Нарендра Дамодардас Моди родился 17 сентября 1950 года. К своему 70-летнему юбилею он подошёл с огромным багажом достижений и свершений, равно как и грузом ошибок. И неудивительно, что его работа на благо Индии равно трактуется одними как беззаветное служение стране, а другими как безудержное стремление к власти. Начав свою деятельность как проповедник в индуистской националистической организации «Раштрия сваямсевак сангх», он к 2001 году стал главным министром штата Гуджарат на северо-западе Индии.
Нарендра Моди смог преобразовать регион, фактически вернув ему значимость, которой Гуджарат обладал во времена Великих Моголов. Гибко используя механизмы частно-государственного партнёрства, главный министр смог модернизировать торговые порты, включая и созданные терминалы по приёму сжиженного природного газа. В период его нахождения в должности увеличилась протяжённость авто- и железнодорожных сетей, проведено более двух тысяч километров газопровода. С нуля был выстроен Международный финансовый технополис Гуджарата, что в совокупности с иными достижениями стало рекламой инвестиционных возможностей Индии. Столь разительные перемены в регионе за короткий срок исследователи сравнивали с экономическим чудом «азиатских тигров»: Сингапуром и Южной Кореей. Неудивительно, что Моди пользовался невероятной поддержкой населения и неоднократно переизбирался на пост главы региона вплоть до 2013 года.
Однако в политике всегда найдётся «ложка дёгтя», на которую укажут недоброжелатели, прямые соперники и объективные наблюдатели. В 2002 году Гуджарат потрясли мусульманские погромы, во время которых власти не отреагировали на события оперативно, и, более того, считается, что на низовом уровне представители полиции способствовали беззаконию. Согласно открытым данным, были убиты 790 мусульман и 254 индуиста, ещё 223 человека пропали без вести и ещё 2500 получили ранения. В свою очередь, последователи доминирующей религии убеждены, что это был ответ тем мусульманам, которые ранее подожгли поезд с паломниками-индуистами, в результате чего погибло 58 человек. Очевидно, что такого рода преступления имеют более глубокие корни, а те или иные политические силы напрямую или косвенно стараются направить религиозный фанатизм для решения своих интересов. Американский исследователь Роберт Каплан прокомментировал упомянутую трагедию следующим образом: «Индийские политические партии целыми десятилетиями использовали национальную и религиозную рознь себе во благо». Описанные ситуации, равно как и межконфессиональные конфликты в Нью-Дели, уже в 2020 году лишний раз подтверждают этот тезис.
Гуджаратские погромы не помешали Нарендре Моди выдвигаться от «Бхаратия джаната парти» (БДП) на пост премьер-министра Индии в 2013 году. Слишком значительны были достижения главного министра. Кроме этого, привычка одеваться как странствующий монах, скромность в быту, выдающиеся ораторские и управленческие способности, чуть ли не «патологическое», по индийским меркам, нестяжательство привлекали к этому человеку миллионы простых людей. После его выдвижения на пост главы кабинета министров, садясь в авторикшу или такси в Нью-Дели, почти невозможно было не встретиться взглядом с портретом Моди на лобовом стекле, а на столичных рынках типа Мейн Базаар он же проницательно смотрел на всех входящих в лавочки и магазинчики местных жителей и приезжих. Одновременно кандидат от БДП сделал то, о чём забывают многие опытные лидеры: он предложил иное будущее для молодёжи. Сформировав революционную доктрину изменения страны, Нарендра Моди прямо заявлял о том, что «Метаморфозы необходимы. Моё видение Индии: быстрая трансформация, а не постепенная эволюция». Конечно, такое не может не увлечь миллионы на фоне экономического спада 2011−2013 гг.
Как следствие, первый министр Гуджарата победил на выборах и занял пост премьер-министра в резиденции «Лок Калян Марг, 7», Нью-Дели. Сторонники отметили, что его негласным девизом стали слова индийского философа и президента страны в 1962—1967 гг., Сарвепалли Радхакришнана: «О свободной Индии будут судить настолько, насколько она служит общим интересам людей в их обеспечении продовольствием, одеждой, жильём и социальной поддержкой».
Прежде всего, новый премьер занялся реформой органов государственного управления. Лозунг «Минимум правительства при максимуме управления» был реализован в высокотехнологичной инициативе Моди «Проактивное управление и своевременное внедрение» (Pro-Active Governance and Timely Implementation) равно как и другие проекты в области контроля и взаимодействия органов власти всех уровней. Уже в 2017 году, рассматривая предварительные итоги, глава кабинета министров признался: «Это было моей мечтой — сделать правительство ближе к нашим гражданам, таким образом, чтобы они стали активными участниками управленческих процессов».
Оценивая шаги руководителя государства, можно заметить, что Моди фактически использовал кейнсианскую модель в духе Франклина Рузвельта, которая предусматривает значимую долю государственных расходов на общественные нужды. Так, были запущены несколько программ субсидий за использование газового топлива сельским жителям, бедным слоям населения и домохозяйствам. В свою очередь, такой подход дал возможность ставить амбициозную цель, перевод 90% домохозяйств Индии на газ до 2030 года. В этом же ключе стоит рассматривать затраты на медицинское обслуживание. Это «Универсальная программа иммунизации», направленная на прививание детей и беременных женщин против семи наиболее опасных заболеваний в стране. Открытие около 100 комплексных центров по продаже лекарств и медицинских принадлежностей с существенной компенсацией из госбюджета. Сюда же следует отнести и программу цифровой идентификации медицинского страхования для каждого гражданина Индии, разработанную уже в 2020 году. Значимым решением для того, чтобы избежать демографического перекоса в сторону увеличения мужского населения, стала социальная программа Beti Bachao, Beti Padhao (Сохрани девочку и дай ей образование).
Экономика — сверхчувствительная сфера для столь огромного и развивающегося государства как Индия. Для сегодняшнего юбиляра разговор об экономической составляющей становится вопросом привлечения инвестиций. С этой целью премьер-министр запустил такие программы, как «Делай в Индии», «Стартапы Индии», «Мастерство Индии» и другие начинания. Параллельно с такими программами приступило к работе Агентство по развитию и рефинансированию микробизнеса (Micro-Units Development and Refinance Agency), что позволило запустить новые проекты и расширить свои возможности микропредприятиям. В области среднего и крупного бизнеса было пересмотрено законодательство о государственно-частном партнёрстве, что позволило расширить возможности частного капитала в реализации инфраструктурных проектов. Вместе с этим была запущена программа интеграции транспортной и энергетической инфраструктуры. В энергетике помимо использования атомной энергии правительство сделало упор на возобновляемые и более экологические чистые источники энергии. Так, к 2022 году планируется электрогенерация 100 гигаватт благодаря солнечной энергии и 75 ГВт — ветряной.
Отдельно следует отметить оборонно-промышленный комплекс Индии. Стремление Нью-Дели диверсифицировать внешних контрагентов — производителей вооружения и военной техники (В и ВТ) — вполне совпадает с необходимостью роста высокотехнологичного производства, к которому относится и военная сфера. Введённый руководством страны семилетний мораторий на закупку 101 вида В и ВТ предполагает развитие совместных предприятий с основными поставщиками этой продукции: Россией (около 55%), Соединёнными Штатами, Францией, Израилем и Германией. Причём возможности Индии прийти к соглашению по созданию высокоинтегрированных совместных компаний по созданию оборонной продукции на территории страны просматриваются прежде всего с Москвой.
Если же говорить об экономике в целом, то создаётся впечатление, что Моди рассматривает эту область как некое состояние цикличности в духе индуистских мифологем. Используя ироничную метафору, можно провести следующую параллель: если бог Шива инициирует новый вселенский цикл, то глава кабинета министров Индии запускает экономические механизмы, оставляет их в движении и переходит к следующим объектам. Возможно, поэтому просматриваются и некоторые ошибки. Например, замена наличности в 2016 году, которая привела и к проблемам на уровне макроэкономических показателей, и ударила по наиболее бедным слоям населения. В этом же контексте нельзя говорить о том, что все программы были реализованы на 100%. Никуда не делась коррупция, бюрократия и местнические интересы. Тем не менее изменения в экономической сфере дали положительный результат, что позволило главе кабинета министров заручиться поддержкой населения уже в области внутренней политики: при законодательном изменении статуса Кашмира и спорных законов о гражданстве.
Внешняя политика четырнадцатого премьер-министра страны стала с одной стороны его стремлением к экономической экспансии, а с другой, отражением внутреннего осознания индийской нацией своего места в новом мире. Конечно, это движение на Восток, которое традиционно связывается с реформами Нарасимха Рао в 1990-х Look East Policy (Политика «Смотри на Восток»). Одновременно, это и осознание растущей силы государства на внешней арене. Так, выступая на 74-й годовщине Дня независимости Республики Индия, Нарендра Моди фактически перевернул дипломатический язык. Он чётко обозначил: «Сегодня мы считаем соседями не тех, с кем имеем общие границы, а тех, с кем у нас складываются хорошие отношения». Позднее его посыл дополнил министр обороны Раджнат Сингх. Можно сказать, что глава оборонного ведомства кратко сформулировал стратегию основателя первой индийской империи Ашоки Маурья: «Индия старается завоёвывать сердца, а не земли».
Возвращаясь к проблемам индуистского национализма (хиндутве), следует отметить, что Индия во все периоды своего развития имела огромную историческую инерцию. Тексты вед и упанишад, равно как и британская колонизация, оставили на лике страны свои родимые пятна и шрамы. Заложенные традиции «стреляют» и сейчас. В силу этого социальный маятник государства Индостана колеблется, в том числе от секуляризма к религиозной нетерпимости и наоборот. Такое положение невольно предполагает, что любая из сторон находит вполне справедливые аргументы в противовес мнению своих оппонентов. Так, консервативный журналист и писатель, член БДП Свапан Дасгупта утверждает, что сторонники светского режима долго пытались выдавать желаемое за действительное, то есть «создать картинку счастливой семьи, без проблем, которой Индия не являлась».
В этой связи уместно задаться вопросом: «Как можно мобилизовать население, 80% которого являются индуистами?». Естественно оперируя религиозными символами и установками, которые соотносятся с тактическими и стратегическими задачами государства. Моди использует хиндутву настолько, насколько это необходимо для реализации его планов, хотя делает это искренне, с величайшей убеждённостью в правоте своего дела. Упрекать напрямую действующего главу кабинета министров в агрессивной индуистской мобилизации не совсем верно. Скорее речь идёт с одной стороны о попытке индуистского ренессанса типа «Бенгальского возрождения» в XIX веке, чьей тёмной стороной являются взрывы безумной нетерпимости и религиозного фанатизма.
На сегодняшний день очевидно, что фигура действующего премьера оказала значимое воздействие на всю Индию. Вне зависимости от трактовки его деятельности действующий премьер одержим Индией. И в этом отношении Нарендра Моди предлагает Индии удивительную вещь: технологическую и инфраструктурную модернизацию, которая сочетается с традиционалистской революцией. То есть стоит отнести не столько к консерваторам или националистам, сколько к революционерам. В этом отношении замыслы главы индийского кабмина можно сопоставить с вектором исламской революции в Иране 1979 года, однако простираются они гораздо дальше по своей стратегии и имеют более глубокие исторические корни. Другое дело, что современная Индия — это и отзвуки династий Маурьев и Гуптов, Делийского султаната и Империи Великих моголов, колониального периода и молодой республики. Конечно, Нарендра Моди не столь наивен, чтобы не понимать текущее состояние государства. Очевидно, что «Моди Радж» направлено на традиционалистский синтез, который должен замкнуть Индию в рамках устойчивой социальной системы. Такая своеобразная «вещь в себе» в состоянии гасить и внешние волны, и внутренние шатания в течение длительного периода времени.
Использовать фразу «история нас рассудит», дискутируя о значимости Нарендры Моди, вряд ли полностью удастся. Как и в отношении других масштабных личностей, например, его предшественников — Джавахарлала Неру или Индиры Ганди, таких фигур как Иосиф Сталин, Теодор Рузвельт, Шарль Де Голль, Уинстон Черчилль. Все перечисленные, как и иные персоны в иные исторические эпохи, сделали слишком много в те времена, когда история оставляла им слишком мало выбора. Конечно, делать иконы из национальных лидеров в принципе не лучшая практика. Но очевидно следующее: в период распада глобального миропорядка, наличия внешних угроз и переустройства индийского общества фигура премьера стала катализатором перемен внутри Индии и определённым символом государства в мире XXI века. Однако, руководствуясь благом страны, Нарендре Моди не стоит забывать слова великого соотечественника, президента Индии (2002−2007 гг.) Абдул Калама. Для Индии «терпимость должна стать основой устойчивого и безопасного будущего».