ГКЧП: безуспешная попытка спасти СССР

«Бывший президент СССР Михаил Горбачёв назвал два главных фактора, которые привели к распаду некогда великого государства», – написало в одном из своих недавних материалов издание pravda.ru, основываясь на его, Горбачёва, интервью корреспонденту русской службы «Би-би-си» Стиву Розенбергу. «Он считает, что фатальными для перестройки стали попытка государственного переворота в августе 1991 года и декабрьский сговор руководителей России, Украины и Белоруссии».

Михаил Сергеевич, по обыкновению, многого не договаривает. В частности, того, что создать структуру примерно с таким названием (комиссия по чрезвычайному положению) и теми же задачами он сам поручил в конце 1990 года председателю КГБ СССР Владимиру Крючкову, вероятно, осознавая гибельность своей политики.

О выполнении поручения, заготовке ряда указов, которые будут объявлены народу без малого пять месяцев спустя от лица ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению), и даже об изготовлении печати было доложено Горбачёву на совещании у 28 марта 1991 года. Об этом согласно свидетельствуют в своих воспоминаниях бывшие председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов и 1-й секретарь МГК КПСС Юрий Прокофьев.

«Августовский путч», таким образом, был предусмотрен месяцем раньше, чем стартовал так называемый Новоогарёвский процесс по подготовке нового союзного договора. «Недопереворот» решительно сорвал его подписание и запустил цепь необратимых дезинтеграционных процедур (в частности, объявление Украиной о своей независимости, празднование грустного 30-летнего юбилея которой планируется на днях). Отчего и ставят «августовский путч», красного словца ради, в один ряд с поджогом Рейхстага в 1933 году. Но кто же был «поджигателем», если идти по пути такого сравнения?

Напомним: в рамках Новоогарёвского процесса, продолжавшегося с апреля по июль 1991 года, был всё же выработан текст нового союзного соглашения. «Недодоговор» изобиловал, о чём мы ранее писали, многими противоречиями, которые предполагалось разрешить в будущем, «в рабочем порядке». Все участники – представители 9 республик и союзного центра парафировали (предварительно завизировали) его. «Настоящее» торжественное подписание документа первыми тремя новыми-старыми «союзными республиками» — РСФСР, Казахской и Узбекской ССР – было запланировано на 20 августа 1991 года.

В самом начале этого месяца «гарант обновлённого Союза» М.С. Горбачёв отправился с семьёй в свою крымскую резиденцию, в Форос, планируя возвращение в Москву 19 августа – в канун важнейшего для страны события. Но утром в этот день дикторы всесоюзного радио и центрального телевидения зачитали официальный текст под названием «Заявление Советского руководства».

Реакцию думающих людей на это из ряда вон выходящее происшествие воспроизводят воспоминания писателя Александра Проханова: «Я пребывал целый день в эйфории. Мне казалось, что свершилось то, к чему я готовил себя. Перестройка будет свёрнута, распад страны будет остановлен, ужасный [новый] союзный договор будет перечёркнут».

И это было отнюдь не его личное восприятие: «Возрадовался не только я. Масса людей, ненавидящих перестройку и Горбачёва, стали появляться передо мной. Они выглядели помолодевшими, румяными. Некоторые пришли ко мне в редакцию в орденах, как на праздник. Предлагали через меня свои услуги новой власти…» Понимание, что это была горбачёвская провокация, пришло позже. «Я только потом понял, что случившийся фальстарт всех их выявил. Этих людей потом прихлопнули, объявили путчистами, выкинули из государственных структур».

Горбачёв в своих многочисленных интервью витийствовал, что он и его семья оказались форосскими узниками, отрезанными от всего мира и лишёнными всех средств связи. Скудную информацию о происходящем они якобы получали по простенькому приёмнику, найденному зятем на чердаке дачи. Что уже было смеху подобно: на особо охраняемых объектах, как известно, «случайных находок» такого рода попросту не бывает.

Враньё относительно «лишения связи с внешним миром» давно развенчал начальник охраны резиденции Горбачёва в Форосе генерал-майор Вячеслав Генералов. Поверив стенаниям Михаила Сергеевича, что «все телефоны молчат», он предложил воспользоваться средствами правительственной связи, которыми был оборудован автомобиль президента, подогнать который было делом двух-трёх минут, а на прогулку «узника», свободы которого никто не стеснял, до гаража требовалось максимум минут десять. Однако Горбачёв был настроен разговаривать по телефону только из кабинета.

Но ведь и здесь телефоны работали! Когда к Горбачёву в Форос прибыли на самолётах сразу две делегации: от «заговорщиков» в составе членов ГКЧП председателя Верховного Совета СССР Анатолия Лукьянова, председателя КГБ СССР Владимира Крючкова, министра обороны СССР Дмитрия Язова и других и вторая – от «патриотических сил», якобы спонтанно поддержавших «незаконно» отстранённого президента Горбачёва, в которую входили вице-президент РСФСР Александр Руцкой, два видных политика – Вадим Бакатин и Евгений Примаков – и с ними два десятка депутатов ВС РСФСР, первый из них поднял трубку «молчавшего» телефона и тот отозвался милым голосом телефонистки: «Вы кто? Представьтесь, пожалуйста». Руцкой ответил и попросил соединить его с Ельциным. Что и было незамедлительно сделано.

Делегацию гекачепистов «бесправный узник» вообще отказался принять, сделав исключение только для Анатолия Лукьянова. Которого отматерил «за всё, что они затеяли» и вернулся в Москву на самолёте Руцкого.

Это произошло 21 августа, на третий день «путча», который уже сдулся. Борт с «героически освобождённым» президентом СССР приземлился во Внуково-2 в ночь на 22-е. С трапа самолёта спустился Горбачёв, как кто-то написал, с «перевёрнутым» лицом. Он вернулся, по его словам, «в совсем другую страну». Но так ведь и было задумано.

Делегация будущих членов ГКЧП, как позже стало известно, побывала в Форосе ещё до начала всех событий, 18 августа. Они предложили Горбачёву вместе изменить ситуацию в стране. Как утверждал тогдашний глава президентской администрации Валерий Болдин, Михаил Сергеевич отделался фразой: «Шут с вами, делайте что хотите». Сам же Горбачёв настаивал на том, что ответил отказом и выгнал заговорщиков.

Горбачёв полагал, что случай для него абсолютно беспроигрышный: «…при победе ГКЧП президент возвращается в Кремль на „красном коне“ и использует плоды победы. Если ГКЧП терпит поражение, то, покончив с „путчистами“, президент опять же въезжает в Кремль, только теперь на „белом коне“, поддержанный Ельциным и „революционными демократами“».

Состав ГКЧП, явленного на пресс-конференции 19 августа 1991 года: Бакланов, Крючков, Павлов, Пуго, Стародубцев, Тизяков, Язов, Янаев. Все они были назначенцами Горбачёва, и в то же время ни один из них не был профессионалом, способным вытащить страну из той экономической пропасти, в которую её загнала пресловутая «перестройка». Особенно впечатлили присутствующих руки председательствующего, вице-президента СССР Геннадия Янаева (прозвище Гена-стакан), отчего ГКЧП был назван, по меткому слову одного из журналистов, «путчем трясущихся рук».

Странность действий «заговорщиков» видна невооружённым глазом: по распоряжению министра обороны СССР Дмитрия Язова утром 19 августа в Москву были введены «с целью охраны объектов жизнеобеспечения и правительственных учреждений» Таманская и Кантемировская дивизии с танками и бронетранспортёрами, по полку Рязанской, Тульской и Костромской воздушно-десантных дивизий. Однако подчинённые маршалу Язову командиры – генерал-лейтенант Павел Грачёв, генерал-майор Александр Лебедь и генерал-полковник Борис Громов – не выполнили его приказов.

Зато не были задействованы спецподразделения, которые могли бы сыграть решающую роль в осуществлении замыслов «путчистов», в частности группа «Альфа». В ночь с 18 на 19 августа председатель КГБ СССР Владимир Крючков поручил командиру этой группы «А» Виктору Карпухину взять под контроль подмосковный посёлок Архангельское-2, где находились Борис Ельцин, а с ним Руслан Хасбулатов, Иван Силаев, Александр Руцкой, Михаил Полторанин, Анатолий Собчак и Юрий Лужков – все те лица, без которых «контрреволюция» не имела шансов состояться. Однако приказа на их задержание «Альфа» так и не получила. Утром автомобили с Ельциным и его спутниками беспрепятственно покинули дачу президента РСФСР.

Не были взяты под полный контроль и средства массовой информации: 19 августа 1991 года, в день начала «путча», на центральном телевидении вышел репортаж Сергея Медведева, в котором были показаны беспорядки в столице, появление баррикад на улицах, в чём явно усматривается призыв присоединиться к мятежу.

И он сработал: тысячи в основном молодых людей влились в заваруху. Трое из них погибли: Дмитрий Комарь, пытавшийся набросить брезент на смотровые щели БМП, слетевший при резком повороте машины и разбивший голову; Владимир Усов, поймавший рикошет пули предупредительного выстрела, и Илья Кричевский, убитый при невыясненных обстоятельствах.

В угаре «победы над ГКЧП» всем троим было присвоено звание Героя Советского Союза (один из позорнейших случаев в советской наградной системе), были выпущены марки с их портретами. Но уже в седьмую годовщину событий, в 1998 году, никто из представителей российских властей не принял участия в траурных мероприятиях, посвящённых памяти погибших. К тому времени половина россиян рассматривала ГКЧП как эпизод борьбы за власть, а число сторонников «путча» увеличилось с 17 до 2 процентов и продолжало расти.

Несмотря на всю анемичность действий ГКЧП и в известной мере комичность ряда его участников, над которыми долго продолжали глумиться, появление ГКЧП вызвало сильную реакцию.

«Все руководители союзных республик, даже такой антисоветсчик и русофоб, как господин Гамсахурдия, который тогда был избран президентом Грузии, встал во фрунт, взял под козырёк и вообще даже пикнуть не смел против ГКЧП», – говорит историк Евгений Спицын.

Грузия – ладно, однако даже президент Франции Франсуа Миттеран оперативно заявил, что его страна готова к сотрудничеству с новым советским правительством. Да и Джордж Буш разглядел в Янаеве намёк на будущего реформатора.

Увы, у «спасателей Отечества» кишка в итоге оказалась тонка: они не довели до ума ни одного из своих начинаний, включая введение 20 августа прямого президентского правления в ряде охваченных смутой регионов, что открывало огромные управленческие перспективы. И сдались на милость победителя, коим стал Ельцин, сам того не ожидавший, панически боявшийся КГБ и не исключавший возможности укрыться «в случае чего» в американском посольстве.

Народные волнения завершились в ночь с 22 на 23 августа на Лубянской площади, куда стеклись огромные массы митингующих. Возникла угроза штурма здания КГБ. Дабы разрядить обстановку, власти пригнали технику и на глазах улюлюкающей толпы сняли с постамента памятник Дзержинскому.

Это стало последним из символических событий рокового августа 1991 года, после которого Советский Союз был уже наверняка обречён: существовать ему оставалось, как показала жизнь, недолгих четыре месяца…

Тихомир Павлов, Одна Родина