Мы любим возмущаться двойными стандартами в политике, применяемыми западными странами и их добровольными помощниками внутри России. Этим возмущением мы не отменяем применения ими двойных стандартов, никак не можем повлиять на эффективность их работы (она зависит от компетенции конкретного западного труженика информационного фронта и уровня адекватности восприятия реальной действительности его руководством). Мы лишь ограничиваем собственные технологические возможности и создаём проблемы сами себе.
Обвиняя Запад в использовании двойных стандартов, мы априори подразумеваем, что двойные стандарты — это плохо. Чем обоснованнее выглядят наши инвективы против двойных стандартов, чем мы убедительней в своей аргументации, тем более негативно относится общество не только к использованию двойных стандартов Западом, но к двойным стандартам как к технологии вообще.
Технология сама по себе не может быть порочной. Даже оценка нами убийства зависит от обстоятельств. Если законопослушный гражданин убит асоциальным элементом, это однозначно плохо и заслуживает самого сурового наказания. Если приговор исполняет палач, это, может быть, не самая почётная работа, но всё же всего лишь работа, за которую не наказывают и не награждают, а просто платят зарплату. Если убийство совершает солдат на фронте, то чем больше он убивает, тем больше у него шансов получить за это от государства награду (и не одну), а от общества почёт и уважение.
Следовательно, технология порочна, только если используется против нас, против интересов нашего государства и нашего общества. Если же мы обращаем её себе на пользу, она автоматически становится полезной. У них гадкий шпион, у нас благородный разведчик. У них наглое вмешательство во внутренние дела, у нас оказание законной помощи дружественному режиму против наглых мятежников или восставшему народу против антинародного режима. Все идут на войну, утверждая «С нами Бог!». Но Бог един и не может поддерживать две воюющие стороны одновременно. Более того, христианство в принципе требует возлюбить врага своего и решать споры миром, на основе компромисса, отрицая гнев и насилие.
Осуждая двойные стандарты как изначально порочные, мы приучаем общество считать, что порядочные государства (в первую очередь наше собственное) никогда не опускаются до применения столь презренной технологии. Но в политике иногда приходится отрицать очевидное и верить в невероятное. Мы смеёмся над немцами, которые верят, что боевым отравляющим веществом (оружием массового поражения) можно отравить человека так, что не только никто рядом не пострадает, но и сам он не только не умрёт, но через пару недель окажется здоровее чем был. Но разве мы сами не делаем вид, что верим, будто донецкие шахтёры, ещё вчера пытавшиеся приспособить для ведения боевых действий единичные музейные экземпляры артиллерии и бронетехники, на следующий день стали массово выкапывать у себя в шахтах танки, артиллерийские орудия, установки залпового огня, тонны снарядов, запчастей и ГСМ к ним. А парикмахеры и таксисты в считанные часы освоили эту сложную технику в достаточной степени, для того чтобы разнести в хлам несколько бригад украинской армии и добровольческих батальонов.
Моментальный переход ополчения Донбасса из состояния разрозненных, плохо вооружённых отрядов, способных создавать проблемы наступавшей на них регулярной армии, только опираясь на плотную городскую застройку (и то не всегда и не везде), в состояние небольших, но отлично вооружённых, обученных, вполне современных вооружённых сил, командиры которых принимают тактически грамотные решения и умеют реализовывать с высокой степенью слаженности и синхронизации взаимодействия, не более вероятно, чем «чудесное исцеление» Навального. Но я до сих пор встречаю людей, искренне верящих, что ополчение голыми руками захватило у украинской армии сотни танков и артиллерийских орудий. Причём они даже не задаются вопросом: откуда ополчение берёт к ним снаряды и запчасти? С ГСМ ещё ладно, можно верить, что солярка самозарождается на заправках, но одних только боеприпасов в периоды активных военных действий (летом–осенью 2014 года и в январе–феврале 2015 года) было израсходовано несколько сотен, а то и тысяч тонн.
Не думаю, что большинство этих людей столь наивны. Просто они убеждены, что двойные стандарты — это плохо. Мы не можем прибегать к двойным стандартам. Если РФ официально заявляет, что оружие ополчению не поставляла, значит, не поставляла. Если говорит, что регулярные части не принимали участие в боевых действиях, значит, не принимали. Кстати, артиллерии, для того, чтобы нанести украинским войскам огневое поражение на то расстояние, на котором тогда находились от границы украинские войска, границу пересекать было и вовсе незачем (достаточно было, чтобы её пересекли снаряды). Танковые экипажи могли действительно формироваться из добровольцев. Но напомню термин «отпускники» родился из официально предложенной версии, в соответствии с которой солдаты и офицеры регулярной российской армии брали отпуск и ехали повоевать в Донбасс. Даже если предположить, что так оно и было, то это не отменяет их статуса как официальных военнослужащих. Батальон американских военнослужащих «в отпуске», приехавших повоевать куда-нибудь в Сирию, вряд ли будет воспринят нами как нечто естественное.
Итак, большинство людей всё прекрасно пронимали. Об этом, наряду с упомянутым эвфемизмом «отпускники», свидетельствует аналогичный ему (описывающий те же процессы) «Северный ветер». Да и регулярные ссылки командиров ополчения на то, что им Мариуполь брать Москва запретила, свидетельствуют о решающей роли России в координации военных операций ополчения. Но если мы верим, что танки, пушки и снаряды к ним ополчение нашло в шахтах и степях Донбасса, то с какой стати ополченцы, голыми руками отнявшие у украинских войск сотни единиц бронетехники (есть версия именно так объясняющее возникновение танкового парка ДНР/ЛНР) должны были прислушиваться к мнению Москвы? Такое послушание, когда сказали остановиться и не брать пустой город, ну и не стали его брать, возможно только в том случае, если полностью зависишь в военном плане от того, кто тебе даёт такие «рекомендации».
Итак, всем всё ясно, но многие посыпают себе головы пеплом и страдают от того, что «Россия совсем не помогала героическому Донбассу». Такое извращение действительности наносит России чем дальше, тем больше репутационных потерь, в том числе в глазах населения Донбасса.
При этом надо понимать, что наши западные «друзья и партнёры» прекрасно знают, сколько, чего, куда и кому было передано, а также кто, откуда, когда и по кому стрелял. Так же, как и мы знаем их аналогичные действия. По правилам игры в двойные стандарты важно не то, знает ли противник, что конкретно ты сделал, а признал ли ты свою роль. Если не признал, то любые, самые железные доказательства ничего не значат. Все знают, что США из корыстных побуждений спровоцировали вторжение в Ирак. Но по официальной версии Вашингтона разведка просто немного ошиблась. И никакие разоблачения не помогают. Только разоблачители, если живут на Западе, скоропостижно умирают.
Мы живём в сюрреалистичном мире, когда можно утверждать, что Кремль сбросил на Навального атомную бомбу, но мужественному оппозиционеру удалось выжить в эпицентре взрыва, о котором никто не знал, пока не сделали анализы. Ни его, ни окружающих даже не поцарапало, разрушений не было, но вы должны поверить: ядерная атака была. И никакими апелляциями к разуму, требованиями предоставить доказательства невозможно усовестить глумящихся «партнёров». Наоборот, в последнее время нарочитая бездоказательность и хамская нахрапистость становятся дополнительным поражающим фактором технологии двойных стандартов. Наше собственное население отказывается понимать, почему они над нами нагло глумятся, а мы им до сих пор в морду не дали. Умеренность российской власти, её стремление следовать классическим принципам международных отношений, подаётся российскому же народу, как её слабость.
Но слабость наша в другом. Практически все люди (за исключением очень редкой породы абсолютных негодяев) для сохранения психической устойчивости должны считать, что правда в конфликте на их стороне. Кроме всего прочего в том, что мы на стороне правды, нас убеждает то, что наша страна не использует позорные и бессовестные методы борьбы. Если мы утверждаем, что двойные стандарты априори плохо, значит, эти методы мы использовать не можем, а если используем, значит далеко не святы. В результате часть политически ангажированного населения, понимая, что отрицая использование нами двойных стандартов, мы грешим против истины, делает вывод, что правда на стороне оппонентов. Их мало, но они есть. Часть, для сохранения психической устойчивости, пытается отрицать очевидное, быстро превращаясь в политических фриков. Наконец часть цинично принимает то, что мы говорим одно, а делаем другое, но они отказываются понимать, почему мы, в таком случае, не можем или не хотим провести блиц операцию по смене власти на Украине (ведь хуже не будет, говорят они) или почему во всех постсоветских республиках (до которых только руки дотянутся) Россия не приведёт к власти абсолютно пророссийских политиков. У них много возникает таких «почему». Поскольку же они сталкиваются с несомненным применением двойных стандартов при абсолютном отрицании моральности таких действий, люди начинают выстраивать конспирологические теории, доходя даже до отрицания российской международной субъектности.
На деле в политике, как на войне, используется весь арсенал известных и доказавших свою эффективность средств воздействия на противника. Если противник освоил и применил какую-то новую технологию, её требуется максимально быстро изучить, освоить, вписать в рамки собственных стандартов и использовать для достижения победы. Любая технология, использованная нашим правительством в интересах нашего государства моральна, если она ведёт кратчайшим путём к успеху, поскольку высшей моралью политика является наиболее эффективная защита интересов вверенного его попечению государства и народа.
Кроме того, мы открыты для переговоров. Если наши политические оппоненты считают какую-то технологию слишком опасной (как ядерное оружие) мы готовы наложить всеобщий мораторий на её использование. Но из этого правила не должно быть исключений, а механизмы контроля должны быть не менее эффективными, чем в вопросах контроля ядерных арсеналов.
И майданные технологии мы можем и должны использовать себе во благо в тех случаях, когда они являются наиболее эффективным средством решения проблемы. Эффективность (то есть соотношение цена/качество) является главным критерием оценки полезности или вредности конкретной технологии. Наконец, даже теми технологиями, которыми мы не предполагаем пользоваться, мы должны владеть в совершенстве, ибо они могут быть применены против нас, а чтобы эффективно защищаться надо оружием противника владеть лучше, чем владеет им противник.
Мораль не в технологиях, мораль в нас самих, моральность и аморальность наших действий определяют не средства, а цели. Даже атомная бомба в руках США является оружием агрессии, а в руках России — средством стабилизации международных отношений и сохранения мира. Впрочем, американцы оценивают ситуацию с точностью до наоборот. Противник всегда будет считать себя образцом морали и честности, использующим определённые технологии исключительно на благо человечества. И нам стесняться не надо. Всё, что мы делаем — хорошо и правильно, поскольку мы всем хотим добра, а что думают по этому поводу остальные, нас не касается. Их тоже не очень интересует, что мы о них думаем.