Выборы президента США 3 ноября могут не ответить на вопрос о президенте (возможно, они даже не будут признаны состоявшимися), но смогут дать ответ на другие принципиальные вопросы, в том числе относительно России, так как, возможно, откроют новую эпоху мировой истории.
Эпоху перемен из-за окончательного краха Pax Americana.
Логика противостояния США и России после резкого обострения в 2014-м свелась к изматывающему противостоянию, к испытанию на выдержку. Причём инициатива на стороне агонизирующего гегемона.
Американцы системно и повсеместно давят на Москву, используя успешные методики по развалу СССР, в расчёте на то, что нынешняя верхушка России не выдержит и предаст страну. Давление идёт как извне, так и изнутри — подрывная деятельность направлена на дискредитацию власти в глазах народа.
Кремль же все эти годы ограничивается озабоченностью и обещаниями асимметричного ответа, местами огрызается и чего-то выжидает.
Чего?
Тактика выжидания, выбранная Путиным после Русской весны 2014 года, национализации в широком смысле, имеет конструктивное объяснение именно в контексте назревающего внутри США конфликта.
Политические процессы последних лет в США и России, если их сопоставить, наталкивают на одну мысль: победит тот, кто просто сумеет дольше удержать страну под контролем при всеобщей дестабилизации.
А значит, ключевой вопрос: где раньше/позже рванёт — у нас или у них, за «большой лужей»?
Протест меньшинства и большинства
Протестные настроения в России, безусловно, растут. Это заметно не столько по иногда вспыхивающим протестам в регионах (Шиес, Хабаровск, Уфа, Куштау и др.), но по общей атмосфере разочарования и недовольства происходящим в стране.
Соцопросам их трудно уловить из-за нелюбви русских к политическому эксгибиционизму, но честный разговор с гражданами любой социальной группы покажет оппозиционность разного градуса.
Однако протест протесту рознь.
Есть протест меньшинства — откровенных западников и ведомых ими «рассерженных горожан», которые недовольны снижением потребления и разрывом с Западом.
Для них сам процесс потребления воспринимается как нечто сакральное — и ради него они готовы пожертвовать национальными интересами, государством, страной, уж тем более непонятными им традиционными ценностями и русским миром.
Сжатие ресурсов государства, особенно в период пандемии, вызывает ненависть меньшинства к государству и народу одновременно. Они требуют от власти не просто большей части национальных богатств, но прямое управление этими богатствами, как в 1990-е. Отсюда и работа над осветлением образа 90-х, представлением ельцинского времени как глотка свободы, чтобы подкупить этим молодёжь и вывести её на улицы против «кровавого режима» — такая работа идёт не только в Ельцин-центре.
Протест меньшинства оседлал недовольство бедностью и коррупцией. Но это лицемерие. Смешно, когда офисные работники с высокими зарплатами возмущаются якобы жуткой российской бедностью и тут же выступают за дружбу с Западом.
Ведь в 1990-е, когда Россия целовалась в дёсны с Западом, когда Кремль и олигархи делали всё по указке МВФ и США, именно в те годы народ попал в дикую нищету. И тут не просто совпадение, а прямая связь: наши ресурсы выкачивались на мировой рынок задарма.
Сейчас же уровень потребления «рассерженных горожан» невероятно высок для России и большинства стран мира. По сути, о бедности больше кричат те, кто вовсе не бедны, а зачастую и вовсе живут на ренту.
Столь же лицемерна якобы борьба с коррупцией, так как сам «креативный класс» питается от околобюджетных источников через разного рода ОАО и ООО по распилу, а во главе этой борьбы поставлен неоднократно судимый за воровство блогер Навальный.
В противовес этому протесту растёт недовольство большинства народа — это недовольство неравенством. Не бедность как таковая является главным раздражителем — русский народ жил и в более тяжёлые времена, но при этом не роптал, если чувствовал справедливость.
В народе звучит всё сильнее требование социальной справедливости и национализации в широком смысле, то есть подчинение всех интересам страны и традиционным народным ценностям, что противоречит как раз требованию меньшинства с его статусным потреблением.
Заморозка Русской весны, процессов национализации элит, формирования традиционалистского дискурса привели к иссяканию Крымского консенсуса-2014, чем в свою очередь воспользовались манипуляторы для продвижения в обществе антивластной риторики.
Ощущение единения и рывка новой России, собирания исторических земель, которое сложилось благодаря возвращению Крыма и восстанию Донбасса, — это ощущение было постепенно растрачено и утрачено, а западники стали чувствовать себя увереннее.
С этим связаны и нежелание ряда госкомпаний работать в Крыму, и смягчившаяся внешнеполитическая риторика, и попытки использования пандемии и цифровизации в антигосударственных целях, и маргинализация нелиберальных экономистов, и развитие потребительских установок в обществе, и — главное! — откровенный провал в информационной безопасности (о чём кричит даже главный редактор RT) вкупе с либерализацией внутренней политики.
Реванш западников
Конечно, при сильной власти у Кремля есть все возможности сохранить контроль за страной и отразить нападки меньшинства: при Путине России вряд ли грозят беспорядки, как в Белоруссии или Киргизии.
Но количество граждан, настроенных враждебно к собственному государству и готовых поддержать беспорядки, растёт большими темпами и к 2024 году может достичь критической массы.
В самой власти, в приближённой к ней элите всё чаще проявляются признаки реваншизма западников.
Летом 2019 года глава РСПП Шохин откровенно сравнил нынешнюю ситуацию в стране с прелюдией к Перестройке Горбачёва: мол, тогда тоже сначала объявили программу ускорения темпов научно-технического прогресса и экономического роста. Его устами крупный капитал откровенно заявил о подготовке Перестройки 2.0.
Ряд решений госаппарата не назовёшь иначе как прелюдией к Перестройке 2.0 — они будто специально подогревают протестные настроения большинства и вызывают ощущение слабости системы у меньшинства (дела Голунова, Серебренникова и др.).
Так, кулуарная инициатива Минфина о сокращении численности и довольства Минобороны и правоохранителей на 10% явно направлена на ослабление боевого духа в армии и среди силовиков.
Сам президент полушутя свёл это к обычному желанию бухгалтеров сократить убытки, но в условиях тотального противостояния с Западом даже попытка ослабить армию выглядит как диверсия.
Из той же серии решения Минфина о корректировке статей бюджета по здравоохранению и образованию для компенсации расходов в связи с пандемией — нашли, на чём экономить.
Другой свежий пример — это безапелляционные заявления вице-премьера Татьяны Голиковой по чувствительным вопросам. Зная, как настороженно граждане относятся к переводу на дистанционное образование, она высказала твёрдую убеждённость в необходимости дистанционного обучения на постоянной основе как части образовательного процесса.
С той же безапелляционностью она поставила крест на возможности возвращения к бюджетной медицине, которая, мол, однозначно хуже страховой.
Как минимум это вопрос спорный и требует обсуждения, но что важнее — это напрямую противоречит требованию народа о социальной справедливости и задаче, поставленной президентом, по борьбе с бедностью. Что это, как не игра на обострение?
К тому же в сентябре 2020 года стало понятно, что глобалисты не готовы ждать мягкой западнизации России, Перестройки 2.0 — за отсутствием времени они готовят совсем другое.
С этой целью выведен на новый международный уровень проект «Навальный» — его травили не для того, чтобы убить как сакральную жертву, а для участия в выборах 2021 года, чтобы иметь повод не признать их и начать дестабилизацию России.
Однако Владимир Путин невероятно спокоен и даже благодушен — его большое выступление на Валдае, от которого ожидали жёсткости на уровне Мюнхенской речи, напротив, удивило показательной уверенностью и снисходительностью к врагам: «Россию беспокоит, как бы не простудиться на ваших похоронах».
Одна из причин такой уверенности очевидна — это наличие гиперзвукового оружия, которое снимает опасность внешнего нападения, а значит, и принуждения России к капитуляции.
Но можно предположить и намёк на другую причину, которая, правда, не так очевидна, — что дестабилизация в США наступит раньше, чем у нас.
Похоже, Кремль находится в ожидании «похорон» США и всего глобалистского проекта после выборов 3 ноября.
Косвенно на это указывает серия предложений Кремля Вашингтону по вопросам стратегической безопасности: о продлении ДСНВ, кибербезопасности и о РСМД в Европе.
Нельзя объяснить это ничем иным, как желанием договориться с Вашингтоном о правилах, пока есть с кем там договариваться…
США: двоевластие и гражданская война
Даже ещё год назад — при всей остроте внутриэлитного противостояния в США — такое казалось невероятным, но сейчас только ленивый не прогнозирует гражданский конфликт в Штатах после выборов в том или ином виде.
По большому счёту, этот конфликт — пусть пока не полномасштабный — уже идёт на улицах американских городов как минимум с мая.
Что такое «автономная зона» в Сиэтле, неподконтрольная законной власти и враждебная к Вашингтону, как не зачаток сепаратизма и анархии?
Что такое свержение памятников и травля всех инакомыслящих, как не украинизация, которая непременно сопутствует гражданскому конфликту?
Что такое уличные погромы под лозунгом «BLM», как не межгражданское насилие?
Причём раскол идёт внутри семей, родни, между друзьями — как это и происходит во время гражданских войн. Даже пропагандисты с BBC не могут скрыть этого в предельно толерантном репортаже о протестантской семье, где мать отчаянно поддерживает Байдена, а сын с отцом упрямо цепляются за Трампа.
17-летний Кайл Риттенхаус, которого готовы были убить леворадикалы, если бы он не убил их сам, для одних — национальный герой, для других — кровавый преступник. И примирить их не может ничто — даже образ общего врага, отчаянно создаваемого либеральными СМИ из Китая и России.
Как иначе воспринимать незаконные, вооружённые до зубов отряды ультраправых с бывшими военными, с одной стороны, и леворадикальные отряды «Антифа», «Чёрное ополчение», куда набирают строго по цвету кожи, с другой?
При деклассированной полиции, которую лишили права на насилие, именно эти эскадроны смерти будут решать на улицах американских городов, кто победил на выборах и какому президенту должен присягнуть тот или ной штат.
Не имеет значения, сколько процентов граждан проголосуют за Трампа, сколько — за Байдена, тем более что голосуют не граждане, а некие выборщики, совсем лишённые доверия в глазах американцев.
Сторонники Байдена и Трампа настолько враждебны друг другу, что даже если кто-то из них пойдёт на уступки и признает победу противника, с этим не согласятся. Одни будут считать президентом Байдена, другие — Трампа. Появятся и те, кто будет против тех и других.
Впрочем, скорее всего, откровенно гражданскую войну объявить никто не осмелится — тем более что революционных вождей до сих пор не появилось, а Трамп таким вряд ли быть захочет.
Конфликт наверняка будет нести гибридный хаотичный характер: без полномасштабных сражений, крупных регулярных частей и линии фронта, как в XIX–XX веках. Вместо этого будут хаотичные столкновения повсюду всех со всеми при растерянности официальных органов власти (их просто не станет).
Начнётся, вероятно, с массовых выступлений студентов, 40% из которых готовы выйти на протесты в случае победы Трампа.
Если же выиграет Байден, то Клинтон и Ко тут же начнут зачистку (люстрацию) инакомыслящих и неугодных по всей стране, что непременно вызовет ответную реакцию. Терять правым консерваторам нечего — иначе их будут ломать через колено с опорой на административный ресурс.
Враждебные митинги ультралевых и ультраправых при отсутствии признанной всеми единоличной власти быстро выльются в нападения вооружённых отрядов, диверсии, теракты, захваты зданий и центров связи.
Вылезут полукриминальные элементы, преступники, станут громить дома, сжигать машины, убивать людей. Затем это выльется в городские бои, партизанщину, образование независимых штатов, народных республик…
Конечно, даже сейчас в такой сценарий верится с трудом, настолько сильно представление о могуществе США как оплота мирового олигархата. Однако сами американцы готовятся к самому худшему: они массово закупают огнестрельное оружие (только в первом полугодии проданы рекордные 10.3 млн стволов) и бронируют места в специальных лагерях беженцев на случай катастрофы.
И виной тому не влияние фильмов про апокалипсис, нет, — реалии американских городов таковы, что уже сейчас любой может стать жертвой какого-нибудь отморозка с той или другой стороны.
К тому же военные стратеги и политики США давно разработали стратегию «невидимой войны» на городских улицах — вроде бы для Сирии и, возможно, России, но и с прицелом на внутриамериканский конфликт.
Так, в июле 2015 года американский спецназ провёл учения «Нефритовый шлем», учились штурмовать города на территории Аризоны, Калифорнии, Техаса, Юты, Невады и Нью-Мексико. Концепция войны в городах-миллионниках с привлечением уголовников и оппозиционеров, с зачисткой мирных жителей на вооружении у военных стратегов Вест-Пойнта.
Армия США, кстати, тоже расколота на враждебные лагеря. Верхушка генералитета обижена на Трампа и жаждет возвращения в Белый дом всех, кто против него, а среди нижних чинов много трампистов, ненавидящих неолиберальных олигархов с их чернокожими погромщиками.
К примеру, бывший советник Пентагона по политическим вопросам (при Обаме) Роза Брукс недавно создала НКО «Проект единства переходного периода» и объявила о готовности изгонять Трампа с использованием «демократически настроенных представителей армии и спецслужб».
Та же самая г-жа Брукс в 2016 году рассказывает в книге «Как всё стало войной, а военные стали всем» о тактике ведения городской (читай: гражданской) войны и её информационном прикрытии. После такого поверишь в любой сценарий.
Коллапс гегемона — шанс для России или Китая?
Представим, если всё же США покатятся в тартарары после 3 ноября: спустя несколько месяцев либо результаты так и не объявлены, либо установлено двоевластие, полиция бездействует, губернаторы не подчиняются никому (так уже во многом и сейчас), работа государственных органов парализована, на улицах беспорядки, капитал разбегается от зашкаливающих рисков, падение рынка ценных бумаг, обесценивание компаний и доллара, зашкаливаюший госдолг…
Стоит ли говорить, что это автоматически приведёт к разрешению многих конфликтов и горячих точек — от Венесуэлы до КНДР, в Сирии, Ливии, на Донбассе, в Белоруссии и Карабахе.
Лишившись поддержки США, неизбежно изменится Европа: в отсутствие достаточных ресурсов и централизации она станет метаться между Россией и Китаем и охотно пойдёт на сотрудничество с тем и другим.
Нужно ли говорить, что на Украине и в лимитрофных странах СНГ западники моментально перекрасятся в больших друзей Москвы и Пекина.
Произойдёт глобальная переоценка и настоящая перезагрузка всей Великой шахматной доски. Слегка перефразируя Путина, то, что сегодня кажется невозможным, завтра станет неизбежным.
Красиво? Да.
Но знаете, я не верю в такое везение. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Впрочем, так ли уж хорошо? Ведь дестабилизация госуправления США непременно затронет армию, вразнос пойдёт гигантская военная машина Вашингтона, а значит, и контроль за ядерными силами — это почти шесть тысяч ядерных боеголовок, второй по количеству арсенал в мире.
Что делать с ядерным оружием США в условиях двоевластия, тем более гражданской войны?
Если задуматься над этим, то понятна обеспокоенность Кремля и активные предложения Путина по стратегической безопасности. Как обезопасить мир от угрозы задействования ЯО в условиях хаоса управления в США? Либо ввести внешнее управление ракетным оружием США, либо ликвидировать весь ядерный арсенал под контролем Штатов. Но это сопряжено с огромными трудностями, сейчас их даже сложно представить.
И потом — строить планы развития такой страны, как Россия, исходя из ожиданий того, что труп врага сам проплывёт по реке, слишком самонадеянно и неперспективно. Это означает отказ от инициативной политики, от созидания будущего исходя из собственного видения, каким должно быть идеальное мироустройство.
При такой тактике даже крушение США не приведёт к отказу от неолиберального проекта и самостоятельному развитию России — мы продолжим быть в зависимости от навязанных ценностей, пытаясь удержать или воссоздать неолиберальную парадигму, но только без США.
А вместо старого центра «свободного рынка» уже активно предлагает себя в качестве нового центра Китай. И если кто-то надеется, что китайцы в роли мирового гегемона, смотрящего за большой фабрикой потребления, намного лучше, чем США, тот сильно ошибается.
Эдуард Биров, ForPost