Стенограмма встречи Президента Республики Беларусь А.Г.Лукашенко с руководителями ряда российских СМИ

18 марта 2011 г., Национальная библиотека Беларуси

Лукашенко А.Г. Уважаемые друзья, спасибо, во-первых, что вы приехали. Наверное, есть смысл нам сегодня поговорить, именно поговорить на те темы, которые волнуют и белорусов, и россиян.

Ситуация в средствах массовой информации складывается специфическая, если не сказать больше, и нам очень хотелось бы, чтобы вы донесли объективно то до россиян, что существует во взаимоотношениях между нашими государствами.

Я очень внимательно, и у нас в Беларуси все, наверное, внимательно отслеживают то, что происходит в медийном пространстве Российской Федерации. Как вы знаете, в отличие от вас, у нас все основные каналы и не основные транслируются на Беларусь, пакеты разных компаний или… как тут точнее сказать… мы можем листать их страницы в любое время дня и ночи. К сожалению, наш единственный канал ”Беларусь-ТВ“, спутниковый, который мы создали, очень тяжело внедряется в российской Федерации. К примеру, в Москве, когда мы попросили, чтобы этот канал смотрели москвичи, у нас, прежде всего, запросили за эту услугу с порога что-то около 20 – 25 миллионов долларов. Это больше, чем сама стоимость этого мероприятия, канала этого, который мы создавали. Ну и ряд других условий. Поэтому нам непросто. Но в отдельных регионах, там, где российские власти идут нам навстречу, все-таки люди имеют возможность смотреть этот канал, хотя бы новостные передачи из Беларуси, чтобы можно было представить себе хотя бы альтернативную точку зрения, которая проповедуется на основных каналах российского телевидения, и, я не знаю, на основных или не основных бумажных средствах массовой информации Российской Федерации. Поэтому для меня, я это откровенно говорю, сегодняшний разговор, я надеюсь, еще раз повторяю, что он будет объективно размещен на страницах ваших газет. Для меня это очень важно с точки зрения донесения правдивой информации о жизни нашей республики вашей Беларуси. И я думаю, что нам долго не следует говорить в данном случае, а, может быть, сразу перейти к той беседе, о которой я сказал вначале. И я предлагаю, чтобы темы этой беседы исходили от вас.

Я буду стараться отвечать на ваши вопросы, предполагая, еще раз хочу сказать, предполагая некую дискуссию или беседу по тем или иным вопросам.

Пожалуйста.

Лысова Т.Г. (главный редактор газеты ”Ведомости“). Александр Григорьевич, я хочу у Вас спросить о судьбе Союзного государства. Скоро, если я не ошибаюсь, уже 10 лет этой идее, но по-прежнему она не продвинулась на тот уровень, который был бы ощутим для граждан, а не для чиновников и руководителей. Мне интересно, какая с вашей стороны картина, почему Союзное государство до сих пор не создано, и, в общем, это предприятие буксует?

Лукашенко А.Г. Вы знаете, я, в общем-то, еще раз подчеркиваю, хотел бы, чтобы мы с вами провели такую дискуссию-беседу по тем или иным вопросам, поэтому я хочу у Вас спросить, вот Вы сказали: ”Мы строим 10 лет Союзное государство, но не достигли того, чего бы нам хотелось…“ – примерно так, да?

Лысова Т.Г. Во всяком случае, не достигли того, что заявлялось. Ведь речь шла об общей валюте, об объединении экономики, о создании общей управленческой надстройки. В общем-то, меня, в первую очередь, интересуют экономические вопросы, как редактора бизнес-газеты. То есть вначале речь шла о довольно тесной интеграции экономик, вплоть до общей валюты. Но пока что всë, чего мы достигли за эти 10 лет, это Таможенный союз, который, в общем-то, вот только-только начал действовать. Почему такой медленный темп? Что мешает?

Лукашенко А.Г. Вы знаете, во-первых, Таможенный союз – это одно, а Союзное государство – это другое. Но Вы правы в том, что, наверное, вроде бы мы в разговорах и в каких-то делах чего-то достигли в последнее время. В рамках Таможенного союза и создания Единого экономического пространства. Но хочу чтобы Вы знали, что то, чего мы достигли в рамках Таможенного союза, это гораздо ниже того, что мы имеем в рамках Союза Беларуси и России, строительства нашего Союзного государства. Это намного ниже. И когда мы создавали Таможенный союз, мы постоянно возвращались к Союзному государству, особенно я об этом напоминал, что нам ничего не надо выдумывать на этом этапе, а надо взять то, что мы сделали в Союзном государстве, в строительстве Союзного государства. И это был бы гигантский шаг вперед. И если мы и не взяли что-то сразу огулом готовое, то всë равно мы идем по этому пути. Но мы не достигли того, что мы сделали в рамках Союзного государства. То что есть в экономике, Вы знаете, я надеюсь. То что мы не стали чужими в России, а вы в Беларуси, то есть уровняли права наших граждан практически, это тоже факт. Этого мы еще не имеем с Казахстаном, если говорить о Таможенном союзе. Поэтому в этом разница большая еще пока, но в пользу строительства Союзного государства. Я не зря задал этот вопрос. Вы знаете, Вы очень точно сказали то, что декларировалось при создании или договоренности о создании Союзного государства. Но в обществе, к сожалению, даже к тому, что Вы сказали, были и есть завышенные ожидания. Некоторые это представляют вообще как некий Советский Союз, в обществе так представляют, фактически, унитарное государство. Но Вы точно перечислили то, что мы декларировали. Я мог бы кратко ответить, почему мы не продвинулись в этом направлении ни в экономике, ни в финансах, ни в политических вопросах, и, конкретизировали Вы, ”единая валюта“ и так далее, и тому подобное. Мы не провели референдума, у нас нет основы строительства Союзного государства. Смотрите, вот даже эти ”драки“ на Арабской дуге. Какие требования выдвигают цивилизованные – будет или обновленная конституция, или там, где нет конституции, мы конституцию создадим. Для чего? Потому что это фундамент, это правовая основа построения любого объединения, в том числе и Союзного государства. И когда мы подписывали Договор с Борисом Николаевичем Ельциным, это второй Договор, и уже ратификационными грамотами обменивались с Владимиром Владимировичем Путиным, вы это помните, вот в этом Договоре последняя статья – ”проведение референдума одновременно в двух государствах“. Какая цель? Принятие конституции Союзного государства. Мы этот референдум не провели. И сегодня нет той базы, той правовой основы, на которой мы смогли бы построить это государство. Вот там была и единая валюта, и всë было прописано. И народы должны были принять эти документы. И мы должны были двигаться в этом направлении. Мы это не сделали. Я очень прошу: чтобы не нагнетать обстановку не говорить о причинах. Все вы прекрасно знаете, почему не провели референдум. И я уже на этот вопрос отвечал, и этим самым вызвал страшную реакцию со стороны отдельных политических сил в Российской Федерации. Вы прекрасно это знаете. Я всегда говорил о том, прежде… Нам предлагали потом: давайте перейдем на единую валюту. Давайте. Давайте перейдем. Что дальше? Ведь единая валюта это даже не кирпичик строительства Союзного государства. Это важный элемент. Ну пусть даже кирпичик. И, развивая свою мысль, говорил: ”Слушайте, ну нельзя построить дом с крыши – нужен фундамент“. И всë время призывал к тому, что надо идти на референдум и принимать конституцию. В силу определенных причин мы этого не сделали.

И второе, если уж валюты касаться, ведь там речь шла не о российском рубле и не о белорусском рубле когда мы будем создавать единую валюту. Возможно, это будет наш рубль. Или российский рубль. Возможно. Но это мы должны были договориться. Нам предложили не единую валюту. А единую валюту, и в качестве ее – российский рубль. Но, когда уже пошла дискуссия о единой валюте (мы, естественно, не могли отказаться от этой дискуссии, потому что нас обвинили бы просто, что мы ничего не хотим делать в этом направлении), мы ввязались в эту дискуссию. Начали проработки, встал вопрос – эмиссионный центр. Нам потом предложили: ”Нет, эмиссионный центр будет только в Москве“. Так какие права тогда белорусского государства в этом процессе, и, в частности, в эмиссионном центре? Такие права, как у губерний Российской Федерации. Вот вы, Президент Беларуси, как бы Вы ответили на такие предложения?

Лысова Т.Г. Я бы отказалась.

Лукашенко А.Г. Вот видите… Я отказался. Не мотивируя тем, вы знаете, что суверенитет, независимость и так далее. Хотя это важно. Общество об этом говорит. И я не могу. Как меня тут ”диктатором“ и вы обзываете, и другие некоторые, я не могу в данном случае принимать единоличное решение. Мы должны людям сказать правду: что такое единая валюта, пойдем ли мы на это. И я знал, как отреагирует белорусское общество. Поэтому мы дискутировали на эту тему. И всё время возвращали тех, кто с белорусской стороны и наши партнеры работали, к тому, что надо проводить референдум. Народы утвердят конституцию, вот и будем создавать те элементы Союзного государства, которые там прописаны.

Потом встал вопрос по Договору. А в Договоре прописаны основные полномочия ныне действующего Объединения нашего и будущее, то есть, что передать в ведение, как Вы сказали, наднациональных органов. Руководство России сочло, что уж слишком большие полномочия будут у этого Объединения и это может привести к чему-то наподобие того, как развалился Советский Союз. Мы не стали вдаваться в эту дискуссию. Там видней. Но Договор есть Договор.

Ну а потом вы вышли из некоторых договоров, которые мы подписали. Об этом мало в России говорят. И самое главное – экономическое. Коль Вы (Лысова Т.Г.) представляете экономический блок, Вы меня поймете. Мы подписали ряд соглашений и договоров, которые также создавали бы, связывали бы нас. И мы никуда бы не делись от России. Да и Россия не должна была куда-то деваться от нас. Это договоры и соглашения о равном функционировании субъектов хозяйствования. Если это общий рынок, то субъекты хозяйствования должны в нем плавать, кто как может, но в одной воде, на равных условиях. Россия сочла этот ранее заключенный Договор вредным для нее (я думаю, там ряд других, я уже не помню…). И что вообще, я очень критиковал за это российское руководство, – невиданный шаг – она вышла из этих договоров. Ну ладно бы с американцами – равные, неравные весовые категории… Но чего тут бояться белорусов и выходить из этого Договора?! Ну, вышли. Дальше пошло больше. Совсем недавние события, когда (фактически накануне кризиса и особенно в кризис) наши товары были вообще блокированы в Беларуси, созданы были неприемлемые условия для торговли с Российской Федерацией. Когда наши контрагенты, или как их там называть, даже дилерские организации шли в российский банк, чтобы взять кредит для того, чтобы купить и реализовать продукцию, и вернуть кредит – в банках России в этом кредите отказано. Не знаю, выровняли мы сейчас это всё? Наверное, еще нет. Поэтому мы вынуждены были пойти в Сбербанк Российской Федерации и продать им свой третий в республике ”БПС-банк“ (”Промстройбанк“, вы знаете его еще с советских времен), и попросили их, чтобы они нам помогли организовать лизинговую схему реализации техники и других вещей на российском рынке.

Я так, может быть, несколько сумбурно, но выборочно провожу примеры того, как мы в последнее время городили ”забор“ на участках Союзного государства, что вообще неприемлемо?

Ну и опять же, возвращаясь к конкретному вашему вопросу: почему? Потому что не провели референдум и не приняли конституцию, которая бы создала основы Союзного государства.

Но, правда, отойдя от этого такого концептуального общего подхода к строительству Союзного государства, мы на отдельных участках стремились что-то сделать. Что-то делали, чтобы объединиться. И таможне не мешали (внутреннее передвижение товаров). Со строительством Единого экономического пространства нам кое-как это удалось сделать. Мы по равным правам граждан (образование, здравоохранение и так далее) договорились, здесь нет вопросов. И, в конце концов, вы ко мне на пресс-конференцию ехали, или в Беларусь едете, ведь вас уже, как в других государствах, на границе не останавливают и, как у нас говорили, ”кованым сапогом в дверь никто не стучит“ под Оршей или между Оршей и Смоленском, не проверяют сумки, багаж и так далее. А ведь это было. Я уже не говорю о тех временах, когда у нас националисты были у власти, и каждый русский человек… Правда, они сами определяли кто русский, кто не русский. Я им всегда говорил, когда мы выступали против этого процесса, я задавал Шушкевичу и его подручным вопрос: ”А как вы определили: русский он или не русский?“ У нас, у каждого белоруса, наверное, хоть капля русской крови есть. Они сами определили кто. И почти треть населения сидели на чемоданах – были готовы выехать в Российскую Федерацию. Это тоже был непростой процесс. Мы вынуждены были выйти на референдум – я инициировал референдум о Союзе Беларуси и России. Не так просто тогда было… в том хаосе, когда, извините меня, жрать нечего было. И народ однозначно сказал: ”Да, мы за Союз Беларуси и России“. Поэтому всё, что я делаю в этом направлении, это подкреплено волей народа. Пусть тогдашней, но того референдума никто не отменял. Статус русского языка с белорусским у нас. Вот я недавно, встречаясь с Владимиром Владимировичем Путинным, мы дискутировали по поводу последних событий (у нас очень доверительные с ним отношения, какие бы стычки не были, абсолютно доверительные отношения), мы обсуждали этот вопрос, и я ему задал риторический вопрос: ”Если, – говорю, – в России кто-то не понимает значимости Беларуси и нашей политики, то ответьте на один вопрос: в каком государстве русский язык является государственном языком?“ Нет такого государства. Мы это сделали не сегодня и не вчера – мы тогда это сделали. Тоже прошел по этому поводу референдум. Всё, от символики до Союза Беларуси с Россией, мы приняли эти вопросы на референдуме. Это основа. И всякие досужие разговоры о том, что ”Лукашенко в Америку пошел, Беларусь на плечах понес“, ”в Евросоюз вступил или в НАТО“, это – болтовня. Я на это не имею никакого права, потому что все вопросы определены референдумом, даже если бы я этого захотел.

Если уж эту тему продолжать, я тоже такой риторический вопрос задаю тем, кто меня не понимает. Вы знаете, я родился под Смоленском, закончил русскую школу, не говоря уже о моих принципах, я абсолютно интернациональный человек, я вообще не приемлю никакого давления на религиозной, национальной почве и прочее, у нас в Беларуси нет разговоров сегодня о том, что ”ты – русский“, а ”ты – белорус“. Я не знаю, вот даже Радьков, он русский или белорус… Для меня это вообще не имеет никакого значения.

Проханов А.А. Математик (смеется).

Лукашенко А.Г. Да, скорее всего. Физик, физик-математик. Вот меня это не волнует абсолютно. И то что у нас сегодня начальник Службы безопасности, это уже противоречит тому, что я сказал, но это я знаю точно, он, парень из-под Оренбурга или Воронежа, и там родственники его сегодня живут. Начальник Службы безопасности Президента. Министр обороны у нас сегодня москвич Юрий Викторович Жадобин. Госсекретарь, который вообще курирует силовой блок, русский человек. Министр иностранных дел у нас русский человек, из Советских времен, из МИДа Советского пришедший. И я доволен их работой. Я могу перечислять много. Заместитель Главы Администрации Президента, вчерашний вице-премьер, москвич Кобяков, авиационный институт в свое время закончивший. У нас нет вот этого: ты русский, белорус, еврей, поляк или украинец. Если ты способен, пожалуйста, иди и руководи.

Если ты начинаешь, как руководитель, этого бояться – тебе уже не место в президентском кресле. Ты должен быть на две головы выше этих вопросов, тогда и не надо будет бояться: русский будет, белорус, или еще кто-то. Главное, чтобы он не был из ”пятой колонны“ или врагом страны. Вот и всë.

А после 19 декабря на площади из России крик этот, гвалт, что, ”вот, двоих русских держат, судят“ и так далее. Борис Николаевич Немцов прислал две группы (их было всего, по нашим данным, 12 человек). Двое остались. Ну так они, камеры наблюдения, показывают, чем они там занимались. Так почему же мы украинцев осудили, поляков осудили, белорусов осудили. А эти кто? Они такие же погромщики! Поэтому они должны были пройти через суд, как и в любом демократическом, как ваш президент говорит, государстве. Они и прошли через суд. Но правда заключается в том, что нам в тюрьме они абсолютно не нужны. Вот я внутренне был убежден, хоть я и не вмешивался уж слишком в этот процесс, что в тюрьме нам проблемы эти не нужны были. Все говорят: ”Вот, Лукашенко их там хочет посадить за решетку“. Да Господь с вами, зачем они там?! Это будет для Беларуси, как десять дел Ходорковского для России. Я это прекрасно понимаю. Они там не нужны. И, во-вторых, никакие они не россияне. Они получили паспорта в России, а это не проблема сегодня – второе гражданство. Они 16 лет жили в Беларуси, и, по-моему, в Прибалтике один из них. И сейчас не хотят ехать в Россию. Просят, чтобы их оставили в Беларуси. Ради Бога. Вы ответили по суду, по закону, это ваше право, где жить.

Ну, это так, отвлекаясь от этих вопросов.

Поэтому для нас русский, белорус… У нас нет этого такого понятия. Гражданин нашей страны. Хотя в анкете он, когда идет особенно на государственную службу, руководящую, как и в советские времена он пишет там: русский, белорус, поляк, еврей. Но это не влияет на дальнейшую его судьбу.

Заговорился я, начиная от Вашего вопроса. Вы конкретизируйте, что еще.

Лысова Т.Г. Александр Григорьевич, все-таки хотелось бы узнать: у Вас есть надежда, или расчет, или конкретное ожидание в отношении Союзного государства? Я не верю, что вы с Путиным, недавно встречаясь, вообще не обсуждали этот вопрос. Наверняка обсуждали. Каков Ваш прогноз? Сможете договориться или нет? Будет государство или нет? И когда? Чего нам ждать-то?

Лукашенко А.Г. Если это будет зависеть и зависело бы только от меня, я бы вам точно сказал, каким образом мы будем строить Союзное государство. И даже временные рамки обозначил бы. Как вы понимаете, это зависит не только и не столько от меня. Это, во-первых. Во-вторых, в ваш острый предвыборный период, который, в принципе, уже, наверное, начался в Российской Федерации, да, начался, вряд ли будут приниматься какие-то такие радикальные решения. Это вопрос не для этого периода. Хотя, знаете, он, наверное, актуален и популярен в Российской Федерации. По нашим данным, по крайней мере, и по данным, которые, может быть, не озвучиваются в Российской Федерации. И для любого политика это было бы важно. Даже кандидата в президенты, а не только кандидата в депутаты Государственной Думы. Всë зависеть будет от вас. Принцип только один – мы хотели бы, чтобы нас уважали, ценили, и считали нас таким же государством, и не по объемам, не по ВВП, как некоторые пытаются золотовалютные резервы тут приписать, нет, исходя из принципов государственности, как Российская Федерация.

И еще я вам скажу одну вещь. Когда мы шли на Договор по Союзному государству, мы подразумевали Украину. И мы с Ельциным Борисом Николаевичем очень аккуратно прописывали этот документ, имея в виду, что, если только мы переступим какую-то грань (а вы знаете их политику – незалежность, государственность и так далее, это их право, у них общество к этому было подготовлено, и требовали от политиков этого)… Мы прописывали так, чтобы Украина была всегда с нами. И Кучма тогда, конечно, он стоял, извините меня, растопырившись – и туда, и сюда. Но, тем не менее, была эта идея очень популярна тогда и в обществе (то, как мы предлагали это Союзное государство), в украинском обществе. Я знаю хорошо их настроение. И теперь, кстати, почти 50 процентов, вчерашний социологический опрос в Украине озвучили, хотели бы вернуться в Советский Союз. Кто бы мог подумать… почти 50 процентов! Это в Украине, не говоря о России и Беларуси. Поэтому мы имели в виду Украину. Поэтому очень аккуратно составляли этот Договор.

Поэтому мы настаиваем на том, чтобы никто никого не угнетал и никто никогда не предлагал, что Беларусь – это регион Российской Федерации или губерния Российской Федерации. Я всегда на этот счет от жизни говорю так: ”Зачем об этом говорить? Ни в одном государстве население, народ, с этим не согласится, даже не раздумывая“. Ну вот представьте: предложат белорусам завтра определиться как губернии Российской Федерации. Сколько, вы думаете, процентов за это проголосует? Ноль. Почти ноль. Даже у нас более радикальные люди, приехавшие к нам из России, они категорически против. Возьмите Горбачева Михаила Сергеевича. Он, когда зашел этот разговор (а вы помните предложения некоторых российских политиков, что ”надо, чтобы Беларусь вошла в состав России“), и он мне мгновенно назавтра прислал письмо, что этого делать нельзя: ”Мы, русские, – говорит, – этого вам не рекомендуем делать, особенно сейчас“. Это, просто, как пример. А таких много было.

И, вообще, идя от жизни, я всегда российским политикам говорил: ”Зачем мы это говорим, чтобы отпугнуть людей не только от этой идеи, но и от того, что мы хотим сделать?!“ Ну, тогда можно говорить. Ведь можно потом выстроить политику так, что это действительно будет государство. Зачем сегодня об этом кричать и забегать вперед? Давайте спокойно пройдем, может, быстро, быстрее, чем есть на самом деле, но пройдем эти этапы. То есть не надо подбрасывать ”дохлые“ идеи для того, чтобы загубить сам процесс.

Я извиняюсь. Пожалуйста.

Королев В.В. (главный редактор издания ”Смоленская газета“). Прозвучал Смоленск, Александр Григорьевич. Так может быть начать, как Вы говорите, с другого кирпичика, с другого конца?

Лукашенко А.Г. Псковские, смоленские, брянские земли включить в состав Беларуси? Королев В.В. Нет…

(Смех в зале.)

Нас в Смоленске называют ”русские белорусы“. И мы этого не стесняемся. Так может быть стоит начать с другого кирпичика (Ваше образное сравнение по валюте) – провозгласить в Смоленске столицу Союзного государства. И потом, отталкиваясь от этого плацдарма и учитывая вот ту нишу, которую Вы оставили в Договоре и для Украины (Днепр – река славянская, объединяет), как по отношению к Смоленску? Столица Союзного государства России и Беларуси. Тема.

Лукашенко А.Г. По отношению к Смоленску у меня вообще очень хорошее чувство и отношение. Я в Орше родился, В Орше. Знаете?

Королев В.В. Знаем.

Лукашенко А.Г. Орша – это там, под Смоленским, рядом совсем. Поэтому у меня очень хорошее чувство. Красивая идея. Я думаю, если Александру Проханову ее подкинуть по настоятельной просьбе и помочь деньгами и прочим, он бы мог это очень красиво в своем стиле описать: ”Днепр, как гигантская река, – я так не скажу, как он, – которая объединяет наши славянские народы“. Вполне возможно. Я ничего не отрицаю. Но это не нова идея. Смоляне всегда об этом говорили: ”Ну, если вы не можете там, в Москве, давайте в Смоленске это всë сделаем“. Но не оказались бы мы на периферии. Поэтому ни Минск, ни Москву терять не надо. А столицу и органы власти, или как там, можно было бы и в Смоленске разместить. Я думаю, смоляне бы даже за свой счет могли бы построить офис для такого дела. (Смеется.)

Королев В.В. Тем более, вы туда отделение Посольства перевели. И оно работает очень полнокровно и мощно.

Лукашенко А.Г. Мы создали там отделение Посольства.

В Смоленске, прежде всего, конечно, мы там много совместных предприятий создаем. И когда, в общем-то, для нас российский рынок практически закрыли, мы вынуждены были переносить свое производство – параллельно создавать в российских городах, в том числе и в Смоленске. Поэтому для нас это город наш. И вы уж меня извините, я не претендую ни на Брянск, ни на Смоленск. Ни в коем случае. У нас своей земли хватает. Дай Бог нам удвоить население. И было бы всë нормально в Беларуси. К сожалению, мы сегодня довоенный уровень восстановить не можем. Каждый третий погиб.

Но, какие бы у нас отношения ни были, Брянск, Смоленск, Псков, Чернигов, Сумская область, Киевская область, и в этом году так будет, когда хлеб убираем, убрав свой хлеб, или как у нас там, у смолян и витебчан или могилевчан, они не смотрят, у них не готовы какие-то поля в Могилеве, они перебрасывают через границу технику и убирают поля в Смоленской области. И я это абсолютно поддерживаю. Абсолютно поддерживаю. Если по большому счету, ну, всякое может быть, не знаю, не дай Бог еще придут какие-то ”отморозки“ к власти в Российской Федерации (мы их тоже знаем), ну так это же нормальная зона безопасности, люди никогда не позволят косо смотреть на Беларусь, а не то что там какие-то акции проводить. Это по большому счету.

А если просто о жизни, на сегодняшний день говорить, так это же наши люди. Наши люди. Там, до Смоленска, да и в Смоленске, разговаривают с акцентом белорусским. Почему мы им не должны помочь?!

И третье. Если у тебя что-то получается и у тебя есть кусок хлеба на столе, то желательно, чтобы и у соседа он был, потому что если у соседа нет хлеба, это беда и для тебя. То есть просто если исходить из таких жизненных посылов, ситуаций и так далее. Поэтому мы всегда проводим эту политику не только дальше от Беларуси, но и со своими соседями.

И когда мы начали реформу сельского хозяйства, нормальную, от земли, создавая условия для людей, построили агрогородки… А мы этот процесс практически завершили, осталось дошлифовать, по всей стране завершили. Не просто нам это обошлось, дорого стоило, но мы это сделали. И налицо результат. Представьте: в советские времена и после распада Советского Союза мы не продавали сельхозпродукцию, только что-то в Москву, Ленинград поставляли. Но сейчас мы продали, в прошлом году мы продали, в плохом для сельского хозяйства году, он был у нас такой же, как и у вас, только уровень развития сельского хозяйства разный, мы в прошлом году продали вам почти на 3 миллиарда долларов сельскохозяйственной продукции. Для Беларуси это огромная цифра. А Беларусь находится, за исключением южных областей, части южных областей, в зоне критического земледелия. У нас земледелие очень рискованное. Поэтому это тоже большой успех. И вот в основном мы село (я к чему это говорю) реформировали. И когда к нам приезжают губернаторы российские, у нас одна из тем переговоров – создайте нам подобное в одном хотя бы экземпляре. И мы во многих российских городах, западной России (я уже не помню где… в Нижегородской области, Калужской, по-моему, еще в какой-то), мы там строим не только агрогородки (агрогородок – это маленькое звено в реформировании села), мы создаем нормальные, огромные кооперативы. Ну, вы не любите колхозы, совхозы, может, это уже устарело название, но это кооператив, это тот же колхоз – коллективное хозяйство на других принципах. Мы в Венесуэле это делаем, в других странах, которые этого хотят. Ну а в центре – агрогородок, тот же машинный двор, по переработке зерна зерноток как мы его раньше называли, фермы, комплексы свиноводческие и комплексы по производству говядины, и так далее, птицы, и так далее. Но главное – это массив земли откуда корма (из-за границы же не будешь завозить). И вот мы создаем эти комплексы. И то что мы не разрушили вот эти коллективные хозяйства с советских времен, а начали их преобразовывать на новых основах, в том числе экономических, даже западники, приезжая к нам (они инвестируют у нас в сельское хозяйство), они готовы у нас купить этот комплекс, но, говорят: ”Только колхозом. Нет, земля нам, клочок, не надо для фермерского хозяйства“. Как мы раньше считали: 50 гектаров раздадим, и будет хорошо, или по 15. Они этого не хотят. Потому что на 50 гектарах рентабельным никогда не будешь, там очень сложно вести. А вот комплекс – 7, 10, 12 тысяч гектаров – это для них благо. И они готовы покупать у нас эти комплексы.

Вот даже могу привести пример – ”Юнимилк“ – ваша (его сейчас ”Данон“ купил) компания, они к нам пришли работать и попросили сразу же купить за большие деньги такой вот колхоз. Мы пока отказали.

Там, где мы прошлись с реформой по селу, даже без дотаций сельское хозяйство в прошлом плохом году дало около 3 процентов рентабельность без дотаций. Значит, село может жить. И цены у нас на природный газ, а в прошлом году на нефть и нефтепродукты, вообще были заоблачными, несравнимы с вашими. У вас цены, допустим, 70 – 90 долларов на природный газ, а у нас – 230 сегодня (дороже, чем в Германию, вы продаете нам газ природный, хотя мы на две с лишним тысячи километров ближе, чем Германия).

Поэтому мы вынуждены были выкручиваться и обеспечивать свою продовольственную безопасность. Мы ее обеспечили. Пусть мы не все продукты производим для себя, а некоторые вообще не можем производить (бананы, киви, кофе и прочее), но основное мы производим.

Я много мог бы рассказывать, как мы завозили лук. Считалось, что в Беларуси лук невозможно нормальный производить. Сегодня мы производим больше 50 тысяч тонн лука. Это к примеру. Полностью удовлетворяем свою потребность и примерно столько же продаем в Российскую Федерацию. И притом, никто с ценой не спорит и не торгуется – приезжают и со склада сразу вывозят в Россию. И по качеству он нормальный. Даже виноград уже начали делать, бахчевые культуры – арбузы. В прошлом году меня завезли в Гомельскую область и говорят: ”Ешьте“. Пообещали там люди, что мы сделаем. Я не поверил. По осени сначала сюжет по телевидению, потом я там был, говорят: ”Вот, пожалуйста“. Отличные арбузы! Всë можно делать.

Кстати, климат очень изменился. Кукурузу мы раньше производили только на силос, а сейчас мы получаем не просто зерно, мы семена кукурузы производим (семена для того, чтобы высевать их, а завозили из Молдовы и со Ставрополья). Твердые сорта пшеницы возили только из Ставрополья и Казахстана в советские времена, а сегодня мы пшеницу не завозим, в том числе твердых сортов. И климат поменялся, и мы научились работать. Мы не разорили наши селекционные центры: ни в животноводстве, ни в агрокультурах. Всë это мы сохранили. ученые у нас неплохие. Поставили перед ними жестокие задачи.

Раньше, знаете, привозили нас на делянку в сельском хозяйстве (знаете, ученые. Наверное, Александр знает, как это было), такая деляночка в 2 сотки. Там возделывали новые сорта и отдавали для массового производства. Я помню еще по себе, мы их всегда критиковали: на двух сотках можно вырастить хороший урожай и хорошие семена, а вы возьмите на 1000 га, и так далее. Вопрос был. Но я взял этим ученым из Института земледелия, овощеводства (помните, были они у нас, и остались), я им передал огромные комплексы земельные – действительно, произведите там у себя на нормальном поле, потом мы передадим в массовое производство. Кричали, шумели ученые, Академия наук. Но, куда деваться? Передали им по 10 – 12 тысяч земли. Сейчас это лучшие комплексы. То есть ученые вынуждены были выдавать результат не на клочке земли, а на нормальных участках. Элитные семена, элитные породы скота, самый передовой опыт – люди грамотные, поехали по всему миру, взяли лучшее, что нам приемлемо (благо, что это близко возле нас было – Голландия, Дания, Германия), всë это лучшее привезли и приспособили на белорусской земле. Мы объявили эту пятилетку, если касаться сельского хозяйства, что мы должны дошлифовать основные процессы на селе, поставить на ноги сельское хозяйство. Пусть кормит народ, помогает России, Украине. Украина половину сахара у нас скупила. У нас проблема уже возникли с этим. А раньше мы сахар завозили в основном из Украины, Кубы. Сейчас мы полностью свои заводы обеспечили собственным сырьем для свекловичного сахара. Много можно на эту тему говорить. Не только по сельскому хозяйству, но и о промышленности, модернизации и так далее. Но мы этим путем пошли. И готовы поделиться этим опытом и помочь, если нужно, и Российской Федерации.

Королев В.В. Александр Григорьевич, спасибо.

Понятно, что тема агропрома, тема идеального сельского хозяйства – это конек Беларуси.

Но я хотел бы спросить Вас об атомной энергетике: будет ли Беларусь строить атомную, как вы и планировали, после событий в Японии? И какова роль будет здесь смоленских специалистов, специалистов со Смоленской атомной?

Лукашенко А.Г. Вы знаете, Вы не совсем правы, что сельское хозяйство у нас конек. У нас треть ВВП – это нефть и химия. Треть ВВП. Больше, чем промышленность.

Королев В.В. Простите за провокацию.

Лукашенко А.Г. Нет, нет, конек в том смысле, что мы этим солидно начали заниматься, потому что это ведь элементарно, если людей не накормишь, то о каком государстве и стабильности можно говорить. Вот я из этого исходил. Поэтому мы начали кормить людей нормально, чтобы на прилавках была своя продукция. И если по импорту мы процента 1,5 – 2 завозим, по импорту продуктов питания – бананы, киви и прочее, и какие-то деликатесы. Наши хотят свои копчености и испанские, допустим, попробовать. Ну, пожалуйста, никто же не против. Но это всего 1,5 – 2 процента, которые мы завозим из-за пределов страны. Поэтому это действительно, как приоритет, это был как приоритет наш, как конек. Вы сказали правильно. Но чтобы вы знали нашу структуру – это нефть и химия, затем промышленность. И тут сельское хозяйство малую долю занимает в ВВП, в доходах вообще нашего государства, в экспорте. В основном вы называли нас, и мы к этому привыкли, ”сборочным цехом Советского Союза“. Ну, некоторые называют ”финишное производство“. Всё было разумно, в советские времена было выстроено всё разумно: ресурсы, сырье перерабатывалось или же добывалось в Российской Федерации, комплектующие, узлы создавались там. Всё это надо было продать на технологичном Западе, потому что продавали не только нефть и газ, мы много машиностроительной продукции в мире продавали, в том числе туда, в западном направлении, в восточном – не очень (Япония не брала, а в Китае столько не надо было, у них другая была политика). А вот туда мы немало продавали. И это всё двигалось в западном направлении. И финишное производство было в Беларуси, отчасти в Украине, но немного, потому что ВПК был очень сильный в Украине, и что-то было в Прибалтике. Что стало с ВЭФом, РАФиками этими в Прибалтике, тепловозным заводом (по-моему, там много чего было)? Этого уже нет. И атомной станции той нет, которую мы когда-то там строили. Осталась Беларусь. Мы уцепились за это. Я помню середину 90-х, когда предлагали за бесценок. А общая была политика: что у вас Чубайс, что у нас (я не называю фамилии, потому что они перестроились и работают на больших должностях). Все продавали: ”Давайте всё за доллар продадим, всё сделаем частное. И всё. Государство не должно туда вмешиваться“. Я так, по-крестьянски, наверное, посмотрел, говорю: ”Как не вмешиваться?!“ Ну, хорошо, Россия может себе это позволить – у нее есть нефть, газ. Дыра образуется – можно заткнуть эту дыру нефтедолларами. Ну а мы, если развалим страну и реальный сектор экономики как его называют, перестанем ему внимание уделять и их поддерживать... Я категорически перевернул эту политику и сказал: ”Нет. Государство должно идти впереди. Если не будет частных инвесторов, мы будем поднимать и модернизировать эту промышленность, сельское хозяйство, нефтехимию, химию, и так далее, и так далее“. И мы кое-что здесь достигли, в этом процессе.

Что касается атомной станции. Это сродни космосу в Беларуси. Наверное, даже Александр Проханов не знает, что мы серьезно занимаемся космическими программами, что мы создали свой Центр управления полетов?

Проханов А.А. Знаю.

Лукашенко А.Г. А-а, может быть. Извините, что я Вас называю, потому что я всегда смотрю, и спасибо Вам за то, что Вы, порой мне сожалеть приходится, почти в одиночку ”воюете“ за Беларусь, даже на каналах далеких от симпатии к Беларуси, как RTVi и другие. Но это сродни тому, что мы уже вторую пятилетку идем по пути модернизации, глубокой модернизации нашей экономики, идем по пути, по которому и вы тоже пошли, модернизируя, создавая на основе новых биотехнологий, нанотехнологические процессы у вас пошли. В общем, вы смотрите в будущее. Мы это уже вторую пятилетку делаем. И атомные технологии. У нас специалисты есть неплохие, но атомной станции не было. И из Беларуси в Смоленске много людей работает на атомной станции. И вообще, Смоленская атомная станция это же белорусская фактически – в советские времена мы оттуда немало получали электроэнергии, тогда никто это не делил. Но у нас это направление не развивалось. У нас большая зависимость – у нас перекос в электроэнергии, в источниках получения электроэнергии – всё в основном на природном газе. Природный газ, на 80 с лишним процентов мы электроэнергию получаем оттуда. Ни водной, ни ветровой, в основном эта. И, конечно же, встал вопрос диверсификации этого сектора. И мы попросили россиян прежде всего, чтобы они построили нам атомную электростанцию. Возимся уже, наверное, года три. Давно надо было принять решение и начать строительство этой электростанции. Сегодня есть и другие компании, в частности и японские, которые готовы прийти сюда. Почему мы с американцами очень сотрудничали последние полгода-год? Мы очень хотели поддержки американцев в этом плане, чтобы они разрешили японцам, а там в основном американские технологии, без разрешения американцев японцы строить не будут. Поэтому мы их просили. Мы им готовы были отдать (подписали в Астане соглашение с американцами) оставшийся высокообогащенный оружейный уран. Несколько сот килограмм. Но только чтобы они поддержали. Поэтому они нас поддержали после подписания этого Соглашения, что, да, мы не будем препятствовать Японии, чтобы она приняла участие в этом конкурсе. Корейцы тоже ответили. Китайцы говорят: ”Если вы хотите, мы можем вам построить“. Но, наверное, немножко ниже пока уровень безопасности. Хотя я не думаю, что в Китае плохая безопасность станций, они у себя строят их пачками. Но мы остановились на российском варианте. В прошлый раз во время визита Владимира Владимировича Путина предварительное уже Соглашение подписано. Это с инфраструктурой будет стоить 6 плюс 3 – примерно 9 миллиардов долларов (ведь город же надо построить, чтобы люди жили, поэтому инфраструктура дорогая – дороги и так далее). А так где-то около 6 миллиардов долларов будет стоить эта станция (это примерно как в Ленинграде последнюю построили и вроде бы в Калининградской области Россия планирует построить, это примерно такая атомная станция).

Второе направление – космос. Принимая решение о нашем белорусском спутнике… Неудачный запуск с Байконура. Вы знаете, что там было 9 (более полутора десятков было), по-моему, спутников. Я присутствовал. Тогда ракета упала и уничтожены были все эти спутники. Но сделали новый, более совершенный (не было бы счастья да несчастье помогло). Основные детали, элементы, в том числе оптика, электроника, это белорусские. И в Российской Федерации спутники, которые создаются, связи, особенно дистанционного зондирования Земли (мы запускаем такой спутник белорусский), основные вот эти элементы белорусские. Мы создали свой ЦУП. Мы адаптировали к российским всем элементам. Это как единое целое будет работать. И где-то буквально несколько месяцев, уже последние идут подготовки к пуску, будет запущен белорусский спутник.

Мы строим сейчас спутники для других государств уже у себя или основные элементы, в том числе и для Китайской Народной Республики.

Поэтому вот это один из элементов – атомная станция, космос. Другие направления – суперсовременные технологии, по которым мы идем.

Спутник… Знаете, как меня критиковали? Это же не просто, что диктатор сидит в центре Европы и ему, видите ли, спутник захотелось запустить. Да нет, вопрос не в этом. И так ли нам уж надо было дистанционно зондировать нашу Землю? Мы и так, белорусы, можем на вертолете подняться, облететь ее за день, и всё увидеть, что нам надо. Вопрос не в этом. Это – коммерческий проект (мы заключаем договор, и уже согласились многие государства подключиться к этому, платят деньги большие, цена-то нашего этого спутника мизер, и он окупится очень быстро). Но и не это главное. А главное в том, что с советских времен у нас осталась очень хорошая школа, которая работала на советский космос. И мне не хотелось бы потерять этих людей и это направление.

И как только мы этим занялись, воспряло это направление в нашей науке, в нашей экономике. И люди денег уже сегодня из бюджета не просят, они работают. То есть мы спасли школу, которая у нас когда-то была. А оптика, электроника, вы знаете, это приоритет в советские времена был у белорусов. Поэтому мы здесь довольно далеко продвинулись.

Это если широко об этом говорить.

То есть мы будем, наверное, с россиянами. Не наверное, а уже точно (после последних переговоров).

Проханов А.А. Александр Григорьевич, в декабре, по существу, была сорвана попытка путча – государственного переворота в Беларуси. Я, кстати, был практически на этих событиях, потому что вы меня пригласили быть наблюдателем за выборами. Шли и идут следственные процедуры, суды. Вот расскажите, что выявлено в результате этих следствий, что это за заговор, кто спонсоры этого заговора финансовые и политические? Были ли среди этих спонсоров русские компании и русские политические силы и элиты? И как вот эта травма, конечно, для республики это была травма, как она отчасти, может быть, деформировала политику внутреннюю и внешнюю Беларуси?

Лукашенко А.Г. Вы знаете, давайте я вам скажу то, что, может быть, вообще в России не видят, то что произошло – эти погромы и так далее… Как американке той из ”Вашингтон пост“ задавать вопросы в лоб я не буду, потому что вы абсолютно понимаете, что я поступил правильно. Ну где допустимо, чтобы бандгруппы эти… А осуждаем мы, наверное, человек 47 всего лишь. Задержали мы примерно 630 человек – те, кто непосредственно был у Дома Правительства. Всего там (говорят: ”50“, ”100 тысяч“… на этой площади никогда не уместится 50 тысяч!) было всего 5 – 5,5 тысяч человек. И я уже вам откровенно говорю: я на всех стадиях не просто был посвящен в ситуацию, я ее видел на экране (там кругом у нас мониторится весь Минск, мы видим в каждом уголке, где что происходит). Поэтому я фактически был вовлечен в руководство этой операцией. И когда начали штурмовать, я Министру внутренних дел отдал распоряжение о том, что, ребята, вы же смотрите, там же половина зевак, а, во-вторых, людей подвыпивших (потому что прошли выборы, а у нас, как в добрые советские времена на выборных на участках, вы же видели, и буфеты, и пиво), мы никого ни в чем не ограничивали. Ну, ясно, люди так, по-русски, выпили немного. И эти же оппозиционеры хитро поступили – они пошли с Октябрьской площади на площадь Независимости, эти полтора километра (или сколько там), и кричали, что всë, Лукашенко низвергнут, новая власть создана, комитет спасения, или новое правительство, и так далее. Ну и люди, зевак много было: ”Как, Лукашенко нет?! Новая власть? Она уже идет в Дом Правительства“. Милиции нигде нет. Это была моя команда – чтобы не было на улице милиции, чтобы не дать им снять картинку. Ведь главное же было снять картинку. Может быть, в этом была и моя ошибка, надо было их запереть на этой Октябрьской площади и никуда не пускать. Ну, уже бы картинку сняли и, может, разошлись бы. А я наоборот, убрал всю милицию с улицы, кроме нескольких человек ГАИ на этом пути никого не было. Они, кстати, по ногам били – переломали ноги гаишникам, потому что они там были в форме, набросились на этих ребят, а что те могли сделать против трех тысяч?! Подошли туда (пять с половиной тысяч толпа начала штурм Дома Правительства), я это вижу в режиме реального времени. Я отдал распоряжение: отсечь эту головку, которая штурмовала. И как только ОМОН вышел по линии отсекать их на площади, эти все разбежались. Действительно, были зеваки, они все разбежались. Семь с половиной минут шла эта операция. А этих аккуратненько мы загрузили в машины и повезли в соответствующее место для того, чтобы посмотреть, что это за люди, выяснить, и каждому свое воздать. Всë было заснято на пленку. И не только камерами наблюдения, но и российскими, нашими журналистами, журналистами Грузии, Украины (они передали нам по требованию следствия эти пленки). Мы всë это видели. Поэтому я не буду долго на этом останавливаться, а хочу только обратить ваше внимание, что в отличие от так называемых ”демократических“ америк и европ, мы никого водой не поливали в этот мороз, мы никакого слезоточивого газа не применяли. Ну а если там вступали в драку с ОМОНом, то, конечно, дубинкой по спине получали. Это естественно. Но я говорю: семь с половиной минут! Мы никого не стреляли, не ломали, не били, не крошили, но защитили по закону Правительственное здание. Как по Белому Дому в свое время мы из танков не стреляли. Вы это тоже прекрасно понимаете. Вот нас упрекают: ”Вот, Лукашенко… Надо было назавтра их выпустить. И всё было бы нормально“. С кем нормально? С Западом, с Америкой? Я прямо им сейчас сказал: ”С вами разговаривать невозможно. И нельзя“. Нельзя с ними разговаривать! Они – непорядочные люди: говорили одно, а думали другое.

Меня настораживал факт: почему в канун выборов (не хотели мне рейтинг поднимать – оппозиционеров поддерживали) вдруг два министра иностранных дел попросились на прием – Вестервелле и Сикорский (поляк и немец). Когда мне доложили, вот дословно передаю, я говорю: ”Тут что-то не то. Не понимаю их визита… Чего они ко мне едут?“ Оппозиция начала выть (не оппозиция, это – наша ”пятая колонна“), что они таким образом рейтинг мне поднимают. Я говорю: позвольте, мне рейтинга не надо. Ну и они попробовали нам предварительные условия какие-то своего визита выдвинуть. Предварительные условия типа: и в средствах массовой информации не очень надо говорить, и использовать этот визит, и так далее, и тому подобное. Я Главе Администрации говорю: ”Передайте им, что мы в их визите сейчас не нуждаемся“. – ”Нет, нет, Александр Григорьевич, какие вопросы. Никаких условий. Мы хотим приехать“. – ”Приезжайте“. Сидим, разговариваем, мирная беседа: ”Мы Вас в этом понимаем“, ”Мы Вас так поддерживаем“ и так далее. А почему мы с Западом? Мы с Владимир Владимирович эту тему затронули. Я ему сказал, что в России полагают, что Лукашенко заигрывал с Западом или чуть ли на Запад развернулся. Я говорю: какая чушь… Я ведь понимаю, и в канун выборов, за несколько дней, сказал, что на Западе я абсолютно никому не нужен. Я идеологически для них чужой человек, они никогда меня там не примут. Я не могу их ”песню“ спеть. Я это всегда открыто и честно говорил до выборов (возьмите мои все выступления). Я это нормально оценивал. Но сегодня у нас товарооборот с Западом 48 процентов, с Россией – 45. Я могу игнорировать то, что мы половиной продукции сегодня торгуем с Европейским союзом, с Америкой?! Вот только Евросоюз и Америка – 48 процентов. Я это игнорировать не могу. Мы сегодня взаиморасчеты осуществляем в долларах и евро даже с Россией. Мы просили россиян: ”Слушайте, давайте на российский рубль перейдем (вот как раз вопрос, который Вы задали). Ну чего мы торгуем через ”американца“ с россиянами? Давайте мы будем у вас зарабатывать российский рубль. И этим поднимется авторитет. Вы же хотите региональной валютой сделать российский рубль. Давайте с этого начнем – будем взаиморасчеты производить в российских рублях“. Ну и что? Кудрин говорит: ”Нет, в долларах“. Мы очень много теряем на этом, конвертируя российский рубль в доллар, в белорусский… Катавасия. Мы бы заработали российский рубль и рассчитались. Но в основном мы торгуем через евро, доллар, и так далее. То есть рычагов у них предостаточно. И не такой уж дурак Лукашенко: вот, он, знаете, такой простачок, он на Запад хотел развернуться, повернуться от России, пойти… Ну и что, ну хорошо, ну пришел Радьков на Запад, не Лукашенко, и завтра привел Беларусь. Что? Ну, скажите, вот что завтра Беларусь от этого получит? Мы что, свои потребности в экономике удовлетворяем за счет Запада или же Америки? Нет! То, чего у нас нет, есть в России. И так далее, и тому подобное. Не говоря об историческом прошлом, о менталитете, о том, что мы русские люди все и так далее, и тому подобное. Всё это в России. Так какой идиот, будучи президентом здесь, сможет повернуть страну спиной к тому, что тебе нужно?! Если же говорить по этому вопросу, исходя из такой бытовухи, из житейской какой-то такой линии, нет. И вот они приехали. Теперь я знаю, почему они приехали в канун выборов – надо было меня ”убаюкать“. Это был сценарий. Но я никогда не думал, что в нашей стране, где ”пятая колонна“ – восемьсот человек, боевиков – четыреста (мы их всех поименно знаем, и они только в Минске сидят, и сидят они только на деньги иностранцев), я никогда не думал, что это может произойти, эта ”драчка“, эта попытка погрома. И поэтому я так спокойно чувствовал себя.

Я шутя говорю, что выборы прошли в такой демократии, что меня к вечеру тошнило от этой демократии. В России они говорили, вы это слышали, всë, что хотели, оппозиционеры. Всë, что хотели, российские основные каналы это давали (а они все у нас, в Беларуси). Все это смотрели. Более того, раньше мы предвыборные дебаты, как обычно, записывали, чтобы культурно было (где-то, может, что-то подчищали и так далее), но они потребовали, 9 человек альтернативных кандидатов: ”Дайте нам прямой эфир. Требуем!“ Запад сразу же завопил: ”Прямой эфир, прямой эфир!“ Тут из ОБСЕ поприезжали. ”Всë, – я говорю, – хорошо, прямой эфир“. – ”Введите в нарушение норм законов (Декрет Президент имеет право подписать), введите нас в избирательные комиссии“. В Центризбирком, в территориальные комиссии всех ввели. Ввели. Когда начали проверять… Вот мы убедились, какие это партии. У них несколько десятков – бывши заключенные, а они их рекомендовали. Ну, как у Жириновского в партии бывшие зэки. А у нас по закону этого нельзя – вынуждены были отвести. У них внизу даже не хватило людей ввести в эти комиссии. Ввели.

Если бы мы принципиально подошли, из них бы ни один не зарегистрировался – они подписи не собрали. Не знаю, говорить это или нет?.. Сколько отдали (это – начальник штаба моей предвыборной кампании)?

Радьков А.М.  Когда Вы говорили вслух своему штабу, нам: ”Ну, помогите им собрать...“

Лукашенко А.Г. Отдали полмиллиона наших подписей им, чтобы их зарегистрировать, чтобы Запад не вопил, что здесь диктатор, он один узурпировал власть и никого не пускает. Мы их зарегистрировали. Я уже просил Центризбирком: ”Прошу вас, никого не отводите“. Одного отвели (из десяти – девять осталось), который в Витебске переписал из телефонной книжки людей, даже покойников. И когда начали смотреть, это давняя книжка еще, – там людей столько не живет в этом районе, сколько переписал! Ну, это уже дикость была. Согласились. Его там, этого человека, никто не знал. И я даже фамилии его не помню. Уже сделали всë, чтобы зарегистрировать. Дали эфир. Всë. И призывы были одни (не верите, посмотрите, это всë записано): ”На Площадь!“ Дошло до того, что ”российская пуля в лоб Лукашенко“. Записано всë. Я всë терпел. Всë терпел, думаю: чтобы меня уже нигде не упрекали, что я тут силой держу эту власть. Я знал свой, как это сейчас принято говорить, рейтинг, я знал, сколько людей за меня проголосует. Всë, наблюдателей 2 тысячи только с Запада и из России. И из России не все к нам друзья приехали. Вы же были. Кстати, мы сняли ограничение на въезд для всех, кому даже был закрыт въезд на территорию Беларуси. Всë, приезжайте – спецслужбы, кто угодно – смотрите эти выборы. Вы их наблюдали. Вы их наблюдали больше всего в Минске. Представьте, что было в регионах, где вообще под 100 процентов готовы были за Лукашенко голосовать.

И самое главное, в последний день голосования у нас избирательные участки закрылись в 8 часов, а люди вернулись (кто с дачи, кто еще откуда) в девятом часу, и толпы людей пришли проголосовать. И мне звонок: ”Александр Григорьевич, что будем делать? Тысячи людей стоят на участках, чтобы проголосовать“. И так далее. Но мы-то знали, что это мои сторонники, я говорю: ”Нет, всë, не надо. Вот на 8 договорились, не надо нам большего ни процента, ничего (это еще выше был бы процент)“. И мы фактически плюнули в душу своим людям – мы не продлили голосование до девяти-десяти часов. Я был категорически против этого.

80 процентов примерно проголосовало за действующего Президента. Ну что тут можно фальсифицировать?.. Надо уметь проигрывать. Нет.

Почему мы их, этих так называемых наших друзей, Александр Андреевич (Проханов), попридержали? А мы хотели уточнить: кто они такие, откуда деньги, почему перевернулись? Ведь один из них, один из ведущих, как их называли, был замминистра иностранных дел Санников. Второй – человек, которого от тюрьмы спас, он возглавлял Союз писателей (украл деньги… уворовал там, где раньше работал… он возглавлял газеты какие-то и журнал и там уворовал, и в Союзе писателей). Мне приходят документы на стол, я говорю: ”Слушайте, заберите документы, видеть не хочу. Видеть не хочу. И больше не приносите. Нам еще, – говорю, – не хватало председателя Союза писателей посадить в тюрьму“. Но он в это время, испугавшись, сбежал в Финляндию. Его и регистрировать мы не имели права, потому что надо, чтобы пять лет ты жил в стране до выборов. Он не жил здесь. Мы и его зарегистрировали. Но нам хотелось знать: откуда деньги и кто эти люди? И мы потом прямо сказали. Можете добавить сюда и российские деньги. Мы на этом не педалируем. Но там, к сожалению, к великому сожалению…

А то что спецслужбы Польши и Германии это организовывали, мы вынуждены были сказать прямо. И это результат следствия. Это они говорили на камеру. И не надо говорить, что, знаете, в Беларуси их пытали и так далее. Слушайте, ну до какого можно идиотизма дойти. Я прекрасно ведь это понимаю. Если бы только до меня дошла информация о каких-то пытках, ни одного бы человека не осталось. В наше время, в центре Европы… И вообще – зачем?

Я вам могу рассказать только один случай. Один из них, деятель крепкий, не называю фамилии, объявил голодовку: ”Не буду есть, умираю“. Ну голодай. Мне докладывает Председатель КГБ, говорит: ”Вот так и так, не ест и так далее, что делать?“ Я говорю: ”А что в этих случаях делают?“ – ”Можем принудительно накормить“. Ну повезли его в госпиталь кормить. Он как увидел: ”Ребята, всë расскажу, кормить не надо“. Всë рассказал: куда возили, как возили, в каких особняках писали эти программы, как перечисляли деньги. У нас все эти схемы с их слов, но мы, в принципе, это знали, они налицо.

И вы знаете, что поражает? Великий Запад. Чиновники все на этом кормятся. Вот сейчас объявил Евросоюз и Америка: они готовы им выделить 87 миллионов. 87 миллионов евро выделить через фонды определенные! Деньги налогоплательщиков в фонд – фонд немножко отстегнул, заработал. Пошли по этим схемам (через Литву, Польшу, части Украины), пошли эти деньги. И там, на этих точках, сидят, и этой ”пятой колонне“… В Беларусь пока деньги приходят – это примерно 10 процентов (мы посчитали) за прошлые времена. Всë остальное – поделили. Поэтому это их бизнес, это их коммерция. Мы хотели тоже это знать. Мы вправе, Александр Андреевич, это знать? Вправе. Мы теперь видим это. Почему там возбудились так сильно, в Польше, когда я сказал, и в Германии? Чего было возбуждаться?! Мы назвали факты – проверьте. Проверять не хотят. Так, как с отдельными… Вот меня упрекают: ”убил“, ”повесил“ (несколько, 3 или 4 человека. Как они по-белоруски называют ”скраденные“, уворованные, убитые где-то). Мы обнаружили в Германии человека, их газеты напечатали, фотографии его (мы срочно потребовали МИД: проверьте, дайте нам информацию), одного из них. До сих пор ответа нет. Так где эти люди?

Недавно, я не знаю так или нет, так и не уточнил, якобы один из экс-кандидатов, который был под следствием, а мы их выпустили по подписке о невыезде, куда-то сбежал. Сбежал или не сбежал?.. Я молю Бога, чтобы они все сбежали, вот завтра. Они же на подписке о невыезде. Пусть бегут все. Но они там не нужны никому – они нужны здесь. Поэтому, к сожалению, Александр Андреевич, Россия – многоликая, Вы прекрасно понимаете, там разные политические силы, в том числе и финансовые. Я не хочу обвинять руководство России и так далее. Но, когда я разговариваю с руководством России, я говорю, что это все-таки Россия, а вы там руководители, и, если у нас такие добрые отношения и мы стремимся построить Союзное государство, то вы уж, пожалуйста, как-нибудь там помогите нам, чтобы из России хотя бы деньги не шли на ”пятую колонну“. Подчеркиваю, это не оппозиция, это – ”пятая колонна“. Почему? Вот я смотрю на коммунистов в России. Ну где коммунисты сказали: ”Введите санкции против России. Поставьте ПРО, ядерное оружие вокруг, чтобы они не вздохнули даже, эти россияне, которые поддерживают Путина и Медведева“? А у нас они (оппозиция) так говорят: ”Немедленно санкции!“ Вот запретили въезд нескольким десяткам человек туда, а они смеются, наша ”пятая колонна“, говорят: ”Вот санкции… Надо экономические санкции ввести, чтобы эти белорусы почувствовали, как и кого надо поддерживать“. Вот оппозиция в России, она же никогда… Правые там вроде похоже так вот выступают и обращаются к американцам. Но это кучка, которая вряд ли имеет какое-то влияние. А у нас все они так.

И только когда-то мы в 90-ые годы, когда у нас страшный был неурожай и нечем было хлеб убирать, мы купили в Чехии на 40 миллионов долларов зерна твердых сортов (кормить людей нечем было, были времена такие, когда я стал только Президентом, были пустые полки, а еще неурожай этот), мы купили. Они категорически выступили против (Гавел известный был у власти – злейший враг не только вас, но и нас): ”Не давать им кредиты“. Ну, как-то нам удалось.

Давили и давят нас до сих пор. И ездят туда (на Запад): ”Только экономические санкции! Только“. Ну и спецслужбы…

”Пятая колонна“. Никакая это не оппозиция.

Поэтому всё было непросто. Хотя бы вроде внешне обошлось. Но это нам наука. Никогда нельзя бдительность терять. В покое нас никто не оставит. Никто! Мы это четко представляем. Поэтому мы опираемся на свои силы.

Нам никогда просто не будет. Приехали МВФ: ”Вот, у вас с валютой плохо (взбудоражили всё население, перепугались люди), вам надо девальвацию 50-процентную проводить. Ну, знаете, как МВФ требует. Все побежали в обменные пункты. И нам сегодня непросто. Но мы перед населением обязательства свои выполняем. Хотите рубли поменять на доллары – ну меняйте. Завтра же придет время и будете менять эти доллары на рубли, потому что в магазинах за доллары у нас не купишь, надо рубли. Потеряете на этом обмене. Но, тем не менее, обстановку начинают дестабилизировать.

Возьмите Интернет – благо для людей, а сколько вреда... У нас тоже через Интернет, социальные эти сети все эти связи были. Но мы это прошли.

Хотелось бы, чтобы вы нас понимали. Мы пытаемся объясниться. Но на коленях ни перед кем стоять не будем. Выдержим, не это выдерживали. Нас в середине прошлого века выровняли с землей. Мы никогда не могли подумать, что мы своими руками что-то вот подобное можем создать (из белорусских, кстати, всё материалов: и люстры, и прочее, и так далее). Потому что… Когда приходят старики и смотрят, где мы работаем, что мы создаем и так далее, они плачут, они говорят: ”Мы после войны не думали, что мы будем хотя бы в каком-то доме жить“. А сегодня мы сокращаем уже строительство жилья, потому что, кроме Минска, полтора – два года на очереди люди стоят и получают жилье. Поэтому мы немножко сжимаем этот процесс, чтобы люди вкладывались и сами. Но в свое время, это три пятилетки фактически мы шли, приоритетом у нас были экспорт, жилье, продовольствие. Продовольствие – мы решили. С жильем мы разобрались более-менее. Но по экспорту нам предстоит работать, потому что это валюта. У нас отрицательный платежный баланс. Потому что, к примеру, цены на нефть, газ в три раза опять подскочили. Нам нужны деньги для того, чтобы… Сколько надо продать колбасы, картошки, молочных продуктов и каких-то тракторов, чтобы заплатить по таким ценам за природный газ и нефть?! Реальный сектор всегда отстает от этих скачков спекулятивных. И нам, конечно, сейчас очень сложно и трудно.

И надо отдать должное… Вот мы с Путиным разговаривали. Все думают, что Лукашенко и Путин враги. Никогда не были врагами. Никогда! Как нас не сталкивали лбами… Я там где-то что-то сказал, он что-то сказал. Мы никогда врагами не были. Никогда! И мы разговаривали нормально с ним, обсуждая все проблемы. И вот последний Союзный Совмин это, можно сказать, прорыв в наших отношениях. Мы подписали соглашения, которые три года не могли выработать, по атомной станции, по другим вопросам. В принципе, нерешенных вопросов не осталось в сфере экономики. Я думаю, в предстоящий визит мой в Москву мы и с Президентом России все политические, военно-политические вопросы разрешим. Разрешим. И это не потому, что, видите, Лукашенко на Западе не принимают, поэтому вот он снова повернулся к России. Я, кстати, Владимиру Владимировичу сразу сказал: ”Если ты думаешь, что мы не будем выстраивать отношения с Западом, то ошибаешься“. И назвал ему причину. И потом, говорю, вы чуть ли не в НАТО уже готовы вступить, а почему мы должны, извините меня, ”собачиться“ с этими натовцами и европейцами?! Нет, мы будем с ними выстаивать нормальные отношения. Это плохо, это ненормально, мы, как между молотом и наковальней – между Россией оказались и Европейским союзом: и те нас ”душат“, и эти нас ”давят“. Ну, понятно, наша судьба такая, мы на перекрестке, центр географический у нас Европы. Но мы не хотим быть какой-то, знаете, разделительной полосой. Мы хотим, чтобы к нам нормально относились. И мы будем эти отношения выстраивать, не поворачивая ни на Запад, ни на Север, ни на Юг, ни на Восток. Мы вот здесь, вот наша земля.

Но я хочу, чтобы вы понимали. И когда Проханов выступает на RTVi и о нас говорит, и я иногда со слезами на глазах слушаю его, я вам, прежде всего таким людям, хочу сказать, что мы – русские люди. Не россияне, не белорусы. Мы – русские люди. Помните, вот этот расхожий, бытовой тезис: ”Мы ж русские люди“. Вы из этого исходите.

Карпов В.В. (заместитель главного редактора радиостанции ”Русская служба новостей“). Александр Григорьевич, если позволите. ”Русская служба новостей“. Кстати, о русских людях. Вы строительство Союзного государства связываете как-то с выборами в России в 2012 году? Может быть с кем-то конкретно из тех людей, которых называют самыми вероятными кандидатами? Споры о том – Путин, Медведев, Медведев или Путин – они сейчас обострились в России. Кто, по-вашему?

Лукашенко А.Г. Вы знаете, я, даже если бы и знал ответ на этот вопрос, я бы не стал в этом плане рассуждать.

Я знаю, много знаю, много чувствую, потому что знаю одного и второго. Но, что правда, то мне кажется, и никто сейчас в России, как бы не обострилась эта ситуация, не станет отрицать, что есть возможность им договориться. Наверное, и вам, и нам было бы неплохо, если бы эти два человека договорились. Вот я сторонник этого – чтобы они определились.

Хотя вести дискуссию… Они молодцы, они от себя не инициируют этот процесс, чтобы общество начало сейчас уже обсуждать вопрос ”кто там?“ и так далее. Это несолидно будет. Это, по-моему, Горбачев упрекнул, сказав: ”А в таком случае где мы, россияне? Что значит договориться? А мы, россияне, где?“ Поэтому они себя ведут достойно. Хотя это не просто. И на Западе, и в России, особенно на Западе, и американцы, они хотели бы знать уже сегодня: а как? а кто?

Я еще раз говорю, я не хотел бы даже на эту тему рассуждать. Вы спросили: ”Кого?“ Я знаю и одного, знаю и второго. И я их оцениваю абсолютно объективно. И у меня информации больше, чем у любого сидящего за этим столом, а, может быть, и у кого-либо в России, за исключением близких к ним людей, с которыми они открыто говорят, более открыто, чем со мной. Потому что я с ними работал, я их знаю изнутри. Поэтому любую фразу, любое телодвижение их, я уже могу преломлять через эти знания. И делать выводы. Да, я их делаю.

С кем? Если вы избавитесь, простите меня за это, от синдрома ”Лукашенко“, мы что-то сделаем. Если вы по-прежнему будете считать, что ”вот он завтра ворвется, схватит шапку Мономаха и унесет в Минск“, так что мы с вами можем построить?! Простите, что я так говорю. Но не будем скрывать это. Это же так, мы же это видим. Поэтому не надо личностные моменты переносить на святое. Наше единство и наша дружба, единство наше – это святое, никому не дано это разрушить. И если кто-то попробует, будет плохо. У нас попробовали. Три года – и народ их смëл, избрав пацана Президентом, первым президентом. У нас никогда не было Президента – избрали меня. Я что, заслуживал это? Нет. Были опытные люди, толковые люди, но народ махнул рукой и пошел за Лукашенко. И по делу, потому что начала проводиться оголтело политика, чуждая нашему славянскому народу. И их народ смел. Вот они сейчас ходят с этими сетками-авоськами и пустые бутылки сдают в магазин или на пункт стеклотары (я не преувеличиваю, это так), и все люди смеются. А они вчера руководили государством и претендовали на то, чтобы и дальше это делать. Через день трезвыми бывают: день пьяные, отходят – опять напиваются…

Поэтому народ смел. И поэтому я уверен. Ну, есть какие-то настороженности, есть другие какие-то причины. Поэтому идет торможение строительства Союзного государства. Но это святое, мы всë равно к этому придем. И я очень часто об этом говорю: ”Только жаль, что, наверное, не мы, а кто-то другой. А могли бы и мы. И неплохо бы было“. Что, вы верите в эти рассуждения, что белорус – это нахлебник, не умеет работать и так далее?! Вы знаете, если бы наши (меньше десяти миллионов у нас население) даже нахлебниками были у вас, вы бы не заметили. При таких гигантских богатствах, которыми обладает Россия, вы бы не заметили. Вот вас сейчас, вот Александру Михайловичу (Радькову) вы назовите точку на карте, мы вас отвезем в любую точку Беларуси. У нас все есть: и плохие сельскохозяйственные еще предприятия, слабые. Ведь это же страна, гигантская страна – с севера на юг почти километров восемьсот, это же немало. Давайте мы вас завезем, покажем, как мы вас охраняем, вашу безопасность. Давайте.

Александр Андреевич (Проханов), зачем Беларуси армия, объясни мне? Вот я, Главнокомандующий, задаю тебе вопрос: зачем она нам? Мы что, защититься в одиночку сможем, если против нас начнут войну? Нет. Мы что, если вдруг агрессорами станем, вот диктатор сидит здесь, завтра воевать начнет, мы что, какую-то страну сможем захватить, даже малую Эстонию (Литву, Латвию), она же под НАТО сегодня? Нет. Так я это знаю лучше всех. Тогда зачем нам эта армия?! Мы сегодня 75 тысяч человек одеваем, кормим, обуваем. И российские военные, и натовцы, я читаю их отдельные ”опусы“ и писанину, они отмечают, натовцы, недавно я обзор читал: ”Самая боеспособная и подготовленная армия на постсоветском пространстве Восточной Европы это белорусская“. У нас самые современные ПВО. Мы его создавали, мы его сберегли и приумножили. Скажите, пожалуйста, вот эти я вам риторические вопросы задам: а если не было бы белорусской армии, не было этого щита, как бы чувствовала себя Россия, и во что бы это обошлось? Мы как-то посчитали, когда нас начали упрекать, что мы – гиря на ногах, что мы тут, знаете, проедаем Россию и так далее. Ведь за Москвой здесь, на западе, ничего же, кроме нас. Нет у России. Это же действительно так. Я не буду перечислять аэродромы и сколько самолетов у россиян, и так далее, нет. Мы выполняем эту функцию, мы создали региональную группировку сил. И то под моим давлением, Ельцин никак не шел. Это мы с Путиным договорились и создали эту региональную группировку. И с Медведевым, надо отдать должное, мы даже учения уже совместные провели, когда армии белорусские и российские участвовали как единое целое, и натовцы возбудились, когда мы учения проводили на Балтике, в Беларуси, Ашулук (Астраханская область), Московский военный округ. Всё было поднято, как в самые сложные времена, в 2009 году. Это были супермассовые учения. Это была отработка единых действий. Так кому эта армия нужна – вопрос. Ответ понятен. И я сегодня сподвигаю власти России, Президента России: ”Вы посмотрите, у нас проблема здесь и здесь (есть небольшие проблемы), давайте их закроем современным российским оружием“. – ”Да, это правильно, это надо сделать“. Три года сделать не можем!

Помогите нам. Нам модернизировать надо ПВО. Знаете, дело даже не в деньгах. Многие комплектующие для систем ПВО, это же машины в основном, они производятся в России. Нам говорят: ”Ну, вы покупайте, у нас рыночная экономика“. Так я говорю: ”Ребята, мне вас защищать, и еще у вас автоматы купить, для того чтобы вас защищать?!“ Это цитата, я так говорю. Но мы это делаем. Это в доказательство того, что мы несем… Я не говорю о базах российских, за которые мы ничего не получаем. И мы же их и закрыть не можем, и взорвать не можем (база о предупреждении ракетного нападения). Потому что это – безопасность наших братьев. И если бы я это сделал, то, как бы русский человек на это отреагировал, если бы я взял и сказал, что, знаете, не платите, закроем завтра?! Когда у вас при Чубайсе веерное было отключение электроэнергии, нам было нелегко, у нас тоже не хватало, но ни один российский военный (а там их единицы, в основном там белорусы служат, на этих базах, и служат без претензий, россияне никогда претензий мне за это не предъявляли), мы никогда ни одну базу не отключили. А вы отключали в России, потому что у вас электроэнергии не хватало. И мы это делали за свой счет. То есть мы ведем себя партнерски… плохое слово… мы просто ведем себя, как в едином государстве, болея за вас и за себя. Моя расхожая фраза. Я им по-человечески говорю, западникам, еще кому-то, кто меня критикует и внутри Беларуси: ”Вы знаете, ну не могут танки через Беларусь пройти спокойно на Москву. У нас свое государство, иногда у нас искрит, но не могут“. Я думаю, что это немало стоит. И это надо ценить. И сегодня американцы давят Лукашенко не потому, что он – диктатор, как они говорят, демократии нет. Почему в Саудовской Аравии никто никого не давит?! Почему не давят, там же ой какая диктатура, да и в других государствах, а здесь давят?! Политика!

Черняк А.В. (заместитель главного редактора журнала ”Российская Федерация сегодня“). Александр Григорьевич, мудрецы говорят, что тот, кто не знает своей истории, у того нет будущего. Как этнический белорус, как человек, имеющий некоторое отношение к истории, хотел бы Вам сказать искреннее спасибо за издание 146 томов истории Беларуси под общим проектом ”Память“. По каждому району, по каждому населенному пункту есть наконец-то исторический документ, причем этот документ на века, его будут читать внуки, будут и правнуки наши читать.

Очень ценная и другая работа, которая сейчас пользуется широким спросом в России по современной истории, я имею в виду труд под редакцией Пролесковского и Криштаповича ”Белорусский путь“. Кстати, о белорусской модели экономического развития было много споров, на первых порах было хихиканье, а теперь белорусскую модель развития признало и мировое сообщество, и даже приезжало, насколько я знаю, сюда, к вам, изучать это дело. Но, тем не менее, в нашей общей истории, о которой мы сегодня говорим, есть… не то что белые пятна, кстати, и пятна есть, но есть некие люди, которые сыграли в становлении наших стран великую роль, они как-то незаслуженно отодвинуты в тень. Ну, прежде всего, я бы назвал Рогнеду – Полоцкую княжну, которая стала женой Владимира Красное Солнышко, родила четверых парней, двух девочек. Эти парни потом стали великими князьями и, по существу, возглавили украинский, белорусский и российский народы, поскольку один – Ярослав мудрый сел на Киевский стол, Мстислав – тмутараканским князем стал, а Тамани – до Смоленска, ну и дальше. Но, во всяком случае, только по белорусской линии внуками Рогнеды 44 князя было. Правнучки и правнуки по европейской части возглавили 14 европейских государств. А вот в Полоцке нет ни улицы Рогнеды, нет ни памятника ей. Есть три православные церкви, чтимые православием – Киевская София, Новгородская София и Полоцкая София. Так вот там музей есть, и монашенки все говорят о Ефросиние Полоцкой (прапрабабушке), а про Рогнеду даже не вспоминают.

В этом самом Витебске под Вашим патронажем проводится ”Славянский базар“, пользуется огромным успехом. Почему бы в Витебске не учредить на этом ”Славянском базаре“ премии для женщин-победительниц ”имени Рогнеды“, а для мужчин – ”Александра Невского“, который женился тоже на витебской княжне Александре и таким образом продолжил род Рогнеды в российской истории, русской истории.

Или другой пример такого человека, тоже незаслуженно отодвинутого в тень, – Николая Петровича Румянцева. Я сегодня перед встречей с Вами прошел по улицам Минска, задал десяти человекам вопрос: ”Кто такой Румянцев?“ Только один ответил. А ведь Румянцев из захолустной деревушки сделал красавец-город, который до сих пор известен в мире, – город Гомель. Этот Румянцев построил особняк в центре Москвы, в котором сегодня Посольство ваше разместилось. Этот Румянцев в Беларуси ввел одну из первых новую систему обучения, когда младшие и более знающие помогают менее знающим. Почему бы не ввести премии или стипендии именные ”графа Румянцева“ для студентов или для молодых бизнесменов, ибо он был одним из первых министров коммерции в нашем государстве?! Российский сенатор, Председатель комиссии Совета Федерации по культуре, Виктор Лопатников написал книгу о Румянцеве, я передал с его дарственной надписью Вам и Национальной библиотеке.

Мне кажется, вот о таких людях надо больше нам рассказывать, потому что эти люди строили нашу общую историю, наше государство. И нам грех их забывать.

Лукашенко А.Г. Спасибо. Замечание принимается.

Правда, то что в Минске на дороге десять процентов помнит или знает, или не знает… Если бы Вы в Гомеле спросили: кто такой Румянцев?..

Радьков А.М. Все бы сказали.

Черняк А.В. О, да, конечно.

Лукашенко А.Г. Если говорить о Румянцеве, то и немало мы сделали, особенно там, где он ступал этой ногой. И переговоры мы проводим в дворце Румянцевых-Паскевичей, Вы это знаете, в Гомеле. И если Вы в мае туда приедете, Вы вообще будете поражены этим уголком Беларуси. Это вообще уникальное место. Я в мире нигде красивее ничего не видел. И мы туда немало государственных денег вложили. Это тоже память, хорошая память. Но, Вы правы. Как мы, так и вы, мы начинаем забывать свою историю. Больше мы видим в кино, как у нас один драматург говорит: ”Если кино прошло и голову кому-то не оторвали, не побряцали оружием, так никто смотреть не будет“. И так далее. К сожалению, и в нас вселилась эта беда. То же самое и с Рогнедой – княжной Полоцкой, и так далее. Мы о ней не забываем: и спектакли, и фильмы, и так далее, и постановки. Но, наверное, это мало. А в России так и немногие это видят и знают.

Что касается белорусского пути, о котором Вы говорили. Я не думаю, что нам надо об этом уж много говорить, потому наш белорусский путь правильный, но он очень уязвим. Очень уязвим. Это, во-первых, в силу определенных причин, исключительно экономических. А во-вторых, этот белорусский путь сегодня в мире никому не нужен. Это очень ”плохой пример“ (в кавычках) тем, кто строит экономику по-другому – на принципах дикого капитализма. Вот кризис, казалось бы, кое-кого многому научил – и в Германии, и в Западной Европе начали поговаривать: ”Да, государство не должно было уходить даже из банковской сферы… Рыночные отношения – это хорошо…“ И начали делать, 2 года делают то, что делали мы в Беларуси всегда. Мы вынуждены были это делать, и мы исходили от людей, от земли шли, вырабатывая этот курс. Но американцы всегда давили: ”Нет, не следует отходить от принципов рыночной экономики, свобода“. И так далее. И опять весь Запад пошел в фарватере американской политики. К чему это привело? Может привести к новому витку экономического кризиса. Все говорят о том, что нефти сегодня в мире предостаточно, тем не менее, цена на нее растет. Почему? Все в открытую говорят, что это – спекуляция открытая. Ну так давайте пресекать эту спекуляцию. Что это спекулятивные процессы, поэтому. Поэтому… мы, как белая ворона порой выглядим, особенно в этом регионе. Поэтому мы уже спокойно делаем свое дело, особо голову не поднимаем. Белорусский, не белорусский путь... Я об этом мало говорю.

Что касается вот этого издания ”Память“, то это не только моя заслуга. Решение было принято еще в последние годы Советского Союза, и не только у нас, но и в России. Мы должны были по всей стране…

Черняк А.В. Александр Григорьевич, тут я внесу немножко ясность. Значит, в какой-то степени инициатором этого дела была газета ”Правда“. Когда я работал, мы обнаружили…  

Лукашенко А.Г. ”Правда“ у нас Союзная была.

Черняк А.В. Да. Мы побывали в Чехословакии и увидели, что там в каждой деревне есть летописец, который испокон века ведет летопись каждой деревни. Мы рассказали об этом в ”Правде“. И тогда Михаил Васильевич Зимянин рекомендовал всем республикам нечто подобное создать. Никто, кроме вас, не создал.

Лукашенко А.Г. Я отвечаю на Ваш вопрос. Вы знаете, почему я это поддерживал, и даже когда денег не было? Я историк по своему первому образованию, и мое понимании истории – да, личность важна и так далее, но ведь не только личность. Сталин, Жуков, еще кто-то – да, они люди заслуженные абсолютно. А вообще в Беларуси о Сталине не принято плохо говорить, потому что не было бы Сталина, так граница под Минском была бы. Как бы там ни было, но он ее отодвинул на те рубежи, где и должна быть граница Беларуси с Польшей, Украиной и так далее. Ну и вообще, я категорически предостерегаю наших людей от того, чтобы мы бросали камни в историю. Камень бросишь, знаете, а она потом начинает из пушек стрелять. Я это помню. Но, тем не менее, ведь миллионы людей погибли. И не всë так везде было хорошо. И о погибших людях, и о простых людях-героях тоже надо знать. И великие люди не должны затмить этот народный подвиг. И тогда было принято решение – обязательно в каждом районе издать эту книжку и написать о боях. И написать из уст самих действующих лиц. И потом это подняло волну на местах – люди начали документы приносить, родственники и не родственники, как были бои, где были, кто погиб и так далее. И потом эта пошла волна на памятники. У нас нет ни одного памятника неухоженного. То есть это была очень такая мощная акция и, надо сказать, в основном инициативным образом – бесплатная – мы за это не платили, государство не платило. Это всколыхнуло народ. И я не жалею, что я сделал то, что вы когда-то задумали. Вот мы увидели лицо народа в этой войне – простых людей, которые немало сделали. А, наверное, все-таки они основная движущая сила, и если не движущая сила, то основа вот этой Победы. Вот для меня это главное было в издании этих книг. Может, это первая такая попытка была, мы ее закончили. Не всë там с точки зрения современности красиво и так далее, но там есть люди, там есть фамилии, там есть люди, которые принесли нам эту Победу.

Черняк А.В. И на века останутся в истории.

Лукашенко А.Г. Безусловно. А чтобы на века остались в истории... Наверное, вы тоже ни одного государства не найдете не только на постсоветском пространстве, которое сегодня, в эти сложные времена, строит музей Великой Отечественной войны, потому что тот музей, который у нас есть, он построен после войны, это 4-этажное квадратное здание, оно уже свои функции не выполняет. Потому что нет не то что тех людей, но нашего возраста людей, которые бы могли прийти в этот музей и заплакать. Понимаете, нет этого воздействия. И мы решили построить новый музей Великой Отечественной войны, впечатляющий музей, как памятник, чтобы люди об этом не забыли. Мы же забываем. Мы не только Румянцевых уже не помним, мы не помним и других. Благо, и тех, кто заслужил, типа там Сталина и других, мы начинаем о них ноги вытирать. Какое мы имеем на это право?! Не имеем на это право! Это – история. Посмотрите на китайцев. Что там было при Мао Цзэдуне? Кто-то плохо сказал? Кто-то этот мавзолей хочет куда-то перенести? Надо прекратить об этом разговоры. Хотите перенести – перенесите. Перенесите, перезахороните, если у вас есть желание и хватает ресурса этого, смелости, но болтать на эту тему, и делать это политической темой… У нас в Беларуси это плохо воспринимается. Похороните, предадите земле – тоже, наверное, нормально, по-христиански. Но если этому не время, если есть немало, миллионы людей, которые этого не хотят, повремените, небольшие это затраты для огромной России. Тем более, это тоже, хотели мы или нет, связующее всех нас. Как бы к нему не относились, но он построил нам первое нормальное государство. Еще неизвестно, что было бы, если бы он не умер. Поэтому всякого хватает в нашей истории. И в этом винить нам некого. Мы сами тоже в этом виноваты. Не надо было разваливать Советский Союз,и было бы всë нормально.

Куняев С.Ю. (главный редактор журнала ”Наш современник“). Александр Григорьевич, ”Наш современник“, Куняев Станислав Юрьевич.

Вот уже 10 лет у нас хорошие добрые традиции – связи с белорусской культурой и с белорусской литературой. 10 лет подряд мы один из номеров ежегодного ”Нашего современника“ (декабрьский номер) посвящаем Беларуси, ее жизни, культуре, истории, литературе. И благодаря Вашей поддержке все несколько сотен библиотек бюджетных республики получают журнал. У нас уже образовался такой стихийный пласт читателей в Беларуси. Звонки мне бывают телефонные, письма идут от читателей. Правда, мы живем в сложное время. Действительно, впереди в России выборы с политическими бурями, сквозняками. И можно ли надеяться, что, несмотря вот на эти бури, какими бы они не были – нефтяные, газовые, молочные, дипломатические, вот эта традиция нашей народной дипломатии, наших усилий и впредь будет поддержана руководством Беларуси? Мы Вам очень благодарны, когда на ”Славянских базарах“ награждаются лауреатскими званиями деятели культуры России. Все они наши хорошие друзья, фамилии, которых сейчас я напомню, – это и артист Калягин, с которым вместе я получал премию Союзного государства, и Пахмутова, и наш прекрасный художник Валентин Сидоров. Перспектива продолжения ”Славянского базара“ у нас заложена в культурной программе Беларуси. А если это так, то, конечно, все лучшие культурные силы России: и писательские, и артистические, в ней всегда будут участвовать. И Вы сами всегда возглавляете. Это тоже, в сущности, традиция.

И еще, кроме этого, хочу сказать вот что. В России сейчас мы при журнале ”Наш современник“ издали эту замечательную поэму, которая была началом современной белорусской литературы, Николая Гусовского ”Песня о зубре“, об охоте на зубров беловежских в Беловежской пуще. В первый раз она сейчас вышла в книжном варианте в России. И у меня к Вам громадная просьба: она сейчас лежит в ”Современнике“, у нас, на складе, 1000 экземпляров. Мне бы очень хотелось, чтобы каждая из 400 или 500 белорусских библиотек имела эту книгу, в которой есть мой перевод на русский язык, есть еще и белорусский текст. Если ваше Посольство сумеет оказать нам помощь и перебросить сюда эти несколько сот экземпляров, то мы буквально в ближайшее время это сделаем.

Лукашенко А.Г. Хорошо. Мы сегодня же распорядимся в этом плане.

Что касается ”Славянского базара“…

Куняев С.Ю. Он будет продолжаться?

Лукашенко А.Г. Не для того же я его спасал в свое время, чтобы его кому-то отдать. Почему я приезжаю постоянно на открытие ”Славянского базара“ где бы я ни был – я этим самым демонстрирую, что ”Славянскому базару“ быть, всегда быть. Когда Украина не очень себя повела в этом плане, я просил Ющенко, говорил: ”Виктор, ну у нас с тобой добрые отношения давние, какие бы ни были у нас разногласия на почве идеологии, но не трогай ”Славянский базар“, хотя бы присылай людей, мы уже заплатим им“. Надо отдать должное, но, как бы он на это не реагировал, на этот Базар, и, как бы его не давили, даже в его времена, украинцы сюда приезжали. Поэтому мы будем его проводить, даже если и россияне не приедут с украинцами сюда. Мы обязательно будем его проводить! Это – главный фестиваль. Но и вы должны нам помочь.

Куняев С.Ю. Конечно.

Лукашенко А.Г. Знаете, мы всегда ведь платим, из бюджета платим за это.

Куняев С.Ю. Да, да.

Лукашенко А.Г. И нам бы очень хотелось, чтобы… Ну, артисты едут сюда, и другие в том числе, рассчитывая на телевидение. Нам с российским телевидением… во-первых, они в ночь там нас показывают, наш ”Славянский базар“, купируя и подрезая, вырезая. Но с ними договориться – это большая проблема. Всё политизировано. Давайте по-настоящему покажем ”Славянский базар“ хотя бы у нас на телевидении – Украина, Россия и Беларусь. И, вы знаете, сюда еще больше рваться будут люди. И, знаете, они ведь едут, у вас же всё там коммерциализировано, едут на звезд. А я бы хотел, чтобы ”Славянский базар“ был какой-то маленькой форточкой, куда могут залететь новые имена.

Куняев С.Ю. Да.

Лукашенко А.Г. Нет, я не против Кобзона, я не против Пугачевой, я не против Киркорова и так далее. Я не против. Но ведь у нас талантливых море людей в России. Мы это в Беларуси делаем на ”Славянском базаре“. У нас даже на Евровидение девчушка едет, 19 или 20 ей лет, из университета иностранных языков. Мы поддерживаем их. У нас нет этого, знаете, что кто-то заплатил, кланы какие-то, которые крутятся возле средств массовой информации. Но нам порой очень сложно пробить это. Я хочу, чтобы новые лица появились, в том числе и через ”Славянский базар“. Вы посмотрите, даже Таисия Повалий, украинка, вы же ее все знаете, она же прописку получила на ”Славянском базаре“, отсюда ее путь начался. Я многих могу перечислять. Но вот поддержки средств массовой информации такой нет. В России нет.

Куняев С.Ю. Да, да. Всероссийской поддержки на телевидении не хватает, конечно. Лукашенко А.Г. Конечно.

Куняев С.Ю. Черт знает что, простите меня, всë показывают, а ”Славянский базар“ всегда или в урезанном, или в очень коротком информационном варианте, и всё.

Лукашенко А.Г. Что касается народной дипломатии, Вы говорите ”сохранится“ не ”сохранится“. Ну, это самого себя зарезать. А что у меня останется, какие нити, ниточки, дорожки, пути останутся, которые связывают нас с Россией. В основном – народная дипломатия, регионы. Поэтому, чего же я буду рубить тот сук, на котором фактически сидим?! Мы хотим, чтобы вы знали о том, что происходит в Беларуси. Мы очень этого хотим. И вы знаете, это же ведь и экономическая проблема – настроения людей, отношения, знание того, что Беларусь никуда не пошла, она там, где была, там и есть, что никакого тут американского, западного и прочего какого-то влияния нет, что здесь русский дух и так далее. Это ж важно, это же экономическая проблема в том числе. Поэтому, чего же мы будем сами себя давить и на себя петлю набрасывать. Поэтому вы в этом можете быть абсолютно уверенными.

Куняев С.Ю. Поэтому мы очень ценим, когда ваши историки, ваши политики, ваши социологи не просто прозаики и поэты, а еще и люди с мировоззрением таким сегодняшним, они выступают в журнале и объясняют нашим читателям, что по-настоящему, какая правда живет в белорусской политике, в белорусской экономике и вообще в белорусском мировоззрении: и народном, и государственном. Мы и впредь будем это продолжать тоже.

Лукашенко А.Г. Спасибо Вам.

Слободский С.А. (генеральный директор ЗАО ”Газета ”Санкт-Петербургские ведомости“). Господин Президент, Вы очень много говорили о средствах массовой информации. И о российских, и об Интернете, и о международных средствах массовой информации. Ответьте, пожалуйста, на один вопрос: как Вы считаете, какую роль средства массовой информации должны занимать в обществе? Должна ли это быть пропаганда гражданского общества? Либо средства массовой информации должны продвигать какие-то государственные идеи или идеи общества всего? Вот роль средств массовой информации в обществе?

Я сейчас не хотел бы задавать вопрос о российских или о белорусских средствах массовой информации, а вообще видение роли средств массовой информации в обществе?

Лукашенко А.Г. Все-таки, наверное, воспитательную функцию они должны какую-то осуществлять. Они должны. Ну и коль вы говорите, что вы власть – четвертая власть, значит, вы должны и функции государственные какие-то, властные осуществлять.

Вы говорите о гражданском обществе. Я, в общем-то, не знаю, что вы вкладываете в это. Если вы имеете в виду то, что нам Запад постоянно навязывает ”гражданское общество“, ”гражданское общество“ и так далее.

Слободский С.А. Да, западное.

Лукашенко А.Г. Это их понимание. Ведь красиво звучит вроде ”гражданское общество“. А что они понимают под этим гражданским обществом? Это, как демократия. У них там море стандартов, но цель одна – наклонить, сломать. Для нас это гражданское общество, а у них гражданское общество – это другое понятие. Но я не хочу отпихнуться от того, возьмем только часть того, что они проповедуют, роль оппозиции. Оппозиция должна быть видна в средствах массовой информации. У оппозиции свои средства массовой информации. Да и мы хотим или нет, государственные средства, даже которыми мы управляем, властей придержащие, они же в основном нашу точку зрения отражают, но мы, хотим или нет, мы всё равно деятельности оппозиции касаемся, и, даже ”пятой колоны“ в Беларуси, потому что она существует. И умный человек, когда этот звучит факт конкретный или это пропаганда, или еще что, он всё равно поймет, как бы мы это не пытались упаковать.

Поэтому, подводим черту, основа, как я считаю, – объективность, правдивость. Вот этого не хватает.

Вы знаете, у вас на RTVi в том числе, я даже эти сморю каналы идиотские, никуда не денешься, есть Альбац (это что, ее фамилия, или она себя так называет?).

Голос из зала. Псевдоним.

Голос из зала. Это национальность такая.

Лукашенко А.Г. Национальность...

Ну так вот, этот человек по национальности… Альбац, рассказывает о наших событиях 19-го. Или эта пацанка, которая сидит (ой, извините, что я так сказал, видимо, Вы ее уважаете, которая всегда в клин входит с Прохановым… то ли Вы на нее накатываете, то ли она, это очень забавно получается… Конечно, Вы по ее одной фразе можете опустить так, что я бы на ее месте уже больше Вам вопросов не задавал, но она задает, тем не менее). 19-го декабря произошли события: ”Вот, что там творится, – почти дословно, – вы можете из этого понять и почувствовать. Вот смотрите, Ирину Халип (тоже из Альбац…) задержали, арестовали, ее били. Вот момент задержания“. И якобы по телефону, она отсюда (они дают это в эфир) звонит: ”Вот меня там, – такой вопль… – меня тут задержали, меня тут бьют, вот по морде бьют. Идите (суки такие-сякие, мат-перемат…)“. Пи-пи-пи… и душераздирающий крик. В этот момент, это как раз было на площади, они сбежали с Санниковым (это муж ее, экс-кандидат в президенты) – когда ОМОН туда вошел, они вырвались из оцепления, всё бросили, всех своих сторонников, сели в машину – и убегать. А наши спецслужбы, уже скажу вам откровенно, их ведут. Одна машина впереди заехала, вторая сзади.

Контролируются уже телефоны ее. И она в этот момент, сидя в машине, никто ее не избивал, она звонит, я не знаю кому, но это записывается всё, говорит. Это обычная провокация. Звонит, и вот вопль и прочее. ”Всё…“ пи-пи-пи. Через несколько секунд – по этому же телефону: ”Мама, ты посмотри, там ребенок, посмотри, чтобы было чем накормить“. И прочее. То есть едет в машине. Это буквально через секунды. Ну, надо сказать, красиво сделали – душераздирающий плачь, женщину бьют, обижают. Кто там, в России, слушая в это мгновение этот канал, думает, что это не так.

Голос из зала. Не так.

Лукашенко А.Г. Вы знаете, но даже я подумал: ”Ну как, зачем женщину?“ Почему я об этом говорю? Я приглашаю председателя КГБ: ”Объяснитесь“. Он говорит: ”Одну минуту, Александр Григорьевич“. Снимает трубку и своему подразделению говорит: ”Передайте нам всë“. И они мне на стол документы. Я вижу в режиме том, в котором это было, что это было. И я вынужден был перед Председателем извиниться, потому что я уже сам подумал, думаю: ну это головотяпство, зачем это было?! Вот так. И эта Альбац, от этого отталкиваясь, она начала: ”Вот этот подонок Лукашенко, вот он побил, избил, вот они в тюрьмах там голодные на голом полу…“ Ну такую картинку рисует, жуть... Она что, в этом убеждена, что это так? Нет. Это – провокатор. Она прекрасно… Она звено в этой провокации. И она играет свою роль. Это что, средства массовой информации?! Зачем так делать. Это же вранье, это не правда.

Или ”Евроньюс“ трепет нас там в хвост и в гриву. И сразу на следующий день я даю пресс-конференцию после президентских выборов, результатов и так далее, ”Евроньюс“ ко мне подходит: ”Вот надо взять у Вас интервью, вот прямая связь туда, прямо во Францию“. Я говорю: ”Я буду с вами разговаривать, если вы скажете правду, как это было. Вот картинка, вы тоже снимали“. Согласились. Там парень, который в Беларуси когда-то работал, задает мне вопросы (в их ключе, конечно): ”Что, Вы не хотите, чтобы вас Европа признала?“ И так далее, как ему поручено было. Я говорю: ”Да, мы хотим. По событиям, – я говорю, – покажите правду, покажите хоть элемент“. И прочее. И он в этот момент, когда я даю интервью, заводят картинку этих погромов – когда бомбят Дом Правительства, буквально несколько секунд. И потом они два раза успели опять интервью со мной прокрутить с этой картинкой. Потом очнулось руководство. И всë, вот эту часть вырезали. Почему не хотите правду показать? Да, Лукашенко плохо поступил, что он защитил Дом Правительства, что он разогнал людей, что он 640 человек арестовал, что туда попали экс-кандидаты. Это точка зрения, она имеет право на жизнь. Может, я и не правильно поступил, но я считаю, что я правильно поступил, потому что есть Конституция, есть Закон. А они считают, что неправильно. Но покажите альтернативную эту точку зрения и скажите, что Лукашенко разогнал этих людей, а некоторых задержал (такое-то количество), когда они пошли штурмом и громили Дом Правительства. Вот это скажите. Этого же нет. ”Лукашенко… 50 тысяч вышло противников, испугался, поэтому он там чуть ли не танки применил, и так далее, и тому подобное“. Почему это делается, потому что здесь средство массовой информации выступает, как оружие, оружие или орудие борьбы. Что, не так? Так! Я против этого. Понимаете, я против этого. И если мы где-то даже, белорусские СМИ, ошибаемся и перебираем слишком своей государственности, это потому что мы пытаемся отбиться и защититься.

Знаете, с Владимиром Владимировичем я разговаривал, у нас была тема разговора: поведение и так далее. Я ему, а он мне (я не буду детали говорить), а потом я ему говорю: ”Знаешь, и ты, и Медведев тоже, и другие меня часто критикуете за то, что я говорю“. В ответ: ”А у нас же… Это журналисты. Мы же, знаете, все свободные и так далее“. Я говорю: ”Ну, насчет свободы давайте мы повременим, не будем особенно горячиться. А насчет того, что у вас говорят журналисты или еще какие-то мелкие политики, или депутаты, так система выстроена: надо где-то ”гавкнуть“ – Жириновского выпустят (видите ли, ему Лукашенко в Беларуси надоел – полтора десятка лет. России он не надоел за два десятка лет, а я в Беларуси надоел, но не будем об этом говорить, это, как пример). И говорю Путину: ”Вы знаете, почему я говорю и вынужден реагировать? Потому что, если у нас журналист в Беларуси скажет или какой-то даже Премьер-министр, в России это не услышат. Когда Лукашенко скажет, то вы хоть переврете или еще что-то, но вы услышите, что я сказал. Поэтому я вынужден говорить. И потому что вы вообще или не хотите знать, или не даете нам возможности по каким-то другим причинам донести то, что мы думаем“.

Здесь средства массовой информации в роли кого выступают? Поборников государства, государственности, защищаете Россию, или во вред ей делаете, защищая ее? Риторический вопрос.

Я за объективность. Поверьте, я никогда чрезмерно не перебирал в средствах массовой информации, защищая себя и свою власть. Это маленькая толика была в моем имидже, в моем поведении, в моей политике. Да, я осуществляю власть, я не держу ее растопыренными пальцами, упаси Господь. Дедушка Ленин, как нас учил: власть тогда чего-то стоит, если она умеет защищаться. Примерно так, Александр Андреевич, он говорил? И это правильно. Про меня говорят: ”Вот, он тут сел… и узурпировал власть“. Подождите, ребята, что значит ”я узурпировал власть“? Меня народ для чего избрал – для того чтобы я, извините меня, сопли распустивши, сидел и смотрел, как страну перевернут?! Так у нас было – мой уважаемый друг, которого я уважаю, Михаил Сергеевич Горбачев, без которого и меня бы не было и многих процессов не было бы. Я его за это критикую. Он меня за своего сына считает, но я, тем не менее, ему говорю, что главная причина того, что произошло в распаде Советского Союза – у нас не было сильного, волевого человека, который бы осуществлял свою функцию по конституции. Ведь на моих глазах Беловежская пуща была. Говорят, что уже поздно было. Я бы очень определенно поступил – я никого бы не бил (я это публично сказал, когда голосовал против распада Советского Союза), никого бы не бил (это моя резиденция сейчас, Хрущев ее когда-то построил), разбросал бы егозу (или как она называется? эта колючая проволока, через которую не перепрыгнешь, а по пьяни, если влезешь, то порежешь всë на свете?)… всë, пейте, отдыхайте, гуляйте, даже спецсвязь не отвечала. Звоните Бушу (или кто тогда был… Буш уже был, да? старший?), старшему Бушу, туда звоните, куда хотите. Всë демократично. Сидите там. Как бы народ отреагировал? Аплодисментами. Но этого ты не сделал. Ты – Глава государства был, у тебя Конституция на столе лежала, и дай Бог какая, действуй по конституции, никого не бей, никого не души, никого не трави. Но есть Конституция, даже если тебе пришлось бы поплатиться за это. А каждый за свою шкуру дрожал: а как это будет? а как это будет? а что это будет? Вот одна из причин. Поэтому никакой здесь узурпации. Средства массовой информации должны это понимать. Не буду я, так кто-то будет другой, но это его право осуществлять политику. Вы, пожалуйста, тоже о нем пишите и говорите, как считаете нужным.

Я, может быть, последнее скажу. Когда меня упрекают, что я ту задушил, мнение и прочее, и тому подобное. Вы знаете, я всегда думаю о том, и уверен, что мне еще придется жить в этой стране, не будучи Президентом. И я не хочу, чтобы, как многие руководители… Благо я их всех приглашаю. Какие бы у меня отношения ни были, у нас с Кебичем в предвыборной кампании до стрельбы доходило, когда в меня стреляли на границе с Россией… Вы об этом помните? Нет? Я не стал даже педалировать это, сказал в КГБ, чтобы положили эти документы все и пусть в архиве лежат, не буду я разбираться с этим. Всякое было… Я это нормально воспринимаю. Единственное, чем занимался, откуда ноги растут – ноги росли оттуда (некоторые сидят сейчас в России, генералы), пришли к Кебичу и говорят: ”Давайте Вашу машину расстреляем и Лукашенко (а мы были лидерами в этой гонке). Лукашенко погибнет, а Вы будете живы. А всë свернем на националистов – Позняк, Шушкевич и так далее“. Вот в этом я разобрался. И я тоже об этом нигде не говорю публично. Так, в узком кругу. Такая схватка была, и я туда попал, как пацан. Я ведь не думал, что мы победим. Просто так сложились обстоятельства.

И я часто говорю: вы знаете, в чем политика Лукашенко? Вы что, думаете, что я не понимаю, что такое ”частная собственность“, что она эффективнее, чем ничья?! Только у меня понимание частной собственности другое. Приватизированная частная собственность и созданная от пирожка (когда ты стоят и первый свой цент зарабатывал, продавая пирожки, которые выпекал дома), и приватизированная, а в основном приватизация честной не бывает, ”прихваченная“ от народа, это разница. То, что ты сам выстрадал, – да, она и эффективнее, наверное, будет в целом, и пользы от нее будет, и беречь ты ее будешь. А то, что ты приватизировал… Пример: Дерипаска во время кризиса, куда побежал – к Путину, в государство. Я Путину приводил пример. Он, конечно, молодец (это отдельная тема). В кризис Правительство сработало неплохо в макроэкономике. И я ему об этом сказал... Так вот, Дерипаска побежал же туда. А почему он из собственного кармана миллиард не достал и в свои предприятия не вложил, которые он приватизировал?! А зачем вкладывать, а вдруг кризис дальше продлится, а вдруг рухнет вообще, а так, эти миллиарды там, они за границей, вывезены, всë, они находятся, зачем же это я буду вкладывать их, я у государства возьму... А чего не хранишь эту собственность за счет прежде всего своих ресурсов, а потом уже подошел бы к государству, если бы не хватило, и попросил? Нет. Поэтому я всë это понимаю. И частную собственность. Всë это понимаю. Вот журналист из ”Сельской жизни“ привез мне две статьи, которые я писал когда-то (одну писал, вторую тоже, мы создавали ее). Это, понимаете, я на них смотрю и вижу Лукашенко-романтика, когда я первые фермерские хозяйства создавал, метался по всему Советскому Союзу, обучая аренде на селе, когда я видел пьяниц этих, пьяные лица… вчера напились, а сегодня они сидят, меня слушают – от специалистов до крестьян, а я боролся, боролся за это новое. И я видел, что это действительно хорошо, потому что кусок земли будет у человека, он будет болеть, он нас накормит и так далее. А с течением времени, дойдя до этого поста, я понял, насколько я был романтичен, хотя во многом был прав. Мы прошли этот этап. Поэтому я всë понимаю, что это действительно хорошо, это ценно. Но… Всë надо, вот эту Программу, эти все наши нововведения, наши замыслы, всë это надо класть на общество. Если уж слишком топорщится – не надо идти этим путем.

Поэтому средства массовой информации должны играть свою главную роль. Да, понятно, что человек это пишет, это его точка зрения и прочее, но надо стараться, чтобы это было правдиво. Пусть не объективно, тут термин, наверное, не совсем подходит, правдиво это должно быть, как есть.

Ну и совсем недопустимо, когда ты начинаешь… не писать за деньги (писать надо за деньги – как же вы жить будете), а врать за деньги начинаешь. Вот тебе заказали это, это неправда, но ты пишешь, и врешь за деньги. Это катастрофа.

Ну и сами себя не сравнивайте с этой древней профессией. Это неправда, это неправильно. Но вы сами о себе больше так говорите. Это неправильно, нельзя так говорить.

И только тот журналист великий, только тот велик в моем понимании, когда читаешь – он борется, он убежден сам. Пусть даже он скажет неправду, но с ним хочется встречаться, с ним хочется обсуждать проблемы, потому что он искренен. И мне думается, что, если ему правду скажешь и убедишь его, он точно понесет эту правду. Я таких людей уважаю, даже если они не придерживаются моей точки зрения. И когда у нас выборы были, мне говорят: ”Слушайте, давайте этого не будем приглашать, пускать, давайте этого“. Я говорю: ”Мужики, надо всех пустить“.

Вот если Александр Проханов ненавидит Беларусь, к примеру, а он же неглупый человек, он же умный, он приедет и увидит. В силу того, что он далеко зашел, он не может отказаться сиюминутно от своей идеи, от своих убеждений, даже если увидит, что он не прав, но в душе-то он будет убежден, даже если он враг твой, он это увидит (умный же человек, недурной), он это увидит и в семье, где-то еще скажет: ”Да, вот мы писали так, а ведь это не так“. И это уже благо, оттуда маленькие эти расточки правды пойдут. Поэтому я всегда за то, чтобы никого не ограничивать. Пусть приедут, пусть посмотрят. Кто бы они ни были, они увидят эту правду, которую мы хотим показать всему миру, и увезут с собой. Да, они не скажут для миллионов, но они скажут для десятков людей, таких же, как они. Те уже заинтересуются – могут посмотреть, подумать, приехать. Или критически воспримут какой-то материал, который напишет другой журналист, его коллега и так далее. Поэтому я за то, чтобы шел этот диалог.

Ну и последнее я вам хотел сказать. Знаете, я, наверное, слишком, может, себя переоцениваю, но я никогда не боялся журналистов. Я их просто не боюсь. Почему? Потому что я никогда, практически никогда, не врал. Это мой принцип. Сегодня сбрехал, завтра соврал, завтра, послезавтра, а потом запутался. А журналисты же, они хитрые, они всë сопоставят и скажут: ”А когда Вы говорили правду? А где правда?“ Поэтому лучше говори или молчи. Но молчать мне по должности не получается, я должен говорить. Если тебя спрашивают, ты должен говорить, ибо ты не интересен будешь никому, тебя никто слушать не будет. Поэтому говори, придерживаясь одной линии. Я считаю, что придерживаться надо линии правды, искренним надо быть. Всë это образуется.

Вот вы писали, что у меня… то ли 7, то ли 11 миллиардов украденных денег. Ну, конечно, если Александру Андреевичу скажут, что Лукашенко украл 11 миллиардов, он стразу подумает: ну, власть воровитая, вполне реально… Оправдываться нельзя. Он сразу подумает: 11 миллиардов, стоп… у него годовой бюджет страны 17 миллиардов. 11 миллиардов? А откуда? А как украсть, как 11 миллиардов в Беларуси можно уворовать? Трактор произвел (он стоит 20 тысяч долларов, себестоимость его производства до 18 доходила) – две тысячи на тракторе зарабатываешь. Зарплату завод платит и прочее, а это же из этого, развивается. Так а сколько там можно украсть?! Это же не то что нефть закачал, газ и прочее, металл и так далее. У нас этого нет. И как 11 миллиардов можно украсть?! Я не реагировал, спокойно, а) потому что народ всë равно не убедишь, что ты у власти, и ты не можешь украсть, потому что власть, она такая. Сказать им, что бывают исключения и я вот такой? Нескромно. И я выбрал другую позицию: ладно, пройдет время, убедитесь.

К примеру, недавно ”Форбс“ опубликовал рейтинг миллиардеров. Где Лукашенко? Там и полтора миллиарда есть, и миллиард, а почему меня нет с 11 миллиардами?! А это же фальшивка с Запада пришла, прямо перед выборами вбросили. Мне обидно стало: где мои деньги? Вот время и показало, кто ворует. Они сами признали, что это вранье. Они просто вбросили эту информацию. Начни я оправдываться, народ бы подумал: слушай, оправдывается, что-то, наверное, не то. Хотя, конечно, я надеюсь, что процентов 95 в Беларуси считают, что Лукашенко не вор.

Вы знаете, почему я не могу себя отрезать от народа, воровать и делать то, чего не хочет народ? Когда был второй тур выборов в середине 90-х, а мне вал информации поступил – ясно было, что я выиграю. Я в первом туре выиграл, в первом, они меня на три процента понизили, я где-то 47 набрал, а тот – 23, но ему сделали, Премьер-министру (это сейчас я уже знаю, потому что мы этот вопрос исследовали). Я тоже шум не поднимал, никого в тюрьму не сажал за это. Ну, было, прошло. И когда мне рассказали, как в деревнях, в селах, в городах голосовали некоторые люди… Я читаю вот сейчас эти сообщения, у меня в архиве есть, у меня слезы выступают на глазах. Люди годами лежали в постели недвижимы – встанет, сядет. Много таких. И приезжали дети (тогда можно было еще – он мог взять паспорт и проголосовать за отца или за родственника), он вставал и просил, не доверяя сыну и дочери: ”Ты меня, сынок, отведи на участок, я за Лукашенко пойду голосовать“. – ”Мы сами, давай паспорт. В селе все знают. Проголосуем или к тебе приедут“. – ”Нет, я пойду за него голосовать, обманут“. Понимаете, люди валом шли, люди, даже годами лежавшие в постели. Вы понимаете, что вот это предать нельзя. Если есть Бог на свете (даже Проханов говорит, что есть), он же накажет, он же накажет потом. И я считаю, что, если в этой ситуации: ты не должен быть Президентом, но вдруг сошлось и тебя избрали, ты должен жертвовать собой. Может, я не прав, может, так никто не мыслит из моих коллег, но я считаю так. Поэтому я никогда не сделаю то, когда народ, вот этот старик или старуха, сядет и скажет: ”Слушай, а мы же ему верили, а он вот такой оказался“. Это для меня – гибель!

Ну и потом, слушайте, сколько человеку надо? Ну, сколько надо человеку? Миллиарды?.. Поэтому средствам массовой информации я желаю, говоря объективно, писать правду.

Кагерманов Ш.М. (главный редактор газеты ”Сельская жизнь“). Александр Григорьевич, спасибо Вам большое, что успели посмотреть наши газеты. Я, прежде чем прийти к своему вопросу, хотел высказать две благодарности в Ваш адрес.

Готовясь к встрече с Вами, я основательно старался подготовиться, обзванивал наших крупных авторов-аграриев российских, и они все в один голос просили передать Вам благодарность за белорусские трактора и комбайны Гомсельмаша. Дело в том, что это сегодня в российском сельском хозяйстве единственно реальная доступная по цене и очень хорошего качества техника. Она массовая, сервис хороший, доступный. Вот эту благодарность. Спасибо Вам большое.

С другой стороны, я 30 лет живу в Москве, большая семья у нас, мы регулярно покупаем молоко в Москве – спасибо за Минское молоко. 48 рублей за литр – это самое дешевое, отменного качества великолепное молоко. Это благодарность именно от москвичей. А самое дешевое российское – 52 рубля за литр.

Лукашенко А.Г. Но это не наша цена – 48 – это ваша сетевая цена. Мы вам за половину продаем.

Кагерманов Ш.М. Да?

Лукашенко А.Г. Извините, я Вас перебью. Меня бесит, когда вы говорите… вот Путин недавно сказал: ”Вот мы идем на субсидирование экономики Беларуси. Наша беспошлинная нефть и так далее – субсидии“. Я, как бы отреагировал: если вам Единое экономическое пространство во вред и Таможенный союз, а это в рамках Единого экономического пространства, так вы не делайте это и не идите. То есть он говорит одно и это благо – беспошлинная нефть, но он не говорит другое, что мы субсидируем каждого россиянина, продавая таким образом, если мы беспошлинную нефть получаем, за полцены продукцию, и не только сельского хозяйства, в Российскую Федерацию. А это примерно 30 миллиардов долларов (имеется ввиду за прошедшие годы). Это не 2 и не 4 миллиарда. И я однажды был у нашего друга. Не знаю, друг он сейчас или нет, Аман Тулеев, давно уже был у него?..

Проханов А.В. Был другом, а стал товарищем.

Лукашенко А.Г. Ну, может быть… (Смеется.)

Я у него был. И подняли вопрос: техника, вот не доходит, через посредников, цена растет и так далее. Я ему сразу говорю (как по молоку): ”Аман, какие к нам претензии. Приезжай на завод МТЗ и забери технику напрямую. Ну давай сделаем так. Сколько тысяч тракторов тебе надо?“ Он назвал то ли 5 тысяч, то ли сколько, на регион. Я говорю: ”Хорошо. Я сейчас даю команду Премьер-министру, прямо сейчас грузим вне очереди тебе 5 тысяч тракторов, и вот здесь на площади (подошли к окну в его кабинете) здесь я тебе все поставлю их. Цена такая. Устраивает?“ – ”Устраивает“. – ”Забери. А по сколько ты там будешь продавать, это твое дело, но ко мне претензий не будет“. Он не согласился, потому что в России без посредников сегодня вообще ничего нельзя продать.

Кагерманов Ш.М. К сожалению, да.

Лукашенко А.Г. Это для нас беда. Вы понимаете, мы БелАЗы пока до Кемерово довезем, до разреза, – в полтора раза дороже.

Кагерманов Ш.М. Вы совершенно верно говорите.

Лукашенко А.Г. Вы через пять рук их продаете! Я им предлагаю: ”Ну возьмите напрямую. Я, Президент, я вам буду помогать. Я буду помогать“. Пока мы не создали свои торговые дома, была большущая проблема.

И почему нас ”квасят“ на рынке – сахар запретили, то… Почему? Потому что ваши сахаропроизводители приходят в Правительство, лоббисты, и говорят: ”Ну вы посмотрите, демпингуют белорусы. Они сахар нам привозят в полцены нашего, поэтому мы не можем продать“. Так вы конкурируйте. Так вы конкурируйте, у нас же Единое пространство. И потом, у вас что, не такие заводы, как у нас?

Кагерманов Ш.М. Старые.

Лукашенко А.Г. Не такие, потому что мы модернизировали свои. А вы приватизировали, и денежки, вместо модернизации, в карман складывали, а потом пришли в Правительство и ”капаете“ на Лукашенко, что у него сахар дешевле. И опять я говорю: мы же вам везем эшелонами, у нас мышкования этого нет, скажите, куда выгружать эти эшелоны, заплатите нам цену – и продайте (хотите, через этих россахаропроизводителей, что нельзя ни в коем случае делать – конкуренция должна быть). Вот такая была причина ”молочных войн“, ”сахарных войн“ и так далее. Более того, доходило до того… Помню, Президентом Путин был, Фрадков приходит к Путину: ”Вы понимаете, вот они тростниковый сырец покупают где-то там, производят сахар и тут у нас продают“. Так Россия точно так еще в большей степени завозит сырец со всего мира (Бразилия, Куба и так далее), производит сахар. Мы же не запрещаем, продавайте на белорусском рынке. Ну ладно, они нам говорят: ”Вот свекловичный сахар мы возьмем, а тростниковый – нет“. Мы производили миллион тонн свеклы. Я ”именем революции“ принял решение… Это революция была в сельском хозяйстве – за два года мы вышли на производство 4 миллионов тонн свеклы, увеличив производство и свекловичного сахара. Почему? Потому что нам надо: набор товаров, которые мы сможем продать в России, заработать деньги, заплатить за нефть, газ. Естественная торговля – мы себя обеспечивали и столько же продавали. И параллельно, отрывая от лекарств, мы модернизировали свои заводы, в том числе сахароперерабатывающие заводы. И мы, в основном, начали производить свекловичный сахар. Ваши сахаропроизводители увидели, что у нас сахар качественнее (во-первых, кондитеры с удовольствием берут), у нас сахар дешевле, они в Правительство: ах, вот мы не можем с ними конкурировать. Нас опять начали ”душить“. И заставили при поставках в Россию сахар выгружать: если в Питер надо сахар поставлять – через Москву (выгружаем на складе). И надо разрешение брать у российских сахаропроизводителей. Вы понимаете?

Кагерманов Ш.М. К сожалению, это недобросовестная конкуренция, крайне недобросовестная.

Лукашенко А.Г. Это бандитизм. Так нельзя. Вы же поймите, я же не говорю, что я хочу… Я хочу заработать на российском рынке, но у нас управляемо это всë. В основном государственная собственность превалирует в этих компаниях. И мы им говорим: ”Ребята, не задирайте цену. Хватит нам 15 процентов сегодня рентабельности в кризис. Не надо цену поднимать“. Качество хорошее. Москвичи, вы сказали мне.

Я сажусь в машину, в Москву приезжаю. Мне рассказывают: ”Александр Григорьевич, у нас в магазинах полки пустые, где молочные продукты были“. Я говорю: ”Как так, пустые? Это же не советское время“. – ”А там было белорусское“. Я говорю: ”Это не ко мне вопрос“. То есть пустые были полки в Москве в магазинах. ”Вот, – говорит человек, – моя жена пошла белорусские продукты купить, а их нет“. Концентрированные из Германии и прочее… Привези их еще из Германии. И что это за молоко? А мы разлили в Шклове, там, где я работал, под Оршей, где сейчас ”Юнимилк“, мы им передали, они разлили – и через пять часов они в Москве, в Смоленске. Повезли туда. Поэтому пользуются спросом.

И мы модернизировали. И самое главное – я, когда стал Президентом, тогда, Вы помните, и у вас, и у нас не хватало продуктов питания, тогда вместо шоколада шоколадные плитки продавали, помните, такие сладкие, но заворачивали в обертку шоколада… Это ваши? Бабаевская фабрика?

Кагерманов Ш.М. Да, да, российские.

Лукашенко А.Г. Вот они хотели у нас приватизировать наши кондитерские предприятия. И первое, где я сразу наложил запрет на приватизацию этого, потому что это что, у детей конфеты отобрать?! Сразу цена в два раза поднималась. И начали вместо какао-бобов сою и другие ингредиенты туда подбрасывать. Я своих собрал, посадил и говорю: ”Ребята, вот эта конкуренция, рыночная экономика, приведет к тому, что через два года цены подскочат и нам некуда будет деть товар. И люди при такой цене будут выбирать по качеству. Сохраните советские рецепты“. Мы их сохранили. Мы в колбасу бумагу не сунули, сою туда не пичкали. Если у нас колбаса – она нормальная колбаса. Если это молочный продукт – без консервантов. Всё это на приемлемом уровне и хорошего качества. Да, упаковка страдала. Но сейчас у нас упаковка такая, как на Западе, и так далее. То есть мы честно выстраивали свой рынок, мы не подстраивались, что, вот дефицит, давай абы что бросим и на этом получим деньги. Это потому, что у нас еще тогда частной экономики не было. А у вас частник всё схватил. Ему какая разница, что вы будете, плитку шоколадную есть или шоколад. Ему какая разница, что у России имидж пострадает? А мы это сдержали, потому что это имидж Беларуси. И мы сегодня от этого выигрываем.

Кагерманов Ш.М. Совершенно верно.

Лукашенко А.Г. Это наше преимущество.

Кагерманов Ш.М. И за это, действительно, любят белорусские товары. И не только продовольственные, кстати, но и бытовые.

Но я вернусь к газете ”Сельская жизнь“. Я только в одном с Вами не соглашусь. Вы сказали, что белорусский народ избрал молодого человека, может быть, не совсем заслуживающего. Это в 1994 году. Но вот если мы возьмем газету ”Сельская жизнь“ за 1989 год, здесь за 24 августа действительно Ваша статья, Вам было тогда 35 лет, Вы были не только романтиком, но очень прагматичным экономистом. И пусть сегодня кто-нибудь из Ваших оппонентов или лидеров скажут: в 35 лет кто мог бы написать вот такую аналитику о продовольственном кризисе в советском агропромышленном комплексе? Таких просто нет. И это свидетельство того, что всё-таки белорусский народ сделал правильный выбор. И Вы были подготовленным конкурентно, имеющим колоссальные преимущество на эту должность. Вы много говорили, отвечая о газетах, о средствах массовой информации, о роли. Есть еще одна публикация – это интервью с Вами, сделанное вот как раз по теме Кебича, которое Анатолий Арсеньевич Гуляев, который Вас, кстати, по-прежнему любит и уважает…

Лукашенко А.Г. Наверное, не очень любит.

Кагерманов Ш.М. Любит, любит, искренне причем.

Он взял у Вас интервью. И как раз Вас ”травил“ первый секретарь Ермолицкий Шкловского района. И, действительно, там выставлялся Кебич. И я просто сейчас даже пытаюсь понять: в 35 лет, в принципе, действительно ребенок, когда такая махина на Вас наваливалась, и Вы выжили…

Лукашенко А.Г. В тюрьму чуть не посадили.

Кагерманов Ш.М. Поэтому, это всё действительно так и есть.

Лукашенко А.Г. Опасно было выступать слишком резко.

Кагерманов Ш.М. И ”Сельская жизнь“ как действительно великий бренд – 100 лет газете скоро будет. И кстати, Ваша статья в ”Сельской жизни“, она 7-миллионным тиражом тогда распространялась. А Британская энциклопедия 10 лет подряд ”Сельскую жизнь“ называла самой крупной газетой мира. Поэтому Вы заслуженно возглавляете республику. И очень успешно реализовали свои представления о реформе в агропромышленном комплексе. Это редчайший документ в истории журналистики и в истории государственного строительства. Еще одно свидетельство о том, что Вы всё-таки заслуженный лидер белорусского народа. Но вопрос мой, возвращаясь к суровым реалиям, таков. В России подряд два года была засуха. И, конечно, основательно материальную базу сельского хозяйства России она подорвала. По всей вероятности в этом году нехватка продовольствия будет только нарастать, и потребность будет всё ж таки очень сильная. Вот белорусская экономика, вот эта ниша, которая образовывается, в состоянии ли сельскохозяйственный сектор всё-таки существенно нарастить объемы, которые потребуются, несомненно, в ближайшие два года в России? Есть ли какие-то тенденции? Допустим, если сравнивать 2009 год и, допустим, 2010 год. Поставки продовольствия из Беларуси в Россию, они увеличиваются или наоборот уменьшаются? Есть ли со стороны российского руководства понимание того, что все ж таки этот дефицит, который уже абсолютно точно у нас возникает и будет образовываться, он должна быть существенным образом покрыт именно за счет белорусских поставок? Я это еще почему говорю, если брать Россию, мы в 2009 году импортировали на 35 миллиардов долларов, в 2010 году – уже за 45 миллиардов долларов продовольствия. И по всей вероятности в этом году эта цифра будет расти. То есть Беларусь вот в этой нише способна серьезно увеличить поставки продовольствия в Россию? Вот вопрос, который, в принципе, волнует.

Лукашенко А.Г. Вы знаете, конечно же, Беларусь не закроет вот эту дыру в Российской Федерации.

Первое, что я хочу сказать, у вас будущий год в плане продовольствия будет сложнее, чем страшный прошлый год. Почему? Потому что это – последствия. В сельском хозяйстве это же не в промышленности, что сегодня гайку не выточил, болт не выточил – завтра два сделаешь. Если вы вырезали поголовье (кормить нечем было маточное), то для того, чтобы вырастить корову, надо три-пять лет, которая даст молоко. Если вы, допустим, недополучили хороших семян, то вы их уже зимой не получите. Их у вас не будет – вам надо купить. А какие это будут семена и так далее? Ну и многое-многое другое. И когда село недополучило в прошлом году… На дотациях сидело, денег нет, и вы удобрения сегодня не купите и не внесете – у вас урожая не будет. И не на один год. То есть последствия растянуты на несколько лет. Но самое главное – у вас нет вот этой идеологии, чтобы это преодолеть быстро, что это главное, что это важное. Главное – нефть, газ. То есть мышление немного другое в силу объективных причин, я не хочу тут никого упрекать. Но, тем не менее, перестраиваться надо. Россия продовольственную безопасность обязана обеспечить. Если она не обеспечит, ее голыми руками, как Советский Союз, возьмут. Стиральных порошков нет, очереди, настроения нет, и люди... А что, мы не могли построить пару нормальных заводов и произвести стиральный порошок? Элементарно, за один год. Никто не думал об этом, что так будет.

Поэтому, Вы правы, то, что было в прошлом году, это еще от прошлых лет. И интервенцию можете осуществлять, зерно в запасе было, и так далее. Вы же съедите этот запас. А чтобы это всё преодолеть, эту яму, надо время. И, как минимум, три года. Поэтому Вы правильно рассуждаете. И это должны знать все в стране.

Второе. Ну, 50 миллиардов долларов импорт продовольствия, это, даже для России, очень много – это весь ваш Фонд национального возрождения (50 миллиардов, мне Владимир Владимирович рассказывал, сколько в фонде, за один год). Выкидывать такие деньги, имея такое огромное пространство и столько земли, где можно производить то, что Беларуси не снилось, это тоже плохо. Это факт.

Что касается Беларуси. Когда у вас разразилась эта беда, у нас Беларусь была наполовину разрезана – на восточную и западную: весь восток душила жара, точно такая, как в Подмосковье, как в центре России, как в Ростове, а вторую половину – Европу заливало и всю Беларусь заливало. Вот хотелось бы как-то перемешать это, чтобы было, но так Господь определил. Нам удалось проскочить – у нас не было ни одного… не то что деревни не сгорело или дома, у нас не было ни одного пожара в лесу. Первое. Мы модернизировали лесное хозяйство, усилив вот эти функции – наблюдения, сбережения, возобновления, восстановления лесов. У нас вся страна покрыта этими вышкам, лесные массивы наблюдаются – беспилотники мы мобилизовали из армии, МЧС и вертолеты. И леса огромные массивы, как в России. Видим задымление – мы сразу десант туда из вертолета, и они очаги эти тушили. Мы почти месяц летали над страной, чтобы не дать возможностей возгоранию, потому что… конечно, это не та уже лесная страна, но это в основном лесная страна и деревень много в лесу. И не дай Бог вспыхнуло бы – было бы, как у вас в Новгородской, в ростовской областях или где-то. И мы этот опыт предложили России. А тогда стычка эта, ”драка“, была между руководством двух стран. Я Премьеру говорю: ”Слушай, позвони Владимиру Владимировичу и скажи: мы с западных регионов можем части взять и перебросить в Россию, но с одним условием – вы даете нам регионы и не вмешиваетесь, мы сами обеспечим вам безопасность и тушение пожаров“. Вы сочли, что… Один отряд куда-то в какую-то область вы забросили. Ну, не хотите, не надо, пожалуйста, мы этот отряд отдали, а потом вы признались, что эффективней никто не боролся. Я своим ребятам, посылая туда, это 150 человек отряд был (со всем обмундированием, имуществом, вертолетами), попросил одно: ”Ребята, не подведите, чтобы россияне на нас не обижались“. Они были лучшие.

Что касается сельского хозяйства. Первыми к нам приехали из Татарстана люди. Премьер-министру, я его давно знаю, я говорю: ”Ну, пойдем, поговорим“. – ”Александр Григорьевич, спасите. Ни картошки, ничего нет. Нам и солома нужна, и всë“. Я говорю: ”Ты называй объемы сколько надо“. Мы полностью республику удовлетворили потребностью в картофеле. Потом ленинградцы приехали. На поле приезжаем, мне фермер говорит: ”Вот, Александр Григорьевич, картошка красивая, мы эту – в Ленинград (такая кожура розоватая), а эту – в Москву (белая кожура)“. Я говорю: ”Почему?“ – ”А вот ленинградцы не хотят с белой кожурой“. Я говорю: ”Есть нечего, а они не хотят…“ – ”Да, эту заказали“ – ”У нас есть?“ – ”Есть“. – ”Ну так отдай им, пусть“. Доллар за килограмм платили картофеля. Никогда такого не было. Туда привозили и за 2 – 2,5 продавали. Но мы отдали всë, кроме семян и запаса, который нам нужен был на зиму, всë отдали, как никогда. И на этот год со многими договорились. Семена заготовили. Потому что если нет картошки, то и семян же нет, а сеять же надо. Это же не только картошка, но и капуста, морковь, овощи все, молочные, мясные продукты. Мы обрезали контракты с другими государствами, даже с Венесуэлой, для того чтобы помочь России. И сейчас 80 процентов всего экспорта мы поставляем в Россию, продовольствие. Это в прошлом году так было и в этом. По-моему, 80 процентов, даже чуть больше. Конечно, мы готовы помочь, во-первых. А во-вторых, ну, нам и надо торговать с вами, потому что нечем же платить будет за этот газ и нефть (еще цены в 2 раза подскочили). Это же всë недешево.

Кагерманов Ш.М. Александр Григорьевич, вот меня действительно удивило то, что из вот этих 48 рублей… Что из Беларуси это молоко уходит очень дешево.

Лукашенко А.Г. Но это дорого 48 рублей?

Кагерманов Ш.М. Нет. Это не дорого, для Москвы это не дорого. Но даже, оказывается, еще ниже из Беларуси, существенно.

Голос из зала. Это очень дорого!

Кагерманов Ш.М. Для Москвы?

Голос из зала. Даже для Москвы.

Кагерманов Ш.М. Это сетевая накрутка. Но я другое хотел сказать. Дело в том, что политика, часть по крайней мере, в регионах у нас, в России, формируется, и в этом смысле работники сельского хозяйства, они обделены такой информацией из первоисточника. я, о чем хотел сказать? Вот Союзное государство реализует массу различных издательских проектов, но среди них нет для работников сельского хозяйства. Можно ли было бы все-таки… Мы совместно с газетой ”Белорусская нива“ планируем запустить проект – условное название ”Союзная Нива“ или ”Аграрный Союз“. Если такой проект заработал бы, то я уверен, что информационная вот эта часть помогла бы регионам сориентироваться, что реально есть цены… их надо на прямую… просьба поддержать такой проект.

Лукашенко А.Г. Ради Бога, давайте. Вот – главный командир этого дела. Опыт есть – ”Советская Белоруссия“ у нас сотрудничает и с ”Российской газетой“. С ”Российской“, да?  

Радьков А.М. С ”Российской газетой“.

Голос из зала. ”ЛАД“ у нас выходит. Приложению ”ЛАД“ уже 10 лет.

Лукашенко А.Г. Да. Давайте с этого начнем. Ну и может вы что-то придумаете новое. Ради Бога, мы готовы.

Кагерманов Ш.М. Спасибо Вам большое. Не буду злоупотреблять.

Только, единственное, еще один вопрос. Было на ЕврАзЭС совещание. И там была утверждена Межгосударственная целевая программа, которая под вашим руководством подготовлена – ”Инновационные биотехнологии для стран СНГ“. Вот в том же Казахстане, в других странах есть понимание того, что вот эти инновации и биотехнологии в сельском хозяйстве, что они должны быть именно под эгидой Евросоюза и в рамках Единого экономического пространства реализовано? Как отношение ваших коллег из стран СНГ вот к таким проектам в сельском хозяйстве? Спасибо.

Лукашенко А.Г. Вы знаете, что касается вот этих новых технологий, модернизации, нанотехнологий, мы предложили Центр сделать в Беларуси. Мы предложили. И вот там и опыт, особенно в Академии наук, перспективы, как вообще структурно это всë выстроить. Мы с большим удовольствием. Для нас это, во-первых, выгодно. Во-вторых, не большие деньги, но какие-то всë равно придут сюда, это тоже хорошая поддержка. А у нас есть, что показать и рассказать.

И потом, это будет понятно для вас. Почему? Потому что мы ведь не на пустом месте что-то новое, чужое взяли, а мы вырастили из того, что нам досталось из Советского Союза, и осовременили это. Поэтому это будет понятно для специалистов.

Почему у нас много хорошего не приживается, даже то, что мы привносим из Америки, из Германии и так далее? Потому что мы этого не понимаем, это для нас чужое. Оно хорошее, может, и у нас бы прижилось, но мы этого не понимаем. А здесь понятно, это наше, вот оно выращено отсюда. Ну, может, кто-то где-то поотстал, мы готовы поделиться с вами. Поэтому мы в этом крайне заинтересованы. И предлагаем, как площадку для начала, нашу страну. В том числе и по сельскому хозяйству.

Много приезжает специалистов, даже ”Сельская жизнь“ не обо всем знает. Конечно же, надо точная чтобы была информация. Много приезжает, особенно из России, Украины, специалистов. И вот они там уже детально разбираются, начиная от селекции и заканчивая готовой продукцией. И если бы это слышали на местах, было бы неплохо.

Кагерманов Ш.М. Мы будем стараться. И сделаем обязательно всë. Спасибо Вам большое.

Колпаков Л.В. (первый заместитель главного редактора издания ”Литературная газета“). Александр Григорьевич, скажите…

Лукашенко А.Г. Как мы боролись когда-то. Мне подписаться на ”Литературку“ – это была проблема. Ну драка была целая. Но я всегда ее выписывал по блату. Иду в райком партии, разнарядка. А я был лектором. Это мое начало – лектор-международник, потом мне тему атеизма навесили, ну, некому было атеистическую пропаганду вести, в райком партии вызвали: ”Давай, берись за атеизм“. Я говорю: ”Так это для меня… Я не смогу конкурировать с попами“. – ”Научишься. Бери атеистическую тему“. Поэтому я, как лектор, спекулируя этим, всегда получал право на ”Литературную газету“, на выписку, выписывал.

Колпаков Л.В. Спасибо, Александр Григорьевич. Спасибо на добром слове.

Скажите, пожалуйста, вот приближается 22 июня. Надеюсь, что российские телеканалы все-таки покажут фильм ”Брестская крепость“, снятый на белорусские деньги в какой-то степени, в большей степени.

Лукашенко А.Г. Ну и не скажете, что Лукашенко за него ”воевал“ и практически снимал…

Колпаков Л.В. А-а, вот так, да?

Лукашенко А.Г. Да, Угольников приехал ко мне, говорит: ”Александр Григорьевич, помогите“. Я говорю: ”Сценарий вези“. Я тоже так со своими киношниками работаю: везите сценарий (деньги из бюджета давать – это же…). Он привез сценарий, показал мне. Потом Бородин: ”Александр Григорьевич, ну надо подписать и прочее. Мы из Союзного бюджета профинансируем“. Я говорю: ”Ребята, этот сценарий заслуживает внимания“. Поэтому, когда мы создали этот фильм, вот смонтировали, и первый вариант в моем присутствии в ”Беларуси“ мы (в кинотеатре, в самом современном кинотеатре) отсмотрели эту версию. Я, конечно, кое в чем критиковал этот фильм, потому что… Ну, может быть, следуя моде, уж слишком там кровища эта хлестала, и так далее. Но это действительно впечатляющий фильм, согласитесь. Поэтому я прикоснулся. (Смеется.) И вышло существенно. И профинансировали это.

И, кстати, фильм ”В августе 44-го“.

Колпаков Л.В. Пташук.

Лукашенко А.Г. Это же мой фильм.

Колпаков Л.В. Богомоловский…

Лукашенко А.Г. Это же мой фильм. Вот видите, Вы даже не знаете.

Колпаков Л.В. Режиссер – Пташук…

Лукашенко А.Г. Значит, приходит Пташук: ”Буду снимать ”В августе 44-го“. Так вот я говорю: ”Ну а чего ко мне?“ – ”Ну, надо поддержка финансовая“. Я говорю: ”Хорошо“. – ”А вы Богомолова можете попросить?“ Он никогда не давал права снимать фильм, но сказал: ”Если Лукашенко надо это, я отойду от этой практики в жизни“. Я Богомолова попросил, говорю: ”Клянусь Вам, что буду следить, чтобы всë было честно, правдиво. Снимем хороший фильм“. И так далее, тому подобное. И первые деньги дал я. Дальше не хочу говорить, поскольку связались, наверное, не с теми. И в России, как обычно, собственность за собственность – за этот фильм пришлось бороться и так далее. Но снимал этот фильм.

Колпаков Л.В. И Пташук погиб во время получения премии ”Ника“ пресловутой.

Лукашенко А.Г. В этот же день, я в курсе. Так что мне пришлось просить его тогда, чтобы он разрешил снимать этот фильм. Фильм неплохой получился.

Колпаков Л.В. Неплохой.

Лукашенко А.Г. Его часто показывают.

Колпаков Л.В. И Женя Миронов там замечательно работает.

Александр Григорьевич, вопрос такой. Вот смотрите, у Вас есть замечательный младший сын, а у меня такого же возраста внук. И вот 70 лет с начала войны. Если говорить серьезно, то, по-моему, это поколение уже проигрывает. Мы эту войну этому поколению, понимаете… Да. Вот, я не знаю, не было ли разговора с Путиным, чтобы, может быть, Брест или вообще вся Беларусь была бы каким-то плацдармом такого патриотического воспитания для всего постсоветского пространства? Потому что как вот этих ребят растить, как растить, как им рассказывать? Ну посмотрят фильм – в кровище действительно всë. Слава Богу, что Угольников это вместе с Коттом довел, и всë такое прочее. Вот скажите, пожалуйста, мне интересно, что Вы скажете по этому поводу?

Лукашенко А.Г. Вы знаете, может, мы мало делаем. Но я лично был свидетелем посещения большой группы детишек из России, притом разных, не только москвичи, из регионов приезжали. И я был свидетелем, когда они пришли в Брестскую крепость. Наверное, и Вы давно уже не были там. Советую побывать, но лучше весной. Мы ведь ее полностью обновили. Мы вложились. Правда, из Союзного бюджета. Где-то миллион долларов Ельцин тогда дал, копейки, конечно, но все-таки была поддержка. И я помню: денег не было, приезжаю в Брест или в Брестскую крепость, этот генерал-майор подходит ко мне и в конце шепотом: ”Александр Григорьевич, ну не хватает, ну 500 тысяч долларов, надо этот шпиль спасти, упадет, беда“. И мы вот так потихоньку восстановили Брестскую крепость. И вот эти детишки когда были, а там ”больные“ люди работают, они настолько привязываются, за копейки, вот эти экскурсоводы и прочие. Какие деньги они там получают… Но они так рассказывают, что самому плакать хочется, хоть и не в первый раз. И эти дети, из России приехавшие, они плакали, когда те рассказывают, как там гибли люди, а в основном же это русские люди, как этот гарнизон стоял и так далее. То есть это великое дело. И у нас не только Брест такой. Мы просто свято это бережем. В трудные времена, помните, при Ельцине, в общем-то, забвению придавались некоторые вопросы и так далее, мы, я тогда помню, сказал своим: ”Смотрите, Беларусь может оказаться единственным плацдармом и государством, где это мы сбережем, и это будет наше достояние“. И мы это сберегли. Тогда и до каждого памятника дошли – вылизали, вычистили всë (это к 50-летию еще было Победы в Великой Отечественной войне), всë привели в порядок в память об этих людях. У нас до сих пор трудовые коллективы (у нас в сельских Советах все списки – узники, погибшие, оставшиеся в живых) 9 мая (премии, равные трехмесячным их пенсиям) их собирают – по рюмке. Всех руководитель собирает, с уважением (у памятника какого-то на территории колхоза, совхоза или еще чего-то) относится к этим людям. Это опыт, это большое дело. Не в каждой стране это осталось.

Вы говорите о руководстве. Вот помните, мы праздновали 60-летие, ведь тогда хоть информационно показали. И тогда мы Януковича, с Медведевым, пригласили к Кремлевской стене (после того периода в Украине, безвременья этого, или, как оно называлось?). Мы все-таки президента пригласили и втроем были там. И вот это был наш первый порыв. Все-таки отдать должное тому времени. И не просто пиариться на этом, а как-то вместе начать возрождать. Похоже, что, судя по вам, мы, наверное, упали опять. То есть вот ко времени пришлось, 9 мая всё это прозвучало, вроде мы вместе, три президента, и по рюмке фронтовых выпили (нас пригласили люди), и думали, что это пойдет. Но, видимо, так это и не пошло.

Поэтому мы с великим удовольствием.

И опять же, мы понимаем, что надо будет вложиться. Но люди же приедут со своими деньгами. Это же так называемый с экономической точки зрения туризм.

Колпаков Л.В. Туризм. Да, конечно, патриотический туризм.

Лукашенко А.Г. Да, патриотизм воспитывать. Поэтому это самый лучший вид туризма. Поэтому, ради Бога, мы готовы. И никто не пожалеет. И эта не впустую будет поездка. Это хорошая идея. Но, я говорю, мы к ней вот подошли, но, видимо, опять, как обычно…

Колпаков Л.В. Спасибо.

Лукашенко А.Г. Мы готовы сыграть эту роль.

Колпаков Л.В. Спасибо большое.

Комоцкий Б.О. (главный редактор газеты ”Правда“). Я представляю газету ”Правда“. Александр Григорьевич, сказать, что мы пишем о Беларуси постоянно, это мало сказать. В каждом номере у нас есть рубрика.

Лукашенко А.Г. Знаю. Я получаю вашу газету, постоянно у меня на столе ”Правда“.

Комоцкий Б.О. Очень приятно.

Лукашенко А.Г. Каким бы тиражом не выходила. А Степаненко у нас же… я смотрю, его фамилия в ”Правде“ есть, он еще работает?

Комоцкий Б.О. Он работает, несмотря на то, что есть проблемы возрастные и другие, но он молодец.

Лукашенко А.Г. Иногда вижу, вижу его фамилию.

Комоцкий Б.О. Постоянно. И вот сейчас, буквально через несколько дней, выйдет его новый большой материал.

И естественно, что наши читатели с большим интересом и вниманием, а прошлой осенью с тревогой, в связи с выборами и со всей этой возней и так далее, изучают, читают, и в редакционной почте очень много было писем, писем в Вашу поддержку, писем с призывами к белорусам: ”Братья не вздумайте отказаться от выбора“, и так далее, и тому подобное. И после этого – с поздравлениями. Я с большим удовольствием Вам это сейчас всё передаю от имени вот этой массы людей, действительно поддерживающих. И очень информированы наши аудитории. Тем не менее, есть несколько вопросов, которые бы все-таки из этой почты я бы выделил, и спросил напрямую о некоторых вещах, о чем-то Вы уже начали говорить. Тем не менее, хотелось бы уточнить. В почте часто спрашивают: то, что мы видим сегодня в Беларуси, это вполне нами воспринимается как социализм ХХI века, почему избегает Лукашенко этого слова? Ведь и Чавес говорит ”социализм ХХI века“, и китайские товарищи строят очень похожее общество, говорят о социализме с китайской спецификой. Почему здесь как будто немножко уходят? Ведь делается то же самое, а слово не присутствует? Первый момент.

Момент второй. Когда и выборы проходили, да и вообще, когда происходят такие сложные процессы строительства и созидания, нужна какая-то массовая поддержка, массовая сила. Тот же Чавес делает Объединенную социалистическую партию, тоже КПК существует. Но при всем, так сказать, в таком аналитическом складе, притом, что Вы смотрите на республику, ее наблюдаете, трудно человеку – ему, его команде нужна какая-то поддержка. Как Вам видится вообще перспектива необходимости какого-то массового движения, массовой партии. И конкретно – белорусские коммунисты сегодня, их место и роль в белорусском обществе и в этих процессах?

И последний вопрос, тоже с тревогой. Зная, как сегодня после выборов такую жесткую позицию занял Запада, как идет активная подрывная работа, чего стоит хотя бы та же ”Карта поляка“, которая сегодня разыгрывается и миллионы туда вкладываются, и вообще, так сказать, вся эта история, это по сути интервенция, как было названо, в связи с тем, что часть граждан Беларуси сортируют по национальному признаку, и дальше идут какие-то маневры, и людей просто подталкивают к предательству. Но за этим же стоят очень серьезные вещи. Так вот в этой ситуации, когда республика оказывается под нажимом, под шантажом, не будет ли момент, что российская олигархия может сказать: ну, давайте, мы вот вас поддержим, но за это, вы вот это? Продумывается ли какая-то гарантия от того, что будет экспансия российской олигархии на белорусскую территорию? И те достижения социальные, которые сегодня есть, и экономические надо будет защищать? Вот три вопроса.

Лукашенко А.Г. Надо сказать, что по поводу социализма Вы правы, мне это близко. Потому что недавно в очередной раз, при разговорах о создании в Беларуси партии, которая бы все-таки разделила участь Президента и как-то поддерживала (это пока такие закрытые разговоры, мне пишут академики, другие люди), я думал о том, что это будет за партия – ”Единая Беларусь“, Единое… еще что-то? Всë это на душу не ложится. Почему? Потому что мы понимаем – ”Социал-демократическая партия“ (может быть, в силу исторических каких-то причин). Мы понимаем – ”Социалистическая партия“. Мы понимаем – еще какая-то партия. Это понятно. Коммунистическая партия... Пусть там немножко затерли это и так далее, но, тем не менее. Само слово говорит об идеологической основе этой партии, согласитесь. Если социалистическая – понятно. Если это там какая-то правая партия (как это они в мире обычно называются… консервативные), еще какая-то партия – это тоже как-то понятно. И когда я думал о партии, я все-таки до сих пор не готов отказаться от того, что партия все-таки должна снизу образоваться. Не должна партия образовываться сверху. Да, можно и так сделать. Да, она будет популярна и объективна если вы будете сейчас поддерживать Беларусь и Президента, потому что его популярность может перейти на партию. Это так. Но я ведь помню ”Наш дом – Россия“ (или как?), помните, Черномырдин? Потом ”Единая Россия“ – Березовский и другие советовали и создали? На высоте все были. Но благодаря чему? В том числе административному ресурсу. Ну и где ”Наш дом – Россия“? Нигде. Так, как и властные партии, которые власть создавала? Нигде. А я хочу, чтобы партия возникла оттуда. И эта партия не развалилась бы после того, как сменилась власть. И я, тогда это была публичная дискуссия накануне выборов, до выборов еще, в прошлом периоде предвыборном, я сказал, что я не буду мешать созданию партий, в том числе оппозиционных, но я и создавать их не буду, потому что жизнь их недолговечна. Хотелось бы, чтобы эта партия снизу возникла.

Я – член Компартии. Я партийный билет не сжег, как это модно было в те времена. Шушкевич сжег свой билет после того, как в России многие сожгли. Я его уговаривал, когда мы были депутатами в Верховном Совете: ”Не делай этого (мы в хороших отношениях были с ним), не делай, уже сожгли…“ Ну что ты опять пойдешь в этом строю, это же некрасиво, во-первых. А во-вторых, ну как? Не так же просто было вступить в партию тогда, а сегодня ты сжигаешь билет. Ну, конечно, в угоду моде. ”А ты как?“ Я говорю: ”Нет. Мне, – говорю, – в партию было непросто вступить, и не очень-то хотели тогда интеллигенцию принимать (рабочий, крестьян – да). Я не буду. Тем более, я сознательно вступал, я не буду“. И до сих пор партийный билет у меня. Нет партии, но партийный билет у меня есть. И я, когда стал Президентом, я сразу пообещал, что я ни в какую другую партию вступать не буду. Вот я был членом этой партии, она развалилась – всë, я не буду вступать ни в какую партию. И потом продолжилось, что я не буду искусственно создавать партию.

Вы правы в чем – когда есть партия, то как-то легче. Это структура, которая проконтролирует государственную власть, тем более у нас. Надо проконтролировать госвласть – мы проконтролируем. И не просто формально. Мы это и сейчас делаем, но это была бы общественная организация. И ее не хватает, чтобы объективно… Не надо там эти райкомы большие создавать. Если в районе будет 3 работника, и, ясно, там будет организация, то они будут аккумулировать всë то, что, может быть, Президент не видит, здесь мы наверху не видим. Это большое дело. Но у меня тормоз другой – я не должен ее создавать искусственно.

У нас есть. Вот он руководит ”Белой Русью“, еще до своей этой должности. Руководишь?

Радьков А.М. Да.

Лукашенко А.Г. ”Белая Русь“ мне давно говорит: давайте создадим из нее партию. Она готова. Живет за членские взносы, профицит бюджета. И было требование мое жесткое – никакого чиновничества там быть не должно. Туда чиновнику вступить, в эту партию, большая проблема.

Поэтому хорошая организация, она могла бы стать партией, она постоянно поддерживала, не просто поддерживала курс, она боролись за то, чтобы Беларусь была такая. Хорошо, я вот думаю, ну хорошо, даже если ”Белая Русь“, это что за партия? И я был склонен к тому, что это социалистическая партия. И, когда я стал Президентом, выступая где-то, я не помню (то ли в Академии, где я экономический факультет заканчивал, или где-то на Могилевщине), я сказал, что мы в стране должны построить общество по принципу социализма. Социализма. Почему я это не говорю? Вы правы, я это делаю умышленно. Не потому что я против этого, а потому, что, не дай Бог, скажи ”социализм“, то завтра российские каналы и ”Известия“ или еще кто-то тебя так измочалят, так тебя перевернут и исказят, что трудно будет оправдаться даже перед своими коллегами-президентами. Поэтому я… В душе я социалист. И понимаю социализм не, как там… а понимаю, что это то общество, которое мы пытаемся в Беларуси построить, общество справедливости, социальной справедливости, чтобы не было разбежки большой между бедными и богатыми. Ведь социализм не отрицает частной собственности. Я ее тоже не хочу отрицать. Но частная собственность, выстраданная тобой, твоими руками созданная. И так далее, так далее. Из рыночной экономики для меня приоритет абсолютный – это конкуренция. Не та ”свобода ценообразования“, ”свобода…“ Это блеф всë! У вас рыночная экономика? А когда ”жареный петух клюнул“, даже Путин говорит, что ”стоп цены на нефтепродукты“. И сам там начинает как-то оправдываться: рыночная же экономика, нельзя. Государство должно выполнять свои функции. И, если где-то проблема, надо вмешиваться, решать ее. Но абсолютный приоритет – это конкуренция. Первое.

И второе, инициативу человека душить нельзя. Хочет человек – дай ему возможность. Но честно. Вот мы сейчас Директиву № 4 (я подписываю еще и Директивы, за всю свою жизнь я подписал 4 Директивы по основным вопросам: по безопасности была, дисциплине, энергетической, и вот 4-я – по предпринимательству) подписали. И главный лейтмотив этой Директивы – раскрепостить человека. Но наши предприниматели это поняли дословно – налогов нет, свобода полная, что хочу, то ворочу, и прочее. Ребята, душить свободу предпринимательства не будем, но, коль мы вас поддерживаем (у нас же просто зарегистрироваться, у нас разрешительного метода нет, у нас заявительный метод регистрации для предпринимателей – пришел, заявление оставил, две справки, и пошел, пожалуйста. Есть некоторые сферы, где ограничения, и лицензионных осталось сфер где-то пару десятков), то есть идите, делайте, но честно. Не дай Бог, налоги не уплатишь – будет почти, как в Америке, там самое страшное преступление это налоговое. И потом, вы должны знать, если мы вас поддерживаем, создаем, то мы что-то от этого должны, государство, иметь. Что? Налоги. Поэтому, если вы в этой Директиве видите, что вы налоги платить не будете, то до свидания, нам не по пути. То есть мы с ними прямо говорим.

Поэтому социализм и этому не противоречит. Поэтому я склонен больше к этому. Если говорить о коммунизме, и прочее. Мы испохабили этот тезис. Даже в советские времена дошли до того, что и жены общие будут (рассуждения были, хотя, в общем-то, нигде это из классиков никто не предлагал и так далее, но, тем не менее, мы уже и до этого дошли, то есть испохабили). Это слишком далеко для нас было. А социализм – это реальное. Кое-что мы уже в нем попробовали. Но не тот социализм, который, критикуя нас, нам навязали наши оппоненты. Они тоже пытаются это испохабить. Но почему, допустим, социалистическая партия у власти в Испании сейчас? По-моему, социалистическая? Точно социалистическая. Никто же не говорит, что ”социалисты пришли к власти, они такие сякие“. Никто не говорит, не боятся этого. Почему мы бояться должны?

Это мои внутренние рассуждения, я публично об этом нигде не говорил. И Вы правы, что я… не то что боюсь. Я, как Президент, не хочу это говорить, потому что это будет просто перевернуто, а еще и скажут: ”Ну вот, еще один коммунист…“ И так далее. Хотя еще во времена Бориса Николаевича, я же у них был самым сопливым Президентом, мы собрались в этой Грановитой палате (обедали после совещания), и Каримов с Назарбаевым всё шутили, посидели и говорят: ”Ну вот, как сказал коммунист наш Лукашенко…“ Конечно, меня это уже взорвало, я говорю: ”Слушайте, члены Политбюро – Ельцин, Назарбаев, Каримов – помолчали бы. Я с вами там не был“. Алиев тогда был, старик, помните? Это для них убийственно, конечно, звучало. Но они меня всегда считали за коммуниста. И всё они меня давили, давили этим.

Поэтому я тихонько уже помалкиваю, в том числе и по социализму. Хотя это абсолютно нормальное, это общество справедливости. И если наполнить содержанием даже ту идеологию социализма, которая у нас есть, наполнить содержанием в какой-то стране, по этому образцу построить страну, в этом ничего плохо нет. Только, правда, не китайцы по образцу нашему строят, а я учился у Китая. Я до президентства был там два раза, и уже шесть или семь раз, будучи Президентом, посетил Китай. Я изучал их, начиная от свободных экономических зон. И когда я на Парламенте, это же есть в архиве сейчас, поднялся и уже перед выборами Президента сказал, когда обсуждали модель развития: ”Вы знаете, нам надо научиться у Китая. Не надо ломать, не надо крошить, не надо и Компартию эту гробить. Посмотрите, как они приспосабливаются к новому (а у нас же условия были лучше тогда в Советском Союзе – мы опередили бы Китай). Нам надо этим путем идти, не ломая ничего“. И так далее, и так далее. На меня сказали: ”Ты еще в ”банановую республику“ какую-то съезди и в Китай, и нам привези что-то“. Всё это в архивах есть. То есть я был сторонником именно этого пути. И что сейчас, два десятка лет прошло, Китай нам демонстрирует! И хорошо, что мы взяли многое у китайцев. Конечно, там специфика своя и так далее, но у них многому можно было научиться. И мы учились, ничего не ломая.

Ну и заканчивая. Я то же самое могу сказать о коммунистах Беларуси. Конечно, я стараюсь не вмешиваться и не поддерживать партии какие-то открыто. Хотя коммунисты – это единственная партия, которую мы поддерживаем. Мы поддерживаем. Ну а это и наша история, если хотите. Поэтому мы поддерживаем их. Но искусственно там ничего не создаем, не помогаем регистрировать новых членов партии. Это уже дело партийное. Но коммунисты белорусские, именно Компартия Беларуси (у нас же ПКБ еще была, но, правда, сейчас они уже забыли это, раскололась партия), вот эта основная ”Коммунистическая партия Беларуси“, они всегда были рядом. Всегда. Потому что, во-первых, там большинство – это люди взрослые (не только старики, но взрослые люди), они уже понимают эту жизнь. И мне на них обидеться нельзя.

Но если мы создадим партию, я думаю, что… Я был бы сторонником того, чтобы эта партия была типа социалистической партии.

Поэтому вы не думайте, что я… Я прямо вам говорю, может быть, даже так публично впервые, что я по своим убеждениям социалист, потому что я хочу, чтобы была социальная справедливость. Это главный мой политический принцип. А он сродни социализму. Какая другая партия будет проповедовать принципы? Никакая. Только, наверное, социалистическая. Что касается наших опасений по поводу экспансии неких сил, в том числе олигархических из Российской Федерации. Ну, если бы я сказал, что я это не имею в виду, я бы поступил нечестно. Особенно сейчас. Многие, знаете, как рассуждают (у нас этой ”пятой колонной“ пресса заполонила всё): ”Вот Лукашенко сам загнал себя в угол, теперь у него выхода никакого, на Западе и в Америке его ни-ни. Теперь он в руках прокремлевской этой клики“. Как они пишут – они всё русское ненавидят. В том числе и прокремлевское. Вот это их писание, вы можете это прочитать в наших газетах. И, встречаясь с Владимиром Владимировичем (еще раз подчеркиваю, в силу того, что у нас доверительные очень отношения), я говорю: ”Ты знаешь, и у вас, и у нас тут начинают писать подобное. Я не хочу, – говорю, – тебя тут заверять в нерушимой дружбе и прочее, поскольку у вас несколько иная позиция, вы не совсем правильно понимаете и понимали мою предвыборную позицию и так далее, но хочу сказать прямо – мы никуда себя не загнали. Нам непросто, нам сложно. Поможете – спасибо. Мы всегда будем рядом. Ты знаешь, – говорю, – как мы поступили в трудные времена для России: и с продовольствием, и прочим“. – ”Большое спасибо. Я это знаю. Вы действительно были рядом. Вы помогли. Вы нам помогли заготовить и прочее, и прочее“. – ”Имей в виду, какие бы сложности ни были, я просто, – говорю, – могу повторить свое предвыборное заявление: если нас будут давить со всех сторон, то мы в землянки пойдем, но на колени не станем. У нас этот опыт есть. Не хотелось бы, чтобы это было, но поступим так“. На что мне Владимир Владимирович сказал: ”Ты даже не думай. Вот я лично, да и в России у нас у властных структур этого нет, что, мол, вот Беларусь попала в такую ситуацию, сейчас мы этим воспользуемся и наклоним ее…“ – это дословно он сказал. Я говорю: ”Точно нет? Или есть?“ – ”Я тебе, – говорю, – клянусь, что мы так не думаем. Вот перед тобой сидит Премьер-министр – руководитель партии ”Единая Россия“, я тебе клянусь, что у нас этого нет“. я ему верю. Но настроения подобные есть. Не знаю у кого… Хотя отдельных знаю, с которыми не считаюсь, и так далее.

Но если кто-то думает, что сюда можно прийти и сейчас, став на грудь коленом, выдавить что-то, это будет очень ошибочная позиция, очень. Мы ничего делать под ситуацию не будем. Мы выкарабкаемся, как бы нас не душили, прорвемся. Нам надо, в конце концов, обеспечить 10 миллионов наше население и гостей, которые постоянно здесь живут. Мы это в состоянии сделать – сделаем. У нас талантливый, трудолюбивый образованный народ. Куба в диких условиях выживает. И когда я у Фиделя спросил: ”Слушай, ну ты посмотри, что происходит (еще до болезни, когда я у него был, двое суток сидели разговаривали, двое суток… По 3 часа поспим, и опять – разговор. Много чего интересного рассказал со времен Советского Союза, свои обиды все). Я не знаю, – говорю, – как терпит народ?! (10 миллионов тоже у них. На половину меньше нас. А население 10 миллионов, как у нас). Как?“ Говорит: ”Только благодаря образованности людей“. На Кубе высокий уровень образования. Я им говорил прямо и сравнивал: вот это будет, это. Терпели. И терпят до сих пор… А у нас образованные люди, они поймут, если ты действительно будешь говорить правду, и сам будешь вместе с ними. Вот такой разговор состоялся. И прямо сказал, что, чтобы не было ошибки опять же в новом периоде наших отношений, если его можно так назвать, мы не должны ни в коем случае в России понимать, что у белорусов безвыходная ситуация. Когда нам нефть начали продавать с этими пошлинами… Это не потому что она с пошлинами, а потому что, переработав эту нефть в Беларуси, она никому не нужна, потому что нефтепродукты получались дороже, чем даже на европейском рынке. Вот в чем была проблема. То есть нам предложили нефть, которую мы просто взять не могли. Но я нашел эту нефть. Я нашел эту нефть, я привез эту нефть, переработал, договорился. И она была рентабельной, пусть небольшая рентабельность. И вы меня тоже начали долбать: ”А-а, из Венесуэлы повез…“ А что мне оставалось делать? Что, Александр Андреевич, мне оставалось делать? Почему я поехал в Венесуэлу? Потому что вы передо мной захлопнули дверь.

Поэтому наша политика понятна. Есть определенные трудности, и немалые, но под эти трудности мы ничего не будем делать того, чего не делали до сих пор. Народ, народ, народ прежде всего. Не во вред россиянам, украинцам и всем нашим соседям. Не во вред. Мы никогда проблем вам не доставляем. Ну какие у вас от нас проблемы? Ну, никаких. Кстати, мы все соглашения по Таможенному союзу и Единому экономическому пространству ратифицировали в Парламенте. У вас они еще в Парламент не поступили. То есть мы всë сделали, что обещали. Мы твердо пообещали. и, кстати, путин, он же с российской стороны главный ”локомотив“ этого процесса интеграционного, он мне прямо сказал: ”Мы не ожидали, что вы это сделаете“. Я говорю: ”я же тебе пообещал“. И мы ратифицировали. У нас тоже неоднозначные были подходы, но мы пообещали, мы ратифицировали.

У нас сейчас всë население взбудоражено, что практически на легковой автотранспорт цены подскочили (в силу того, что мы приняли российские условия, чтобы защитить российских производителей). Мы пошли на это. Это непопулярные шаги. Вы же знаете, что такое автомобиль для людей… В каждой семье уже фактически по одному, а то и по два автомобиля. И мы попали в ситуацию непростую. Но мы это пообещали, пойдя навстречу тому, что Россия снимает тоже пошлины на внутреннее перемещение товаров. Это были договоренности. И когда мне Медведев сказал о том, что вот мы готовы на то, на это, и понимаем, что за интеграцию надо платить, я ему: ”Стоп. Нам платить на интеграцию не надо. Если просто говорить, то дайте нам возможность спокойно работать на российском рынке и заработать, чтобы рассчитаться с вами и не иметь отрицательного баланса…“ – дословно я ему сказал в декабре прошлого года, когда мы основные документы подписывали. – ”Нет, но мы понимаем, мы и готовы подставить плечо“. Я говорю: ”Хорошо, спасибо“. То есть я вижу сейчас ни у Президента, ни у Премьер-министра нет вот таких настроений, знаете, взять, закрутить, наклонить.

Да, у кого-то есть. Вот ведем мы переговоры. Только начали переговоры: МАЗ – КамАЗ – одинаковая линейка автомобилей – объединение усилий это называется и так далее, и так далее. Нам говорят: ”Всë, ваших 51 процент мы забираем…“, – туда, сюда. Я говорю: ”Подождите, подождите, ребята. Никаких ”51 процент“! Я не понимаю этого. А у нас, чтобы приватизировать предприятие, первым слово должен сказать трудовой коллектив. Если только трудовой коллектив ”нет“ – никакой приватизации, я не поставлю подпись“. А я ставлю последний. У нас очень сложное законодательство по приватизации: трудовой коллектив, местные органы власти, ведомства, то есть Министерство промышленности, региональные власти должны согласиться, потому что это же предприятие, это интерес – налоги-то платят во все эти бюджеты. Они должны это всë понимать. Потом Правительство публично принимает решение и вносит Президенту для подписания. Это не так просто. Если эта цепочка нарушена, я никогда не поставлю подпись. Почему у нас и нет вот этой обвальной приватизации. Не потому что я, допустим, не хочу, а потому что на каком-то этапе кто-то заблокирует это. Ладно, я могу властным структурам сказать ”всë, приватизируем“, они послушаются, но трудовому коллективу я этого не скажу, потому что они же меня потом упрекнут. Поэтому я говорю: ”Ребята, исходя из этого, хорошее у нас предприятие…“ Всего на 3 тысячи меньше в прошлом году автомобилей выпущено, чем на гигантском ”КамАЗе“. Всего на 3… Наш поставь МАЗ и КамАЗ – купят МАЗ. Их цена, примерно, одинаковая. Конечно, Чемезову хочется иметь такое предприятие. Нам хотелось бы, чтобы мы вместе работали и, в конце концов, и внутри, и там делили эти рынки, чтобы мы вместе шли, не конкурируя друг с другом, и на этом имели прибыль. Они сразу: ”Давай собственность делить“, – ”Подождите, давайте два-три года поработаем на ваших условиях. Даже вы управляйте этим холдингом ”МАЗ – КамАЗ“. И прибыль будем делить: вам – больше, нам – меньше. Но давайте поработаем так, чтобы мы увидели пользу (а особенно трудовой коллектив), что прибыль увеличилась, модернизация не остановилась. И вы увидели. И через 3 года я могу прийти даже в этот трудовой коллектив, если он согласится, и сказать, что, ребята, смотрите, вот – было, я проконтролировал, вот – есть на самом деле. Давайте обмениваться собственностью или передавать им собственность, у них что-то забирать. Ну правильно это было бы по-человечески. Пока не хотят. Значит, что-то там у них другое…

Как по валюте единой. Ну что плохого в этой единой валюте?! Но у нас было 5 вопросов по этой валюте. И я тогда Владимиру Владимировичу говорю: ”Вот мне не понятно это, объясните: зачем это и почему?“ – Ответа нет. – ”Тогда, – я говорю, – не могу пойти. Я не могу вслепую делать этот решительный шаг“. Это же не просто, что продал танк. Ну, продал и продал, даже деньги не перечислили, ну и хорошо, или плохо, но не очень. А это единая валюта. Это же такой шаг, на который надо идти всë понимая. Но у нас некоторые товарищи (финансисты) думали, что можно так, знаете, наскоком – раз, валюту ввели. Так дело не пойдет.

Поэтому и олигархов мы видим и знаем, и встречаемся со многими, и предлагаем им проекты. Но у нас есть условия. Допустим приватизация – 25 условий. 25 условий – начиная от народа, от человека. Соблюдайте – приходите.

Помните, был интересный скандал, только с подачи россиян был, ”Балтика“ (Балоев тогда еще ее возглавлял). Приезжает ко мне: ”Я хочу, Александр Григорьевич, работать на белорусском рынке. Я хочу“. Еще Путин мне позвонил, попросил, чтобы я его принял, лет 10 назад было… Хорошо, пусть приезжает. ”Что вы хотите? – ”Мы хотели бы поучаствовать в приватизации вашей ”Крыницы“ (это основное наше предприятие, которое занимается пивоварением. А мы модернизировали в том числе и пивоваренную отрасль. Вы сейчас закупаете, а мы тогда закупали весь ячмень для пивоварения. Сейчас белорусы ни капли ячменя не закупают. 150 миллионов в год тратили на это долларов. Сейчас мы весь пивоваренный ячмень производим здесь. И вы бы могли его производить. И модернизация шла). Я хочу“. Я говорю: ”Хорошо, вот условия. Вот 25 условий, они определены законодательно (я их сам вырабатывал, чтобы учесть всë)“. – ”Ну, какие условия?“ Я говорю: ”Условия такие: бизнес, ответственный перед обществом. И ты должен работать здесь, как в Питере, честно, поддерживая народ и прочее, налоги платить“. – ”Я согласен“. – ”Вот эти 25 условий“. Эти условия серьезные, так просто нельзя предприятие купить у нас, в Беларуси. Он поехал и, как обычно, начал (я дал ”добро“ на тех условиях) проработку бизнес-планов. Говорит: ”Мы потеряем время“. Я говорю: ”Хорошо, если мы договорились – инвестируй, под мое честное слово, что я не отступлю от этого“. И он 11 миллионов долларов вложил до подписания договора. Приходит ко мне документ на подписание. А он пошел по всем инстанциям, как это принято, наверное, у вас – кому-то заплатил, кого-то попросил, где-то сказал, что Лукашенко так сказал. Но он не учел того, что ко мне придет на подписание этот документ по продаже части государственной собственности. Я смотрю, а там наполовину нарушены условия. Я говорю: ”Как это так?“ А он решил в Правительстве по-другому решить (не учел, что оно ко мне придет). Я говорю: ”До свидания“. – ”А-а… мы вложили деньги“. Я говорю: ”Немедленно соберите в стране 11 миллионов и верните ему“. В течение недели собрали эти деньги. А тоже был кризис (вот когда у вас дефолт был, помните, 1998 или какой-то год), тяжело было страшно, но мы эти деньги собрали и ему отдали. И вот тогда была волна – ”Лукашенко кинул“, ”Лукашенко обманул“. Я его не обманывал, просто он решил меня обойти. Ну а теперь он уже не работает там. И часто извиняется, что это средства массовой информации неправильно поняли. Хотя эти все были мероприятия проплачены.

Один из товарищей (сейчас МТС: 51 – наш, 49 – МТС) ваш, Евтушенко, хочет купить у нас контрольный пакет и компанию. Мы не против. Мы не против. Миллиард долларов на стол. Всë, оценка произведена, хочешь покупать – покупай, не хочешь – выставим на аукцион. То есть всë прозрачно, всë честно.

Поэтому мы видим людей, которые, конечно же, хотят здесь что-то урвать. И мы знаем, где они хотят урвать. Они не идут на те предприятия, которые сегодня изголодались по инвестициям, где надо вложиться, а на те, которые сегодня хорошо работают, у них есть сырье и рынки. Так мы и сами там успешно работаем. 170 процентов рентабельность даже в тяжелом прошлом году у Белорусской калийной компании. Ну, скажите, зачем мне ее продавать? Если она станет частной, то цены на международных рынках не вырастут. По-дешевке мы поставляем калийные удобрения внутри в свое сельское хозяйство. Что, частник это будет делать? Да нет. А это государственное предприятие сегодня. Недра государственные, к примеру, и они должны работать на государство.

Говорят: ”Лукашенко боится частника и частной собственности – это угроза власти“. Да будет вам... С частником гораздо проще работать, с любым частником, чем с государственным предприятием. Поэтому ничего я не боюсь. Я боюсь только одного – чтобы эти предприятия обеспечили мало-мальски нормальную жизнь 10 миллионам человек, которые здесь живут. Вот и всë. Простая арифметика. Если это социалистическая идеология – значит, я социалист.

Батыршин Д.Р. (главный редактор газеты ”Калининградская правда“). В качестве ремарки: большое спасибо, что не дали ”Балтии“ купить ”Крыницу“, потому что ваше пиво сейчас можно пить, а ”Балтику“ пить невозможно.

И вот вопрос по поводу Калининградской области. Вы сегодня с гордостью сказали, что люди, приезжая из России в Белоруссию, не досматриваются на таможне, отсутствует пограничный контроль. Но вот из нашей области, чтобы приехать к вам, нужно преодолеть три границы, в частности с Литвой. И Вы, наверное, в курсе – чтобы приехать к вам, в Белоруссию, необходимы Шенгенская виза, потому что действующий порядок упрощенного транзита через Литву, он действует только из российской территории в российскую территорию. Чтобы купить билет на поезд из Калининграда в Минск, необходима действующая Шенгенская виза.

Лукашенко А.Г. Вы на самолете летайте.

Батыршин Д.Р. Может быть, на самолете. Но не у всех есть возможность летать на самолете.

Лукашенко А.Г. Почему? Мы как-то… я не знаю, есть ли сейчас, сохранились ли наши рейсы ”Белавиа“?

Батыршин Д.Р. Есть, есть рейсы.

Лукашенко А.Г. Но там же невысокие цены.

Батыршин Д.Р. Высокие цены всë равно.

Лукашенко А.Г. Это когда-то, когда был этот конфликт, и были проблемы с Калининградом, когда поезда задерживали, не пускали, я еще россиян кормил (повыбрасывают литовцы на территории, на окраине Беларуси, и мне пришлось вмешиваться – людей кормить, как-то размещать… просто по-скотски поступали). И тогда я попросил нашу ”Белавиа“, они тогда убыточные были, рейсы, чтобы они перебрасывали людей в Минск, а здесь уже до Москвы или поездом, автобусом, автомобилем, чем угодно можно добраться. Поэтому я спрашиваю: есть ли эти рейсы?

Батыршин Д.Р. Так вот почему я это говорю. Дело в том, что в нашей области большая очень белорусская диаспора, потому что при заселении региона после войны многие приезжали из областей Беларуси. У нас есть населенные пункты: Мозырь, Новобобруйск. То есть достаточно большая активная диаспора. Но вот у них такие проблемы – приехать на Родину к своим предкам, знакомым они не могут. Им приходится совершать маневры – ездить на Смоленск, потом возвращаться обратно.

Лукашенко А.Г. Так это по нашей причине Шенгенская виза?

Батыршин Д.Р. Нет, нет, не по вашей причине. Это Соглашение между Россией и Евросоюзом. А Беларусь осталась вне этого соглашения. Нет ли у Вас мысли по поводу того, чтобы позволить жителям области Калининградской и белорусам тоже приезжать в Калининградскую область без таких вот проволочек, без таких вот проблем, в частности с Шенгенскими визами? Поскольку есть Союзное государство, поскольку есть общие правила. Этот порядок можно было бы распространить тоже и на Беларусь, и на Калининградскую область соответственно.

Лукашенко А.Г. Понятно. Немедленно надо уточнить этот вопрос. Немедленно! Если это зависит решение только от нас, мы…

Батыршин Д.Р. Это зависит от Евросоюза, но на них нужно как-то обратиться, нужно попросить.

Лукашенко А.Г. Да, ну, конечно, конечно.

Батыршин Д.Р. Нужно попросить.

Радьков А.М. Мы не решаем.

Лукашенко А.Г. Понятно. Но, если Россия имеет такую возможность, значит, давайте посмотрим.

Радьков А.М. Хорошо.

Батыршин Д.Р. И вот такой еще вопрос. Вы всегда стоите на защите интересов нашей области. Вот сегодня привели пример, когда Вы оказывали непосредственное внимание тем, кто оказался в таких проблемах. Вот в своих доверительных беседах с руководством России Вас не упрекают за то, что Вы вмешиваетесь в дела российской области, что Вы делаете такие заявления?

Лукашенко А.Г. А то вы не знаете… Было, еще как… Когда я лет 5 тому назад сказал (еще Путин был Президентом), может быть несколько эмоционально, я сказал: ”Если кто-то считает, что Калининград и Калининградская область нам чужие, вы заблуждаетесь“. И во времена… Егоров, по-моему, у вас был там, помните, адмирал?

Батыршин Д.Р. Да, да, был.

Лукашенко А.Г. Да мы со всеми дружны были, а с ним особенно. Проблемы всегда были: то мука, то зерно, то еще что-то, то балансы лесные для работы предприятий целлюлозных. Звонит: ”Александр Григорьевич, надо вот столько муки, помогите“. Я говорю: ”Что ты меня уговариваешь. Калининград в советские времена, – и это я публично сказал, – планировали присоединить к Беларуси“. И мы уже работали тогда так, как со своей областью. И наши люди уже считали, что Калининград, это нечужой город. Ну эта практика, она так и сохранилась после распада Советского Союза. И мы считали, что Калининграду надо помочь. И мы всегда были рядом, особенно во времена Егорова. И Боос сразу приехал к нам, заключили прямое соглашение. И я действительно так говорил, что калининградцы – это наши люди, они ближе к Беларуси, чем к России, и мы это будем помнить всегда. Это, может быть, какую-то ревность или недопонимание вызывало. Но я же не с претензиями на то, что вот мы завтра заберем Калининград. Да нет, у нас не было таких амбиций. Но вы должны знать, что вы для нас люди не чужие. И не было такого случая, чтобы мы не отозвались на вашу просьбу мгновенно просто, мгновенно. Москва дальше – пока вы там достучитесь, Россия огромная. Мы всегда подставляли свое плечо, и не всегда с выгодой для нас. Поэтому в этом вы можете быть уверены. Тут нас никто не повернет. Но и знаем, что скажи в Калининградской области, что ты белорус, так тебя и накормят, и напоят, и спать уложат, и так далее. К нам такое доброе отношение было тогда и сейчас у калининградцев, притом и у бедных, и у богатых, и у властей. Это дорогого стоит. И мы это будем поддерживать. Батыршин Д.Р. Но сейчас мэр города – белорус, кстати, этнический, так что...

Лукашенко А.Г. Спасибо. (Смеется.)

Батыршин Д.Р. Александр Григорьевич, и такой еще вопрос. Вот Ваше рассуждение о том, что Вы думали о создании партии, которая могла бы поддержать Президента. Связано ли как-то с тем, что Вы, как сегодня заявили, что Вы уверены, что Вам придется в стране жить не в качестве Президента? И вообще, следующий срок Вы планируете снова выдвигать свою кандидатуру, через пять лет?

Лукашенко А.Г. Знаете, об этом рано еще говорить: буду я выдвигать или не буду. Но есть некий комплекс. Я же не пять и не десять лет работаю Президентом. Хотя я пытаюсь найти аргументы и себя успокоить: ну ладно, был бы я немощный, больной и так далее… И я очень аккуратно отношусь к мнению людей. Прежде чем говорить о выборах, мы десятки раз, вот Александр Михайлович знает, проводили разные исследования разных групп: как относятся. Да и я по стране постоянно езжу, я вижу, как люди относятся. Я вижу тех, которые рассуждают так, что, мол, хватит. Знаете, это неправильное рассуждение с моей точки зрения – хватит или не хватит. Что значит ”хватит“? Я – не пенсионер, даже если и пенсионер, я здоровый, ну почему не работать. Все считают, что Президент это, как царь, хотя и царю работы хватало у нас, помните, тогда. Но это даже не царь. Это человек, который должен впереди всех бежать и много делать в Беларуси. Поэтому вот эти рассуждения ”ну хватит“, это те рассуждают, которые думают, что побыл у власти, получил свое – хватит, пускай другие получат. Это неправильные и вредные рассуждения. Поэтому есть, конечно… Я очень комплексую, откровенно говоря, в связи с этим. И я не к тому, что я там думаю, что пора на покой и так далее. Для меня, наверное, покой мне только снится… Больше всего переживаю за то, что у меня, кроме страны, ничего нет. Я вложил в нее всё свое: и знание, и душу. И людей своих, которые рядом были, в этом плане поворачивал. И не богатые у нас чиновники (может, кто-то и богатый есть, но я таких не знаю, у нас это невозможно, чтобы чиновник бизнесом занимался), не богатые люди. Все-таки наше вот это поколение, создавая нынешнюю Беларусь, много на это положило. Ну вот представьте, какой-нибудь придет, сейчас себе думаю, отморозок и начнет здесь: ”приватизируем“, ”раздадим“, ”продадим“, улицы не уберем, не подметем, людей не накормим и прочее. А сделать уже ничего не сможешь. Поэтому вот это меня больше всего волнует – а что будет со страной потом? Но это не значит, что я буду удерживать власть. Вот если бы я почувствовал, что подавляющее большинство людей против Лукашенко, то из-за своего самолюбивого характера я даже бы не выставил кандидатуру. Идите, попробуйте, попробуйте без Лукашенко… Лукашенко же не сахар. Вы же думайте, что я белорусов на руках ношу. Ничего подобного. И Директива по дисциплине (как она там называлась точно? порядок и дисциплина?) ох как она… У нас контрактная система введена – от крестьянина, рабочего и до специалиста – ты должен заключить контракт. И там четкие обязательства твои и руководителя предприятия. Но если я обязан безработицу смотреть, и чтобы она не была, как мы определили, больше одного процента в стране, я железно это контролирую. У нас сегодня полпроцента безработных. А надо, чтобы процент был, чтобы все-таки резерв какой-то был, чтобы он подпирал тех, кто сегодня шалтай-болтай. И, вы посмотрите, вот я вчера… Вчера, по-моему, я ехал по городу (когда Путин был, не вчера, дня два назад)… Еду по городу на встречу, а в городе практически ни одного человека на тротуарах в рабочее время (и я в первый раз для себя это… я как-то не обращал внимания), вот в этот период. Это я видел в капиталистических странах. Работа – должны работать. И нет там какого-то зажима, диктатуры и прочее. Надо просто работать, чтобы нормально жить. Это элементарно. Но если я обязан обеспечить безопасность человека, чтобы Проханов с внучкой, внуком, невесткой или зятем выехал в 11 часов вечера с коляской детской, и с ребеночком мог спокойно проехать, чтобы никто ему не мешал, не дай Бог стрелять, а чтобы его плечом никто не зацепил, я обязан это сделать. И люди это понимают. Да, если где-то вот эта государственная функция, она не выполняется, они начинают… белорусы на это очень резко реагируют. Я это помню, я обязан это делать. Но и вы обязаны делать то, что должны. Если бы нам немножко природного газа, даже не нефти, то вы бы увидели совсем другую Беларусь. У нас просто финансы высасывают вот эти дорогие ресурсы. И мы видим, что это несправедливо, а ничего сделать не можем, потому что такая высокая себестоимость. Вот мы продаем много – за два месяца у нас почти 8 процентов рост ВВП. В Китае только такой рост ВВП – где-то 9 или 10 у них. А почему мы небогатые? Да, мы продаем много, ВВП большой, но прибыли там небольшие. Почему? Потому что огромные цены на ресурсы, затратные очень, себестоимость высокая. Хотя по всем показателям себестоимости мы почти в 2 раза опережаем все республики СНГ. Мы очень много сделали в здравоохранении особенно, я этим горжусь. Тоже думаю: ну вот уйдешь, приватизируют всë это, здравоохранение и медицину… Ну и что? Люди умирать будут на улице. У нас младенческая смертность на уровне то ли Швеции, то ли Германии – какой-то ноль… 4 человека на тысячу. Самый высокий уровень, европейский уровень. А ведь 10 лет назад было совсем по-другому – в три раза выше. Я пригласил вице-премьера, говорю: ”Так, что надо по этим, этим направлениям?“ И всю под корень модернизировали систему здравоохранения. Вчера Министр здравоохранения докладывает: ”Разрешите мне в Сирию поехать (или в Иран? куда-то они собирались ехать?) заключить договор на платное обслуживание людей (чтобы было соглашение)“. Я говорю: ”Ну, конечно, езжайте“. Да, мы миллионы долларов получаем только на трансплантации органов. К нам, мне, конечно, приятно, до Урала из России в Витебск едут люди рожать, женщины ваши. Мне, конечно, это приятно. Мы Радиационный центр, который Советский Союз не мог построить (это я лет 12 его тому назад финансировал, строил) – жемчужину создали. И мы далеко продвинулись в науке там. Из Минска я всех, помню, ученых (они вопили-кричали), радиационщиков всех, выселил туда, где радиация: если вы ученые, идите там смотрите, пишите, в Гомеле. Квартиры вам, суперсовременное оборудование и медицинский центр. Ну, наверное, из 150 тогда ученых, наверное, 2 или 3 человека не поехали всего.

Радьков А.М. Все поехали.

Лукашенко А.Г. Все поехали? И я им очень благодарен. Там живут, работают. И благодарны, что мы их поддерживаем. Мы очень многое знаем из того, что происходит в Японии. Мы после Чернобыля не бросили эту проблему. И с японцами больше всех сотрудничали по чернобыльским программам. Мы очень много знаем, продвинулись. Если бы вы побыли в Гомеле в этом Центре, вы поразились бы. За деньги туда едут украинцы, ну, меньше россияне, потому что из Союзного бюджета мы подфинансировали, это и российские деньги, поэтому там меньше, копейки они платят. Но мы там оперируем людей, их исследуем всех. Мы построили для деток этот Гематологический центр (с австрийцами, по-моему, тогда открывал я его) и вот в этом, или в прошлом году, я его посетил, где онкологических детей лечат. Слушайте, до чего они дошли, даже я удивился. Есть база и школа, и развивается это всë. По крупицам в Америке это возьмут, там то возьмут. А Олег Руммо, который начал пересадку сердца первым делать в Беларуси, молодой, мое доверенное лицо! Молодой, я считаю, парень молодой, он говорит: ”Я с виду молодой, а я уже не молодой“. Чудеса творит! Печень пересадили, все эти органы пересадили. Желудка нет – какую-то там часть кишечника пришили, желудок сделали. Что они творят, ужас, эта молодежь! Мы им создали условия суперсовременные. Туда едут из Америки, из Германии. Суперврачи! Они едут. Передовые технологии показали – наши моментально схватывают. Мы им создали современный Закон по трансплантации. Там же, помните, у вас был шум, особенно в Украине, что внутренние органы продавали, человек еще живой, а их вынимали и так далее. У нас, во-первых, это невозможно, потому что все-таки низкий уровень коррупции и жестокая дисциплина в этом отношении. Вот вертолет, вот автомобили, где-то у человека погибшего изымают эти органы, мгновенно привозят, трансплантация. И они миллионы долларов зарабатывают уже. Едут люди из Азербайджана, из России, из Украины, даже из западных государств, потому что значительно дешевле, а качество хорошее. Поэтому, когда подумаешь, что ты там прикоснулся к этому, что-то сделал… Как эту Национальную библиотеку – ее в советские времена спроектировали примерно такую, но не стали строить. Машеров сказал: ”А вдруг развалится“. Я приезжаю в Национальную библиотеку старую, посещал ее: как они там, думаю, живут? И эти архитекторы по завуголлю ходят. Спрашиваю: ”Это кто?” – ”архитекторы“. – ”Чего?“ Подходят ко мне и говорят: ”Александр Григорьевич, ну посмотрите, пожалуйста, проект наш“. И меня за руку ведет. Я говорю: ”Покажи“. Смотрю, а эти картины уже желтые, пожелтевшие. Он их развесил и начинает мне это всë рассказывать. Я говорю: ”Ты зачем мне это всë показываешь?“ – ”Александр Григорьевич, ну давайте построим“. Я говорю: ”Почему не строили тогда?“ – ”Боялись?“ – ”А ты что, считаешь, что я не боюсь? У тебя есть уверенность, что она не развалится?“ – ”Есть! Мы доработаем. Вы только дайте добро“. Я говорю: ”Ладно. Иди дорабатывай“. Ну точно, по молодости тогда. Может, сейчас бы побоялся. Приходят они ко мне, опять этот проект новый просчитали, рассчитали, я говорю: ”Подписывайте публично“. Подписали. ”Через 3 месяца начинаем строить“. Сидорский тогда был Премьером, на меня смотрит: ”Деньги надо, потому что через 3 месяца, времени нет“. Сам приехал сюда, на это место. Экскаватор пригнали, яму выкопали под фундамент, туда что-то, я помню, забросил еще демонстративно. Не прошло и трех лет – мы ее построили. Лужков приезжает: ”Сколько стоит?“ Я ему называю цену. ”А можно в Москве такую?“ Я говорю: ”В 2 раза дороже, Юрий Михайлович. Я же знаю твои цены, порядок. И то, – говорю, – тебе это недорого будет“. Думал… Но мы готовы были в Москве ее построить такую. Поэтому, когда ты к этому ко всему прикоснулся, то тут не диктатура, не потому что я так люблю власть, а потому что это уже твое. Вот понимаешь, меня упрекают: да, Лукашенко приватизирует Беларусь... Ну хотите, это слово нравится, называйте это. Но это моя Беларусь. И я боюсь, что вдруг будет не так, и ты не вмешаешься, и ничем не поможешь. Но когда у меня в Парламенте депутат один спросил ”Вы бы оставили такое законодательство для другого Президента“, я сразу, не думая, сказал, что нет. Потому что все-таки у нас законодательство и Конституция такая, как в Российской Федерации. И даже, может быть, полномочия Президента в плане подписания декретов… У вас президент не имеет права подписывать Декрет, а у нас по Конституции Президент может подписать декрет, который имеет силу закона. В исключительных случаях, конечно, пользуешься этим правом. И он идет в Парламент на ратификацию, потому что закон все-таки Парламент должен принимать. Но, все-таки, когда ты подписал, он действует, как закон. То есть у нас очень сильная власть президентская. И опять же думаю: ну, хорошо, может, я уж слишком преувеличиваю, но я думаю, что я справляюсь с этими функциями и вреда много не нанес стране в связи с этим. Но есть такое опасение: а если… А если Жириновский? Вы понимаете, что было бы с этой оголтелостью? Дурная власть и... Есть и такие опасения. Я вообще сторонник того, чтобы был порядок, каждый человек знал свое место, друг другу не мешали, не цепляли и так далее. Но я категорически не приемлю, если в обществе какой-то страх и люди боятся говорить. Вот на кухнях, как в былые советские, какие-то там брежневские даже времена, не последние, – какой-то человек где-то хочет сказать что-то… Я это помню, я не знаю, как это при Сталине было, но при этом – люди боялись высказываться, и даже не люди, а средняя часть населения, начальники, чиновники боялись. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы люди дискутировали, чтобы шла дискуссия. Вот он (Радьков) знает, у меня совещание по любому вопросу. Первое, они мне приносят план (в Администрации Президента в график включить) – вот такая тема. Почему она, эта тема? И последний вопрос – альтернативная точка зрения. Ко мне на совещание не придешь с одной позицией, с одной точкой зрения. Должна быть масса этих точек зрения. И даже о том, как эти отморозки думают, вы мне доложите. Давайте подискутируем, проведем мозговую атаку, а потом примем решение. Поэтому я абсолютный сторонник такой демократии, нормальной. А не то что демократия – это чтобы перевернуть страну. И в этом направлении мы будем двигаться, в том числе и законодательно. Не знаю пока, как и когда, но, видимо, в этой пятилетке нам еще придется делать какие-то шаги, так, чтобы мы действительно не зашли в тупик, сами не зашли. Я всегда об этом думаю.

Черняк А.В. Александр Григорьевич, мы замучили Вас вопросами…

Лукашенко А.Г. Меня трудно замучить, у меня же работа такая.

Черняк А.В. Но есть еще один вопрос. Всë мы говорим о больших государственных делах, но и Вы, и мы – люди, а людям свойственно мечтать. О чем Вы мечтаете? Если не хотите откровенничать, тогда я поставлю вопрос по-другому: какой бы Вы хотели видеть Беларусь лет этак через 20, 30?

Проханов А.А. Ну, по-моему Александр Григорьевич сегодня 3 часа мечтал…

Лукашенко А.Г. Да.

Проханов А.А. Всë, что вы слышали, это была такая абсолютно искренняя мечта.

Лукашенко А.Г. Вот поверьте, Александр Андреевич просто с языка сорвал. Я хотел начать с того, что я не боюсь откровенничать, ни в коем случае. И хотел вам сказать, что вот я только что примерно говорил о том, я и делаю то, какой я хочу видеть Беларусь. Вы знаете, я часто мечтаю. Вот я в основном летаю на вертолете по стране, потому что, когда едешь на машине – там перекрыли, там, а люди недовольны. Ну и это, в конце концов, в итоге дешевле. И вот я лечу. Я очень люблю природу, я очень люблю людей, я люблю всë живое, зверей и так далее. Я ни разу на охоту не ходил. Если кто-то убил зверя… Знаю, что их надо отстреливать, даже в Беловежской пуще лишние зубры есть, а если мы их не отловили, не продали, то их надо отстрелять, потому что они угробят Пущу, и другие животные. Я всë это понимаю, но я даже не могу смотреть на убитого зверя. Понимаете. С детства, помню, поросенка зарезать, еще что-то... В деревне, если кто-то поросенка убил, будут не только соседи, вся деревня неделю будет ходить пить горелку. У меня мать, я с матерью жил, она у меня была такая трезвенница абсолютная, у нее нет, как я говорю, как и у меня, нет фермента, который алкоголь перерабатывает, и она мне говорит: ”Ой, сынок, надо же этого поросенка зарезать“. Я говорю: ”Нет, я не буду“ (ну как? он с тобой рос, как член семьи, ты его кормил и прочее…). Иди, – говорю, – брата, старшего брата двоюродного, – говорю, – его проси, я не буду“. Еще его очистить, осмолить, как там раньше делали, я еще приду. Но для меня это была трагедия. Я даже помню студентом был, она мне начинает говорить, что надо что-то по хозяйству, а я не могу этого, я не могу убивать животных, они же беззащитные. У нас вот хорошая такая социальная реклама, где показывают убитого оленя: если ты его убьешь, то этот олененочек маленький… такой жалобный вид, он смотрит, у меня сразу слезы на глазах. Ну как можно это сделать? Второе. Вы, наверное, видите, что у нас, в общем-то, чисто и на улицах. Мы стараемся даже в это самое грязное время. А летом в деревнях, если я это вижу, мне плохо становится. Ну как человек за собой не может убрать?! Лечу я на вертолете. У нас уже многие массивы, огромный массив сверху виден, а я немножко разбираюсь в земле, – всë ровненько, посеяно, нигде нет этих залысин, проталин, всë чистенько. Душа радуется. Как в Западной Европе. Тоже на самолете, когда летаешь, посмотришь туда – всë аккуратненько, у немцев особенно, у датчан, голландцев. Они молодцы в этом отношении. Восточная Европа – они бросили земли, бурьяном зарастают. Я в Литву летел, а это же когда-то был вообще уровень сельского хозяйства вообще колоссальный, – всë заброшено. Вот я смотрю и тоже мечтаю, думаю: вот я буду рад, когда я с вертолета, куда бы ни кинул взглядом, чтобы было вот так всë ровненько, засеяно красиво, и урожаи были хорошие. Чтобы если это ферма – как у нас сейчас новые эти фермы (там нигде навоза не увидишь вокруг). А вот те советские, которые стоят, там из сарая прямо под угол всë это выбросят, всë это перемешивается, в речку туда течет. Мы, конечно, всë это подобрали, собрали всë, но еще есть. Вот моя мечта – чтобы была красивая страна. Но самое главное, чтобы у нас было 20 миллионов населения. Мы столько делаем много для того, чтобы население поднять. Вот в этой пятилетке третий ребенок – на тебе бесплатную квартиру под всех твоих жильцов, бесплатно живи. И хорошая поддержка. Никаких там материнских и прочих капиталов, каких-то условий. Надо людям откровенно и прямо делать: три ребенка – забирай. И вот деньги, для того чтобы, сейчас же недешево, можно было этих детей поднять. В противном случае, как мы, так и вы, будем деградировать. И у нас население скоро пять миллионов будет. Не хотят люди рожать. Одного ребенка, в крайнем случае двое. Но нам удалось поднять эту тенденцию. Но всë равно умирает пока больше. Так же?

 Радьков А.М. Рождаемость у нас увеличивается. Но пока не переломили эту ситуацию.

Лукашенко А.Г. Да, пока не переломили эту ситуацию, хотя очень много делаем. И для деток – у нас ни с детскими садами нет проблем. Я был недавно в Турции, на какой-то меня корабль пригласили там, я захожу туда, стоят обслуживающие девчата: ”Здравствуйте“. Я говорю: ”Вы что, из Беларуси?“ – ”Нет, мы из России“. – ”Откуда?“ – ”Из Новороссийска“. Мы разговорились. С высшим образованием две девчонки. Ну, уже, наверное, лет где-то по 27 – 28, взрослые. Я говорю: Так а чего вы в Турции? Что в России…“ – ”Нет, Александр Григорьевич, за эти деньги там не проживешь“. Начал расспрашивать. ”Ну, – говорю, – не проживешь. А расходы, куда?“ Одна сказала, когда о детских садах заговорили, она назвала цену в детском саду: 120, 150, 170 долларов детский сад. А из Службы безопасности парень стоял, говорю: ”У тебя же ребенок, ты в детский сад водишь его в Минске. В Минске дорого у нас? Какая у тебя цена в детском саду?“ – ”15 долларов“. Понимаете, мы это всë поддерживаем для того, чтобы они рожали людей. И у нас в школе, вот я это почему, потому что это у меня в сердце. В трудные времена мне предложили: давайте мы малышам будем в школе, не в детском саду, обеды давать, какое-то питание, а другим нет. Я говорю: ”Подождите (это опять вот те времена были тяжелые). Особенно на селе (а это в селе был разговор) у него, – говорю, – единственная возможность, может быть, у этого ребенка, нормально поесть: салат, первое, второе, компот. Поесть нормально только и есть эта возможность“. Потому что я помню себя в деревне – молоко, капуста, огурец, сало я не ел до студенческих времен, и есть нечего, в принципе, было. Но достаточно было молока и еще там чего-то, а сейчас и этого нет. И вот с тех пор мы три раза кормим детей в школах. А недавно вот был перекос, как раз в президентскую кампанию. Тем, кто платил сам… Сидят за столом Проханов, Радьков, я. Проханов – богатый (родители за него платили), у него пайка эта хорошая, а те, кому государство, где мы из бюджета, – скудная. И до меня это дошло, я говорю: ”Дикость, немедленно в бюджете ищите деньги“. И начали кормить всех одинаково. У нас были (это из этой ”оперы“, вот он был Министром образования, я его тогда ругал еще) классы гимназические. Это, знаете, в школе еще и отдельный класс, куда набирали, в России это есть, отдельно детей. Отдельный класс образованных, воспитанных и так далее. Опять до меня доходит, а я ведь начинал учителем работать, я ему задаю вопрос: ”Слушай, вот из класса забрали хороших детей в отдельный класс. А там кто остался? А на кого равняться? А как? А к кому тянуться? Как учителю?“ Вот ты и я учитель, мы же всегда говорили: ”Смотри, вот Саша как учится, а ты, негодяй…“ Ну был какой-то пример. А вы их оттуда. И сделали касту особую. А это же еще, если изучить, то это успешные родители, успешные семьи. Уже неравенство порождается. Мы немедленно убрали эти гимназические классы и создали, как было раньше, факультативы – хочешь углубленные знания получить – пожалуйста, вот факультативы, иди, мы тебя будем там учить, образовывать, натаскивать. Но этого неравенства быть не должно. И в детском саду. Мой ребенок ходит в детский сад, там разные люди есть, небольшой детский сад, но они все одинаковые. Я даже, Президент, вот захожу иногда в детский сад, я за этим пристально смотрю. Правда, он редко ходит в детский сад, больше за мной таскается, но, тем не менее. Он едет, вот в Китае были, в Шанхае, он идет, говорит: ”Папа, нам надо купить в магазине что-то для детского садика, деткам отвезти“. Понимаете? Это уже нормальное сознание, да. А не просто: ты – президентский сынок. И я его к этому приучаю: ”Вот это давай… тебе это не надо (велосипед ему подарят один, второй, третий). Ну зачем тебе пять этих велосипедов? Давай отдадим тому, тому“. – ”Всё, давай (хоть, знаете, как дети за свое держатся…). – Хватит тебе, вот – гоночный велосипед, за мной будешь ездить, давай отдадим“. Тоже в детский сад отнесем или еще куда. Вещи тоже подарили туда, сюда. Я говорю: ”Вот давай мы это упакуем, ты это никогда одевать не будешь, их много, давай в детский дом поедем“. Мы с ним едем в детский дом, к деткам, чтобы они чувствовали уважение. Потом к старикам. Обычно ко дню рождения Президента или к Новому году какие-то подарки, конфеты и прочее. Мы всё это упаковываем и едем к старикам с ним или в детский дом. У тебя есть – должно быть у них. То есть не то чтобы не пропадало это всё, но это надо приучать. Это же наша славянская, понимаете, это наша великая славянская душа. И это надо поддерживать конкретными примерами. То же самое здоровый образ жизни. Вон там уже в плей-офф боролись с лучшей командой. Правда, одну игру проиграли. Но кто бы занимался, как это всё раскрутить… Вот откололи Беларусь, кусок от общего тела, попробуй это всё поднять, если всё было в Москве, лучшие тренеры. Пришлось самому – бегай, прыгай, показывай пример. У нас пойдите, сейчас у нас уже весна, но вечером освещенная пятикилометровая трасса городская, она не одна, лыжная, в метр снега подушка. И смотрю, телепаются эти люди все: и пожилые, и молодые. Но он выйдет – свежий воздух, вдоль этой речки пройдется. Прямо у меня под забором. Любо-дорого посмотреть. Я тоже иногда выхожу и тихонько с людьми там пройдусь, она вся освещенная. Потом построили велосипедную дорожку – от одного края кольцевой дороги, прямо через центр Минска, к другой. 27 километров она, нигде не пересекается с дорогой, чтобы человек сел на велосипед и поехал. И послы, и даже католический руководитель церкви признался недавно, говорит: ”Спасибо, Александр Григорьевич, что построили“. Я говорю: ”Что, ездишь?“ – ”Езжу“. Кандрусевич – наш архиепископ, он на велосипеде. У нас, кроме нашего митрополита, все на горных лыжах катаются. Ну, правда, мой друг патриарх Кирилл, он прекрасно владеет лыжами горными. Правда, бороду прячет… Говорю: ”Чего ты прячешь? Ты продвинутый патриарх. У нас молодежь за тобой пойдет“. Это мы в Сочи с ним встретились два года назад. Молодец он, очень хорошо катается. То есть чтобы люди зашевелились, дети видят это всё, родителей за руку тащат – ”Минская лыжня“, еще что-то. Все ж готовятся. Это же месяц надо готовиться, бежать (телевидение снимает, журналисты кругом). Все готовятся. Чиновники, все идут, бегут, прыгают. Ну, силой не заставляем, но не можешь бежать – иди пешком, но иди, много иди, 5 – 7 километров пройди. То есть это тоже важно: делай, как я, или вот этот пример. Это тоже не я придумал, не я выдумал. И всë это надо сохранить.

Проханов .А. Александр Григорьевич, мы Вас вопросами уже проэксплуатировали на тысячу процентов. Я хочу, товарищи, сказать, что мы сейчас присутствовали в течение трех с половиной часов при исповеди Президента. Эта драгоценная ситуация, которую не каждый, видимо, из журналистов получает, такую возможность. Александр Григорьевич, дорогой, спасибо Вам за это откровенное такое вот исповедальное время препровождения. Вот что касается меня и моих друзей, мы этим воспользуемся только во блага России и Беларуси. Спасибо Вам.

Лукашенко А.Г. Спасибо Александр Андреевич. Я нисколько не сомневаюсь, что, каких бы мы не придерживались взглядов, какая бы у нас не была идеология, мы – русские люди. Это собирательное понятие для нас. Мы даже на тренировке, вчера у меня такой тяжелый вечер был, когда тренировка, мы там с горечью иногда, разозлившись друг на друга, ругаемся. У нас армянин один, один армянин в хоккей играет, и у нас, и мы на него ругаемся, если он что-то не так сделает: ”Эй, ты, нерусский… такой-сякой“. И каждый кричит: ”Ты… нерусский“. А другой кричит: ”А ты кто? – там евреи же у нас тоже есть, играют, – А ты кто?“ – еврей на армянина крикнул. А тот кричит: ”А ты кто?“ Поэтому нас есть такое понятие: мы – русские люди. В это понятие входит не только русские, россияне. Это наше, это было в советские времена, новая общность – советский народ,. Наверное, здесь можно поставить знак равенства на русские люди. Поэтому делить нам нечего. Тем более, не такие мы бедные, перспективы у нас хорошие. Я думаю, что работать нам надо в этом плане вместе. На нас вы можете рассчитывать. И имейте в виду, что ваша позиция для меня тоже очень большой тормоз: ни влево, ни вправо, потому что я могу и вас подвести, и вам будет больно и стыдно иногда за меня. Поэтому это тоже очень важно. Поэтому лучше на хорошем человека надо держать возле себя, а не то что там я тебя зажму, я тебя заставлю и так далее. Тем более что в нынешнем мире взаимосвязанном, заставить друг друга сложно. Спасибо вам, конечно, за то, что вы приехали. Мы в любое время будем рады вас встретить. Вы – наши люди, вы наши друзья. Пожалуйста, приезжайте, когда будет потеплее. Посмотрите ближе, если кто-то не видел, посмотрите ближе страну. Я не говорю о том, что вы не можете поехать сегодня или завтра в любую точку Беларуси. В любую. Вы только скажите вот Александру Михайловичу, куда вы хотите поехать, побывать и посмотреть. Ну и для того, чтобы и меня проэкзаменовать и убедиться, правду я говорил или нет. Хотя в этот раз не очень хвалил себя и наших людей, вроде всë было сдержано. Но, тем не менее. Спасибо вам, огромное. Спасибо.

Лысова Т.Г. Александр Григорьевич, извините, у меня к Вам личная просьба, как к хоккеисту. Сегодня день рождения не только у меня, но еще и у известного белорусского хоккеиста Дмитрия Старостенко. Вот я привезла его фотографию, он сейчас уже не играет, но в 2000 годах он много лет играл за сборную Беларуси, я специально нашла фотографию, чтобы Вы подписали.

Лукашенко А.Г. Старостенко я помню.

Лысова Т.Г. Он был лучшим игроком 2001 года. А сейчас он в Москве тренирует детишек. Я думаю, ему было бы очень приятно. У него прямо сегодня день рождения, может, Вы ему напишете поздравление на фотографии. Представляете, как он будет рад.

Лукашенко А.Г. Хорошо, напишем.

Лысова Т.Г. Спасибо.

Голоса. Александр Григорьевич, а сфотографироваться?

Лукашенко А.Г. Давайте.