Исторически судьба Донбасса предрешена. В этом нет сомнений ни у его жителей, ни, думается, у большинства российских политиков, ни даже у относительно трезвомыслящих украинцев. Хотя последние предпочитают о своих догадках помалкивать, чтобы не попасть под раздачу
Донбасс — это русская земля, населенная русскими людьми, а это значит, что никакого другого будущего, кроме вхождения в Россию, у него нет. В бредни про реинтеграцию или возвращение донбасских земель силой верят только украинские радикалы всех мастей, плохо увязывающие свои представления об окружающем их мире с реальностью.
Их понимание событий в регионе можно не принимать во внимание, поскольку они в своих расчетах опираются не на анализ происходящего, а руководствуются эмоциями. Это и застилающая взгляд ненависть, и злоба, и привычка считать население Донбасса невежественной, застрявшей в советском прошлом массой то ли тупых работяг, то ли уголовников.
Главные вопросы, на которые настоящее не дает сколько-нибудь внятного ответа: как технически будет оформлено присоединение Донбасса к России? И когда (хотя бы очень приблизительно) это может произойти?
Минский процесс уже давно благодаря усилиям украинских властей превратился в площадку, на которой сколько-нибудь серьезные проблемы не решаются и в принципе не могут быть решены. И давайте не будем лукавить: даже если бы случилось чудо и Украина пошла по пути выполнения Комплекса мер по имплементации Минских соглашений, едва ли республики согласились двигаться предложенным маршрутом.
Частью Украины они себя давно не видят. И, кстати, каждый раз, когда появлялось ощущение, что переговоры в Минске готовы сдвинуться с мертвой точки и появляется перспектива решения политических вопросов, в ЛДНР это вызывало серьезное беспокойство, чуть ли не панику.
Мне неоднократно приходилось успокаивать некоторых своих знакомых, которые уже представляли себе, как Донецк с Луганском начнут насильственно загонять в состав Украины. Я понимал, что ни один украинский руководитель, если он хочет избежать смертного приговора, не станет брать на себя риск выполнения политических пунктов.
Более 6 лет жители Донбасса с оружием в руках отстаивают свое право оставаться русскими. По этой причине они убеждены в своем праве жить бок о бок с соотечественниками в пределах единых границ.
История знает похожий пример. В США есть поговорка «если американец патриот на 100 процентов, то техасец — на все 200». Население Техаса 9 лет воевало с Мексикой за возможность стать частью Соединенных Штатов. Когда твое гражданство оплачено кровью, ты начинаешь относиться к нему не как к природному явлению или дару, а как к отвоеванному свершению, вобравшему в себя горе, страдания и смерть многих тысяч людей.
И это, между прочим, тоже крайне важный морально-нравственный аспект событий. Как-то сложно представить себе, что Россия найдет в себе силы отвернуться от тех, кто жертвовал жизнью ради сохранения свойств русского — языка, истории, культуры. Именно поэтому у меня нет ни малейших сомнений в том, что воссоединение, возвращение исконно русских земель в родную гавань — дело, окончательно решенное историей.
Чисто гипотетически условия, необходимые для вхождения Донбасса в состав России, вполне могут сложиться. Хаотизация в мире, в той его части, которая привыкла диктовать планете правила игры, стремительно нарастает. США теряют контроль как над своими европейскими сателлитами, так и над внутренней ситуацией.
Распад СССР и появление новых государств на карте мира все настойчивее требуют новых правил, которые стали меняться явочным порядком. Появление на территории бывшего Советского Союза новых независимых государств, не получивших международного признания, — это неотменяемая реальность. Это люди, которым необходимо жить, учиться, работать, воспитывать детей. Они всем этим и заняты вне зависимости от того, признаны их государственные образования или нет.
В случае утраты Западом значительной части рычагов воздействия на политические процессы на постсоветском пространстве и в мире в целом, ему придется смириться с тем, что поклеванные границы не могут быть сохранены без серьезного ущемления прав тех или иных народов. По сути дела он никак не смог изменить решения России о признании Абхазии или Южной Осетии и оказался не в состоянии помешать России вернуть Крым или поддерживать Донбасс. Это один вариант.
События в Нагорном Карабахе демонстрируют, что замороженные конфликты в отсутствии политических решений имеют обыкновение вновь разгораться. И донбасская аналогия здесь очень уместна, ибо нынешнее перемирие — это всего лишь пролог к тому, чтобы заморозить ситуацию на длительное время. Однако возможность того, что в любой момент новый виток противостояния столкнет противников на поле боя, будет неизменно вмонтирована в отношения между Донбассом и Украиной, если они застынут в точке заморозки.
Президент Армении Никол Пашинян заговорил о признании Нагорного Карабаха. Это может оказаться вынужденной мерой, как в случае с Абхазией и Южной Осетией. Необходимы были межгосударственные договоры, чтобы российские вооруженные силы могли защищать абхазов и осетин на законных основаниях.
Когда-нибудь украинская «партия войны», которую Владимир Зеленский панически боится, все равно сумеет продавить план возобновления военных действий. И в этих условиях России придется решать проблему, как обеспечить защиту собственным гражданам.
Сотни тысяч жителей ДНР и ЛНР уже являются обладателями российских паспортов. Мне представляется, что никакой другой возможности, кроме как пойти путем признания республик и размещения на их территории собственных военных баз, у России нет. А от признания до полной интеграции — это дорога, дойти по которой до финальной точки будет совсем несложно. Для Запада главную красную линию Москва перейдет тогда, когда российская армия официально войдет в Донбасс. Все последующие решения уже будут в политическом смысле меньше этого.
Вполне вероятно, что меняющаяся геополитическая архитектура предложит и другие варианты, при которых воссоединение окажется возможным. Мы должны знать только одно — нет ни малейших оснований сомневаться в том, что оно обязательно произойдет.