Последняя неделя прошла под знаком того, что прежде назвали бы «мирные инициативы Москвы». Сейчас этот вокабуляр не используется, поскольку вроде бы нет даже холодной войны. Но атмосфера в некоторой степени хуже, чем тогда, о чём свидетельствует и реакция на прозвучавшее из Кремля. Принимать или нет такие инициативы – вопрос политики и дипломатии, но сам факт их появления – приглашение к диалогу. Диалог, правда, возможен тогда, когда стороны придают какое-то значение словам собеседника. В противном случае это профанация.
Россия выступила сразу с несколькими предложениями. Сначала возникла тема кибербезопасности, Вашингтон призвали к переговорам по широкому спектру вопросов в её рамках. На днях президент Владимир Путин вновь подчеркнул готовность этим заниматься. Затем, вопреки ожиданиям, Москва заметно смягчила позицию по продлению договора СНВ, согласившись сделать это на год вместо положенных пяти, на политическое заявление вместо полноценной процедуры принятия документа и на временное замораживание всего ядерного арсенала. Наконец, в понедельник российский лидер предложил мораторий на размещение в Европе ракет средней и меньшей дальности с принятием мер взаимного контроля, что должно хотя бы отчасти восстановить взаимную прозрачность после отказа от Договора о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД).
Реакция визави на эту серию заявлений весьма показательна. Когда прозвучала идея о совместной разработке проблемы кибербезопасности, один западный дипломат поинтересовался у автора этих строк: значит ли это, что Россия намекает на готовность признать вмешательство в американские выборы и больше так не делать? По поводу СНВ гипотеза была выдвинута иная: вероятно, Путин так хочет победы Трампа, что даёт выгодный пас его администрации, стремясь поддержать её накануне выборов. Ну а от мыслей по реинкарнации РСМД в НАТО и ряде стран-членов и вовсе отмахнулись: мол, такие инициативы не заслуживают доверия.
Политические манёвры никто не отменял. Понятно, что, выдвигая те или иные предложения, Россия рассчитывает захватить инициативу в дальнейшем обсуждении важнейшей темы стратегической стабильности. Запад же эту инициативу ей отдавать не хотел бы. Это нормально. Ненормально другое: из-за мутной политической атмосферы, отравленной гремучей смесью внутренней политики в сочетании с вопросами внешней безопасности, фактически отбрасывается сама тема. Между тем дискуссии по ней необходимы, поскольку прежняя модель, сколь хороша она ни была бы в своё время, миссию выполнила.
А выработка новой схемы минимизации рисков, связанных с ядерными вооружениями, потребует больших усилий: условия значительно осложнились, а участников потенциально больше. С наскока этого не решить.
Администрация Трампа никогда не скрывала своего пренебрежительного отношения к договорам в сфере безопасности. Отчасти это связано с наследием ненавистного правым республиканцам президента Обамы, в период которого был заключён договор о СНВ. Но в основном такое отрицание носит принципиальный характер: избавиться от ограничений и обеспечить свободу рук. В наиболее чистом виде этот подход олицетворял бывший советник американского лидера по национальной безопасности Джон Болтон. Нынешний переговорщик Маршалл Биллингсли по сравнению с ним «гибкий», то есть он не отвергает всё с порога, а предлагает целый набор условий, которые, правда, в совокупности, делают продолжение разговора невозможным.
Впрочем, концептуальные установки Вашингтона – полбеды, они, по крайней мере, исходят из какой-то логики, пусть она и не кажется Москве правильной.
Что бы ни исходило от руководства России, это вызывает отторжение, да к тому же публичное, зачастую в оскорбительной форме. В отношении Кремля действует презумпция злонамеренности, а если так – то о каком диалоге и тем более доверии можно говорить.
Европа могла бы сыграть умиротворяющую роль, как это было в годы холодной войны. Тогда западноевропейские страны, которые в случае конфликта стали бы театром военных действий, были в высшей степени заинтересованы в стабильных и прозрачных отношениях между ядерными сверхдержавами. И по мере возможностей их поощряли. Сейчас Европа просто придерживается американской позиции (по существу, это так, хотя на словах часто звучит критика в адрес Вашингтона), не вдаваясь в детали.
Несмотря на все разговоры о стратегической автономии и необходимости собственной линии в области безопасности, Евросоюз фактически устранился от проблематики отношений в ядерной сфере, препоручив это «старшим». В общем-то, имеет на это полное право, вот только потом не надо сетовать на то, что Старый Свет никто не хочет принимать всерьёз при обсуждении вопросов безопасности в мире.
В целом складывается впечатление, что к разговору о стратегической стабильности сейчас никто не готов. Америка самоопределяется, Европа отстраняется, Китай делает вид, что он тут вообще ни при чём. Так что, может быть, стоит поберечь силы до того, когда настроение изменится.