Горе от ума на все времена, или Как появляются либералы

Одним из центральных произведений во всем курсе литературы в советской школе была действительно гениальная, разобранная на афоризмы комедия Александра Грибоедова «Горе от ума».

Пьеса, как нам рассказывали, показывала всю «порочность» тогдашней Российской империи, её правящего класса и господствовавших в ней порядков, прежде всего крепостничества. Мы учили наизусть обличающие монологи Чацкого («Где, укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы…») и, конечно, разбирали «светлый образ» главного героя ― Александра Андреевича Чацкого, «лишнего человека» того времени, талантам и устремлениям которого нет применения, бросившего вызов тогдашнему высшему обществу.

Как нас учили в школе, тонкими фразами, намеками Грибоедов показал, что Чацкий далеко не единственный «прогрессивный» человек, критично настроенный к господствующим порядкам и нравам. Учителя обращали внимание на вскользь упоминаемого гостями Фамусова племянника княгини, который

Нет, в Петербурге институт

Пе-да-го-гический, так, кажется, зовут:

Там упражняются в расколах и в безверьи,

Профессоры!! — У них учился наш родня,

И вышел! хоть сейчас в аптеку, в подмастерьи.

От женщин бегает, и даже от меня!

Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник,

Князь Федор, мой племянник.

Или же брат Скалозуба, соратник по боевым делам:

Но крепко набрался каких-то новых правил.

Чин следовал ему: он службу вдруг оставил,

В деревне книги стал читать...

Впрочем, в школьных учебниках признавалось, что поступки Чацкого не всегда следует считать разумными, что, впрочем, оправдывалось состоянием влюбленности, частенько отключающим рассудок. Как пример приводились адресованные им Софье слова:

Зачем меня надеждой завлекли?

Зачем мне прямо не сказали,

Что все прошедшее вы обратили в смех?

А ведь с самого начала действа и на всем его протяжении Софья недвусмысленно дает понять Чацкому, что никаких чувств к нему не испытывает.

Свойственная советскому курсу черно-белая трактовка изучаемых произведений и их героев, видимо, сделала слишком «сложным» для советских школьников анализ образа Чацкого, сделанный Александром Сергеевичем Пушкиным: «В комедии “Горе от ума” кто умное действующее лицо? ответ: Грибоедов. А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий благородный и добрый малой, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Все, что говорит он – очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека ― с первого взгляду знать с кем имеешь дело и не метать бисера перед Репетиловыми и тому подоб.».

Мы же, отойдя от «классового подхода», признаем, что типажи и явления, яркими мазками описанные Грибоедовым, свойственны всем временам и «общественным формациям». Ну разве не сталкиваемся мы постоянно с «умудренными» старыми сановниками, не один пуд соли съевшими в аппаратных интригах (Фамусов); беспринципными молодыми карьеристами (Молчалин); консервативными вояками-солдафонами с простыми и «решительными» рецептами решения всех проблем (Скалозуб); старушками-сплетницами (и какая разница, где они обсуждают свои «новости»: на великосветском балу или на скамейке у подъезда); в прошлом «лихими парнями», а ныне мужьями-подкаблучниками (Платон Михайлович), у которого теперь «всё рюматизм и головные боли» и т. д. и т. п.

Среди персонажей «Горя от ума» мы видим даже типаж, свойственный, казалось бы, сугубо социалистическому строю: «нужник» (терминология, естественно, не из грибоедовских времен), т. е. «нужный человек», пройдоха, способный добыть какой-нибудь дефицит. Это Загорецкий, доставший сестрам-княгиням «двух арапчонков», а Софье ― билет на некий спектакль:

Позвольте вам вручить, напрасно бы кто взялся

Другой вам услужить, зато

Куда я ни кидался!

В контору — все взято,

К директору — он мне приятель, —

С зарей в шестом часу, и кстати ль!

Уж с вечера никто достать не мог;

К тому, к сему, всех сбил я с ног.

И представляется, что и Чацкий у Грибоедова не столько благородный «герой», противопоставляемый остальной великосветской «массе», а просто один из достаточно распространенных типажей того времени. Ведь отойдя от его «гражданской позиции», в нем можно увидеть немало сугубо отрицательных человеческих черт, которые в нем, пожалуй, и превалируют.

Он крайне высокомерен, презрительно относится практически ко всем окружающим его людям, причём очень любит демонстрировать это за глаза. «Унизить рад, кольнуть; завистлив, горд и зол!» ― говорит о нем один из персонажей. Не зря Софья иронично сравнивает его с тетушкой-сплетницей: «Вот вас бы с тетушкою свесть, Чтоб всех знакомых перечесть».

И как не согласиться с ней, когда она, пусть и уязвленная данной Чацким характеристикой своего любимого Молчалина, спрашивает:

Хочу у вас спросить:

Случалось ли, чтоб вы смеясь? или в печали?

Ошибкою? добро о ком-нибудь сказали?

Хоть не теперь, а в детстве может быть.

Более того, вызванная его поведением сплетня о сумасшествии, оказывается, имеет под собой «генетическую» подоплеку. «По матери пошел, по Анне Алексевне; Покойница с ума сходила восемь раз», ― сообщает Фамусов. К этому можно добавить, что, судя по отдельным фразам Фамусова, Александр Андреевич склонен к мотовству и не к самому разумному управлению своим имуществом.

А главное, какая же «общественная ценность», что «разумное, доброе, вечное» сделал в своей жизни безапелляционно осуждающий всех остальных Александр Андреевич Чацкий? С гражданской службой у него, нужно понимать, не заладилось:

Татьяна Юрьевна рассказывала что-то,

Из Петербурга воротясь,

С министрами про вашу связь,

Потом разрыв...

Судя по разговору с давнишним приятелем Платоном Михайловичем, побыл он и «в полку», но, видать, и там не заладилось, а посему «служить бы рад, прислуживаться тошно».

И скажите, ну разве не попадаются нам сплошь и рядом подобные персонажи, которые нигде не могут прижиться, везде для них всё неправильно, начальство делает всё не так и, понятно, совершенно не ценит их выдающие способности и идеи, способные перевернуть мир (естественно, в правильном направлении)? Частой смене мест и длительному поиску оных (а мы знаем, кто всегда находит причину) весьма способствует не связанный с результатами собственного труда материальный достаток, как правило, исходящий от родственников.

Вот и Чацкий совсем не беден, имеет 300 или 400 душ, позволяющих ему по три года путешествовать «по Европам» и вести великосветский образ жизни. И никаких в тексте намеков, что нахватавшийся самых передовых и либеральных идей, гневно обличающий «язвы крепостничества» Чацкий чем-либо облегчил жизнь своего «имущества» (Евгений Онегин, напомню, «ярем он барщины старинной оброком легким заменил; и раб судьбу благословил»), тем более дал «вольную», что в небольших масштабах, но уже имело место в те времена.

Думаю, доведенным до абсолюта изображением людей психотипа Чацкого в литературе стал Васисуалий Лоханкин: «Сам Васисуалий никогда и нигде не служил (содержала жена. – Авт). Служба помешала бы ему думать о значении русской интеллигенции, к каковой социальной прослойке он причислял и себя. Так что продолжительные думы Лоханкина сводились к приятной и близкой теме: “Васисуалий Лоханкин и его значение”, “Лоханкин и трагедия русского либерализма” и “Лоханкин и его роль в русской революции”. Обо всем этом было легко и покойно думать, разгуливая по комнате в фетровых сапожках, купленных на варварины деньги… С уходом Варвары исчезла бы и материальная база, на которой покоилось благополучие достойнейшего представителя мыслящего человечества».

Из этого «набора тем» легко «реконструировать» политические взгляды Васисуалия, и так мы подходим к одной из ключевых черт Чацких и Лоханкиных всех времен: они, четко выраженные оппозиционеры и революционеры, причины всех своих проблем видят в неправильном мироустройстве.

Как правило, дальше дивана их революционность не распространяется, но только если не начинается «реальный движ», присоединиться к которому, во-первых, «круто» ― отдушина в сером однообразии безделья, а главное, дает надежды сейчас «одним движением» всё поменять, получить страну своих хотелок, в которой Чацким-Лоханкиным будет достойное место (в их понимании, конечно).

Специфика же настоящего момента в том, что их стало слишком много благодаря росту материального благосостояния, увеличению числа людей, особенно молодых, которым не нужно каждодневно думать о «хлебе насущном», а также общему уровню образования (вот оно, настоящее «Горе от ума»), когда «средние знания», которые школа и вузы дают практически каждому, достаточны, чтобы опять-таки жизненные интересы не ограничивались простым выживанием, присутствовала тяга к «высоким материям», но недостаточны для истинного понимания закономерностей и механизмов развития любого общества. «Альтернатива» уже писала подробно об этом («Полуобразованщина»).

И их достаточно много, чтобы стать «социальной базой» всех «майданов», орудием в руках умелых кукловодов, благо Интернет и соцсети дают невиданные ранее возможности манипулирования массами (а также почувствовать себя «борцом», не вставая с дивана).

Но вернемся к их исторической предтече, непосредственно Чацкому и его литературному отцу. Безусловно, Грибоедов вложил в уста Чацкого многие свои мысли и, более того, на ассоциации с автором указывает созвучие имен и отчеств (Александр Андреевич и Александр Сергеевич) и польская фамилия главного героя «Горе от ума» (род Грибоедова имел польские корни, а фамилия представляет собой своеобразный перевод фамилии Гржибовский).

Но это не «самоописание», а скорее «самошарж». Ведь главное отличие Чацкого от Грибоедова в том, что последний «служил» практически беспрерывно, с самых юных лет: сначала по военной, потом по дипломатической линии, причем данная его служба проходила в «горячих точках» на Кавказе, связана была с немалым риском и закончилась, как известно, гибелью.

Служил стране, при всем своем оппозиционном настрое, а декабристов охарактеризовал как «сто прапорщиков», желающих «изменить весь государственный быт в России». К слову, и в «Горе от ума», написанном еще до восстания декабристов, ничтожнейший Репетилов приглашает Чацкого:

У нас есть общество, и тайные собранья,

По четвергам. Секретнейший союз...

Образ Репетилова, пожалуй, наиболее всего показывает отношение Грибоедова к революционерам (воспользуюсь найденным в Сети анализом): «Он дурак и смешон. Наш герой не умеет вести правильную беседу, перескакивает с темы на тему. Это либерал, которого не устраивает положение в обществе, да и в стране в целом.

Как и многие его современники, Репетилов мечтал об успешной карьере. Для достижения цели выбрал легкий путь: породнился со знатным и богатым родом. Став зятем известного чиновника, он забыл о всех тяготах жизни. Время и статус позволяют ему тратить свою жизнь в развлечениях на званых ужинах и за игрой в карты…

Появление на балу старого приятеля Чацкого, которым и является Репетилов, сопровождается шумной болтовней “ни о чем”. Будучи любезным со всеми гостями, он за короткое время умудряется показать всю никчемность своей жизни. Автор “рисует” героя как типичного представителя общества, в котором хотят глобальных изменений, но чужими руками. Главное ― ничего не делать для этого самому. Но порассуждать о проблемах любят».

Отношения декабристов и Грибоедова ― отдельная тема. После восстания он был арестован, однако следствие не смогло найти доказательств его принадлежности к тайному обществу, хотя некоторые арестованные дали на него показания. Так как доказать его участие в заговоре не удалось, а сам он категорически отрицал свою к нему причастность, его по высочайшему повелению освободили из-под ареста с «очистительным аттестатом», повышением в следующий чин и выдачей «не в зачёт» годового жалования.

Скорей всего, Грибоедов знал о замыслах будущих декабристов, к которым отказался присоединиться, в то же время из соображений чести не сообщил «куда следует». Ну и император проявил понимание, да и нежелание терять для государства талантливого деятеля и патриота наверняка сыграло роль в монаршей милости.

В заключение же, обращаясь к нынешним временам, остается только помечтать, чтобы «Репетиловы» не могли влиять ни на что, а «Чацкие» (ведь он действительно небесталанен, к тому же патриот, негативно оценивает всякое «низкопоклонство») становились «Грибоедовыми».

Дмитрий Славский,