Франция вернулась на Ближний Восток — по крайней мере, так кажется. Сейчас, когда все говорят о стремлении России и Китая заполнить образовавшийся якобы после ухода из региона США вакуум, Париж стремится стать одним из участников идущих здесь процессов, пишет старший научный сотрудник программы изучения Ближнего Востока и Африки Совета по международным отношениям Стивен Кук в статье, опубликованной 15 сентября в The Foreign Policy.
Так, за прошедшие полтора месяца президент республики Эммануэль Макрон дважды посещал Ливан, а также совершил поездку в Багдад, где встретился с президентом арабской республики Бархамом Салихом, премьер-министром Мустафой аль-Казыми и президентом регионального правительства Курдистана Нечирваном Барзани. Макрон также пошел на увеличение военного присутствия Франции в этом регионе, развернув в Восточном Средиземноморье военно-морские подразделения, включая вертолетоносец и фрегат.
Официально эти шаги были предприняты для оказания помощи Ливану, чья столица сильно пострадала после разрушительного взрыва, прогремевшего в порту Бейрута 4 августа. Тем не менее стремлением помочь столкнувшейся с серьезным вызовом стране не объяснить отправку французских войск и авиации на Крит, а также появление двух французских истребителей на Кипре. В частности, военно-морские подразделения продемонстрировали связь с греческим флотом и провели учения.
Французские политики на протяжении долгого времени придерживались мифа о том, что Франция по-прежнему обладает влиянием на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Восточном Средиземноморье. Париж продает дорогостоящее оружие множеству стран, присоединился к США и Великобритании в ряде военных операций — за исключением операции «Иракская свобода», — а также участвует в контртеррористических операциях, особенно в Северной Африке. Более того, время от времени президент Франции подчеркивает свою готовности найти решение конфликта между израильтянами и палестинцами.
Но эти попытки обычно быстро сходили на нет. Теперь же кажется, что Франция стала более серьезно относиться к своей роли в этих регионах. В частности, Макрон говорит о том, что Париж готов использовать имеющие в его распоряжении силы для наведения порядка и принесения стабильности в расположенные здесь страны. На этом фоне актуален вопрос, с чем связано подобное изменение. Кук обращает внимание на то, что поводом для таких шагов являются беженцы, энергоносители и Турция.
Почти десять лет назад один из предшественников Макрона Николя Саркози с особым рвением стремился к осуществлению международного военного вмешательства с целью свержения ливийского лидера Муаммара Каддафи. Тогдашний президент Франции был сторонником смены режима не ради установления демократии в Ливии. Напротив, Саркози был обеспокоен тем, что «насилие, которым Каддафи угрожал в ответ на восстание против него», станет причиной волны беженцев, которые направятся к европейским берегам.
Кажется, та же проблема движет Макроном в Ливии, однако с иной, довольно интересной, стороны. Вместо того чтобы избавиться от того или иного «диктатора», Макрон ищет такого человека, которого он мог бы привести к власти. Когда Париж заключил соглашение с «некомпетентным генералом и сторонником Каддафи» Халифой Хафтаром, который возглавляет Ливийскую национальную армию против всемирно признанного правительства в Триполи, в основе этого шага лежал холодный расчет на то, что Хафтар может оказаться как раз тем «сильным лидером», который нужен Франции для сохранения единства Ливии и — соответственно — предотвращения проникновения граждан этой и других африканских стран в Южную Европу.
Вопрос беженцев также отчасти подталкивает Францию действовать и в Ливане. Безусловно, вполне возможно, что как бывшая метрополия Франция реагирует на проблемы государства, когда-то бывшего ее колонией, из ностальгии. Кроме того, Макрон, без всяких сомнений, заслуживает похвалы за то, что он оказался единственным западным лидером, готовым взяться за решение этой проблемы. Однако ливанская проблема чревата в том числе и появлением новой ливанской диаспоры в Европе.
Не так давно волна сирийских беженцев ударила по европейской политике и способствовала успеху правых националистических и неонацистских партий во многих странах блока. Макрон хочет избежать новой волны беженцев, тем более что в 2022 году ему грозят выборы, в которых он будет участвовать в качестве действующего президента. При этом в последние месяцы рейтинги общественного одобрения нынешнего главы Елисейского дворца колеблются от слабого до среднего.
Также важно не забывать о том, что именно находится под Ливией, Ираком, водами Ливана и Кипра и представляет особый интерес для Франции. Ливия обладает крупнейшими запасами нефти в Африке и пятыми по величине месторождениями природного газа, поэтому французская энергетическая компания Total работает в Ливии почти семь десятилетий. В Ираке та же фирма владеет 22,5% акций консорциума, управляющего нефтяным месторождением Халфая, и 18% долей в геологоразведочном блоке в Курдистане.
Компания также занимается разведкой газа у южного побережья Кипра, которое находится в непосредственной близости от ливанских территориальных вод, где, как полагают, также имеется большое количество энергоресурсов. Поскольку Франция часто расходилась с Соединенными Штатами по региональным вопросам — особенно в вопросах Палестины и Ирака, — она заработала себе на Ближнем Востоке репутацию приверженца определенных принципов и прав человека. Тем не менее на фоне этих отличий курса республики от курса США не стоит забывать о том, что Париж решительным образом преследует и защищает свои коммерческие интересы в регионе, в том числе в области энергетики.
Затем на повестке дня республики стоит Турция. Неприязнь между двумя странами выходит за рамки очевидного отвращения, которое Макрон питает к президенту Турции Реджепу Тайипу Эрдогану, и в целом низкого уважения, с которым Эрдоган относится к своему французскому коллеге. Франция — вместе с рядом других членов ЕС — долгое время скептически относилась к решимости Турции присоединиться к Европейскому союзу.
Помимо недостатков Турции по части демократии, из-за которых она пока не имеет права на получение членства в ЕС, французские официальные лица явно придерживаются мнения, что ЕС должен быть клубом преимущественно христианских стран, совпадающих с определенной географией — на что Турция никогда не сможет претендовать, — а не эксклюзивным клубом стран, основанных на наборе идеалов и норм, соответствовать которым Анкара смогла бы в будущем.
Не способствует этому и нынешняя правящая в Турции Партия справедливости и развития, которая стала продвигать одновременно более авторитарный, более националистический, более агрессивный курс внутри страны и на международном уровне, а также стала демонстрировать склонность к исламистским шагам, хотя прежде многие на Западе считали ее передовой силой новой более открытой и либеральной политики в Турции и в мусульманском мире. Конечно, высказанная Анкарой угроза пустить поток беженцев в Европу не принесла стране много друзей в ЕС, особенно среди французских политиков.
К этим проблемам добавляется агрессивный подход Турции к Восточному Средиземноморью, Северной Африке и Леванту. С точки зрения Парижа, осуществляемая Турцией геологическая разведка газовых месторождений на Кипре угрожает одному из членов ЕС и коммерческим интересам Франции. Поддержка Анкарой правительства в Триполи идет вразрез с желанием Парижа сдерживать беженцев и осложняет ее работу по борьбе с экстремистами в соседнем Сахеле. И если Ливия станет зависимым от Анкары государством, что, похоже, уже происходит, французские официальные лица должны будут обеспокоиться давними отношениями Total с Триполи.
Сентябрьский визит Макрона в Ирак, где он подчеркнул суверенитет Ирака и поддержку автономии Курдистана, был вполне традиционной поездкой французского лидера, однако он также был сигналом для Турции о том, что не все страны, включая Соединенные Штаты, будут закрывать глаза на то, как Турция проводит в Ираке военные операции против Рабочей партии Курдистана вопреки возражениям официальных лиц в Багдаде. Несомненно, Макрон в каком-то смысле пошел на провокацию, направленную на то, чтобы рассердить почти всех в Турции, учитывая известную и заслуженную чувствительность Турции по этому поводу.
Однако самые высокие ставки во французско-турецкой драме находятся в Средиземноморье. Нападки Франции на турецкие власти в связи с агрессивными действиями Турции в отношении Кипра и Греции напрямую связаны с морским соглашением, заключенным Анкарой с правительством национального согласия Триполи в конце 2019 года. Франция, по-видимому, считает, что не может сидеть сложа руки, пока Анкара произвольно проводит линии, которые, по существу, разделили Средиземное море, оторвав для Турции лучший кусок.
Хотя Анкара отвечала на геостратегический вызов сближения Греции, Египта, Кипра и Израиля против нее, во Франции восприняли этот как как попытку установить власть Турции в регионе, не ответить на что было бы невозможно. Таким образом, укрепление связей с Грецией и Кипром и успешные дипломатические попытки осудить турецкое правительство на недавнем саммите средиземноморских стран Европы стали ударом по дипломатии Анкары.
В последнее время многое было сказано о конфликтах из-за газа, из-за исключительных экономических зон, из-за островов, и всё это небезосновательно. Однако в них легко увязнуть. С другой стороны, Франция применила имеющиеся у нее в Восточном Средиземноморье инструмены, потому что это большая держава, соперничающая с другой большой державой, Турцией, за привилегию и сопутствующую влияние по обеспечению порядка в этом районе. Учитывая то, как множество стран объединились вокруг формирующейся коалиции во главе с Францией, пока кажется, что преимущество на стороне Парижа.
Макрон заслуживает похвалы за то, что он стал расхлебывать ливанскую кашу, когда никто другой делать этого не хотел, поддержал права киприотов и греков в Восточном Средиземноморье и пошел на противодействии Турции, которая привыкла запугивать своих соседей. Тем не менее совсем не ясно, что Макрон хочет делать с французским влиянием в регионе, помимо противостояния Турции. Недостаток французского президента заключается в том, что он действительно не верит ни во что, кроме себя. У Макрона есть возможность изменить это восприятие на Ближнем Востоке и в Восточном Средиземноморье. После саммита средиземноморских стран Европы его сообщение в Twitter «Pax Mediterranea!» выглядело довольно неуклюже. Вместо него он должен был написать: «Пусть начнется Великая игра».