Как украинцев делают другими

Массовая радикализация Украины напрямую связана с идеологическим переформатированием каждой личности

Неожиданное превращение обычного по всем признакам человека в пассивного неонациста или, ещё хуже, в агрессивного фанатика заставляет задуматься, что же произошло в этой голове? Если у радикализации молодёжи объяснение сравнительно простое — фактор гормонального взрыва и желание «покрасоваться» перед взрослыми, то аналогичный процесс в сознании сложившейся личности — сам по себе феномен. На том же киевском майдане главной движущей силой «революции гидности» была не молодёжь, а персонажи в возрасте от 40 лет и старше, хотя образование и профессию они получили именно при советской власти. Что же их сделало другими? Что повлияло на их мировоззрение?

Практическая идеология

Идеология, как известно, штука тонкая и даже капризная. Это в том смысле, что любая идея остаётся вещью в себе, пока не обзаведётся культурными проводниками, способными донести основополагающие мысли до масс, пока нет достаточного финансирования и пока не нашёлся лидер движения.

К культурным проводникам относятся в первую очередь средства массовой информации и знаковые персоны из числа интеллигенции — преподаватели, представители творческих профессий, религиозные деятели.

При этом в функции культурных проводников входят не только информирование, воспитание и их объединение «политической паствы», но и её политизация. Для наглядности обратим внимание на то, что большинство СМИ, за исключением научных изданий и хобби-журналов, разделяются главным образом на провластные и оппозиционные.

Второй элемент триады — деньги, обеспечивающие функционирование как отдельных идеологических институтов, так и всей системы — например, государства. Но здесь всё понятно: без надёжного финансирования не возможна никакая революция, в том числе и в головах.

Третий элемент, от которого зависит распространение и поддержание идеологии на «потребительском» уровне — личность «вождя». Но для того, чтобы стать политическим символом, потенциальный лидер прежде должен стать легендой или хотя бы быть овеянным легендарной харизмой. И то и другое — дело техники.

В действительности практически любой политик или крупная медийная личность — это «сделанная» личность, чья биография в буквальном смысле переписана с нуля, чтобы можно было заявить: «Я — один из вас, я знаю ваши проблемы и знаю, как их решить».

К примеру, Адольф Гитлер, чья партия превратилась в генератор самых омерзительных и бесчеловечных идей, тоже являлся обладателем набело скроенной легенды. Кем же он был в действительности? Если бы немцы с самого начала понимали, что Гитлер маргинал с отсидкой, ещё и психически нездоровый, подсевший на «волшебные уколы» доктора Мореля, — пошли ли бы они за ним? Поэтому нелицеприятное прошлое фюрера было спрятано в чёрный ящик, а публике предъявили «безупречного борца за справедливость» на фоне всеобщей разрухи и унизительных условий, которые Германия была вынуждена соблюдать после поражения в Первой мировой войне. В итоге преуспевший в ораторском искусстве Гитлер при помощи финансовых воротил и подкупленных культурных проводников стал весьма влиятельной политической фигурой. Сначала в Германии, потом в Европе.

Дегуманизация личности

Обычно радикальные идеи и возникают на фоне серьёзных социальных потрясений — например, война, послевоенная разруха, периоды деградации государственной власти. К слову, электоральные процессы тоже не проходят бесследно, поэтому излюбленный повод для цветных революций — фальсификация выборов.

Украина — это особый случай, поскольку из-за междоусобицы элит и отсутствия государственности как таковой, здесь социальное потрясение — каждый день. По-настоящему стабильной и процветающей Незалежная была ровно до тех пор, пока находилась в составе СССР. Но пришли другие времена и другие кумиры, и всё пошло прахом.

Для понимания, насколько лидер и его целевая аудитория взаимосвязаны, обратимся к наблюдениям знаменитого психоаналитика Карла Густава Юнга, который писал о фюрере германской нации следующее: «Его голос есть не что иное, как его собственное бессознательное, в которое немцы спроецировали самих себя; это бессознательное семидесяти восьми миллионов немцев». Что было за душой у Гитлера, мы теперь и без его «Майн кампф» отлично знаем, хорошо известно и то, что произошло с немцами — как в буквальном смысле озверел целый народ.

Это о том, что у каждой личности две стороны — светлая и тёмная, которая в психоанализе называется «Тень» и на деле представляет из себя набор животных инстинктов. И когда «Тень» берёт верх, человек буквально звереет — что мы, собственно, и наблюдаем на примере праворадикалов.

И чтобы целевая аудитория превратилась в податливую массу, полититтехнологи давят именно на иррациональную «Тень», тем более что взломать её проще, чем воздействовать на логику и сознание. Активизация обычно дремлющей «Тени» происходит за счёт ксенофобии (придёт чужой и всё у тебя отберёт) и веры в исключительность носителя идеологии, можно сказать — в богоизбранность, именно с такой целью на Украине и придумали сказку про великих укров, будто бы основавших шумерскую цивилизацию.

А непосредственно для мобилизации массы были использованы два ключевых онтологических образа: собирательный образ светлого будущего, а по другую сторону — дегуманизированный враг.

Зачем нужна дегуманизация? Для цивилизованного человека убийство себе подобного, пусть даже и несогласного с твоей жизненной позицией по всем пунктам, является тяжелейшим из грехов. Но что испытывает человек, разбив старую табуретку или прихлопнув таракана? Ровным счётом ничего. По этой причине «вивисекторы» из печально известного японского Отряда 731, практиковавшего чудовищные биологические эксперименты, называли своих жертв — гражданских и военных пленников — «брёвнами», а для украинского радикала любой русский — это «колорад» и «ватник» без имени и сознания, в общем — не человек. И чем обширнее информационный и физический геноцид, тем крепче влияние «Тени» на массы.

Идентификация «Тени»

Стремление к благополучию никому не чуждо, даже майданным «скакуасам». Однако материального счастья, причём в большом количестве, всем, как известно, не хватает. И если прежде украинские националисты утверждали, будто именно Россия выпивала все соки из «всесоюзной житницы» — Украины, жировала за её счёт, хотя на самом деле это УССР сидела на дотациях, то сейчас своё экономическое фиаско в Киеве предпочитают увязывать с «террористами» Донбасса. В конце концов, борцы за чистоту украинской нации и якобы положенные вместе с таким статусом привилегии уверовали, будто им полагаются все социальные блага, а людям по ту сторону фронта — смерть и мучения в наказание за то, что они «неправильные», то есть некий аналог унтерменшей. При этом, если «избранной» нации не хватает ресурсов, то она, согласно радикальному мировоззрению, имеет право отобрать ресурсы у дегуманизированных врагов.

Иными словами, естественное стремление к комфорту в такой ситуации, как сейчас на Украине, возводится в гипертрофированную агрессивную форму, а общество, что чрезвычайно печально, с лёгкостью подхватило такую идею — поскольку мало кто из национально ориентированных обывателей откажется от повышения качества собственной жизни.

Второй ключ к идентификации «Тени» — чувство национальной исключительности, которое превратилось в стимул к разрушительной деятельности. Проще говоря, ярые националисты, по определению не способные создать что-то своё, намеренно разрушают созданное «клятыми москалями». Вместе с промышленностью и культурным наследием националисты, если бы были в подавляющем большинстве, под корень уничтожили бы на своей территории не только русскую культуру, но и русский этнос — в смысле людей, русских и русскоговорящих. Как это было, скажем, в Одессе.

При этом украинские неонацисты видят себя «защитниками Европы», представляются исполнителями некоей высокой цели в качестве ницшеанского сверхчеловека. В том смысле, что если неандертальцы истребили древнейших питекантропов, кроманьонцы — неандертальцев, то таким же образом и сверхчеловек должен истребить человека…

Третий ключ — жёсткая поляризация общества, разделение на «наших» и «врагов». Такой подход апеллирует к первобытным историческим корням, призывает к агрессивным действиям и при определённых условиях даёт возможность почувствовать себя героем. Отсюда романтизация жизни в краивках (секретных блиндажах), громкие заявления в духе «Свобода или смерть!» и прочие «подвиги». При этом и стремящаяся самоутвердиться молодёжь, и скучающие от повседневной рутины громадяне, желающие получить адреналин, и бывшие резуны оказываются одинаково отзывчивыми на призыв внести вклад в «перемогу». Иначе говоря, с лёгкостью вовлекаются в борьбу не для того, чтобы защититься от реальной угрозы, а исключительно с демонстративной целью — как обычно подростки вытворяют невесть что в пику старшим.

Четвёртый ключ — обилие символов. Как бы там ни было, а факельные шествия своей подсознательной отсылкой к мистицизму действительно привлекают внимание и порождают ощущение причастности к некоей «элите», владеющей тайными знаниями. И это заводит. Прошёл с факелом — и ты уже особенный. Так было во времена Третьего рейха, точно так же сейчас на Украине.

На общем фоне

Самое страшное, что взламывание и переформатирование сознания зачастую происходит фоновым процессом на бытовом уровне. Яркий тому пример — пренебрежение собственной культурой. И мы, к сожалению, не исключение: за три десятилетия экспансии западной культуры и не заставшая унизительные девяностые молодёжь, и более взрослые граждане серьёзно подсели на иностранное видение России. Такому искажённому восприятию реальности, причём с последующей сменой идеологии, изрядно поспособствовала и намеренно извращённая система образования.

Если заглянуть в современный учебник по отечественной истории, можно с прискорбием убедиться, что вся информация о Великой Отечественной войне уместилась на двух страницах, а виновниками катастрофы мирового масштаба названы СССР и Третий рейх, якобы не поделившие Польшу…

Но если у нас подобная «историческая» точка зрения в большинстве случаев всё-таки вызывает недоумение — это как минимум, то на Украине история, воспроизведённая с чужого голоса, стала нормой.

В результате сегодня от украинскости осталась разве что сорочка-вышиванка — по сути, кусок ткани. В определённой степени это уже последняя рубаха, поскольку после идеологического препарирования украинского общества страна окончательно обнищала, в том числе и духовно, превратившись в «расхожий материал» для нужд Запада. Нередко весьма похабных.

Людмила Гундарова, «Звезда»