над сферами образования, науки, искусства, литературы, СМИ и прочей гуманитарной, а также над внешней политикой.

Такое государство однозначно входило в противоречие с интересами большинства населения, а также с потребностями собственной экономики. Оно могло существовать только за счет проедания имевшегося ресурса.

По мере сокращения ресурсной базы, нарастали противоречия между различными олигархическими группировками и между представлявшими их политиками.

Раскол элит порождал раскол страны. Поскольку силы борющихся внутренних группировок были фактически равны, стало неизбежным вовлечение внешних сил в украинскую внутреннюю политику, что усугубило раскол и сделало неизбежной гражданскую войну.

Таким образом, главная проблема Украины заключается в идеологии украинства. За тридцать лет болезнь зашла далеко, метастазы поразили весь организм и надежды на излечение нет. Думать над тем, как вернуть потерянный рай», бессмысленно. Необходимо думать над тем, что будет после.

Ростислав Ищенко, Спутник