Итоги недавнего саммита Европейского совета — соглашения по поводу бюджета ЕС, многолетнего финансового плана и фонда восстановления — правящая польская партия «Право и Справедливость» (PiS) записывает на свой счет. Чисто арифметически основания так делать у нее есть. Как заявил премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий, его страна «получит около 125 миллиардов евро в виде прямых субсидий — это сумма, которой никогда не было». Он также добавил, что вместе с кредитами общий взнос составит примерно 160 миллиардов евро. Но почему же тогда некоторые польские политики, на политическом фланге находящиеся правее PiS, заявляют, что «мы имеем дело с величайшей катастрофой со времен Лиссабонского договора»?
Когда «Право и Справедливость» пришла к победе на парламентских выборах осенью 2015 года, ее ключевым месседжем являлся тезис о восстановлении суверенитета Польши. Вопрос в том, что подразумевалось под этим. Польша уже много лет являлась членом Европейского союза, что предполагало сознательное самоограничения действий Варшавы. Настоящим восстановлением суверенитета стали бы действия по типу Brexit. Как ни относись к нему, но именно британцы, выйдя из ЕС, по-настоящему показали, что идут своим путем и намерены действовать независимо от того, чего там придумают и решат на континенте. PiS ничего подобного не предлагала. Поэтому ее дальнейшие шаги выглядели, во-первых, внутренней политической борьбой с силой, ранее формировавшей правительство, то есть с «Гражданской платформой» (РО). А во-вторых, намерением сохранить в максимальной степени дотации Евросоюза в ситуации, когда Польша приближалась к показателям, переводящим ее из разряда реципиентов в разряд доноров.
Сделать Варшаве это было бы непросто, но «помогла» пандемия коронавируса. Она ударила по экономике всех европейских стран, что заставило сойти с прежней позиции прежде скуповатую Германию. Берлин осознал, что без вложений в Европу он не сможет зарабатывать на ней, как прежде. И это в определенной степени перевело даже не на второй, а на третий план былые идеологические разногласия, которые можно сознательно поднимать наверх в сытые годы, но до которых нет дела в годы голодные. Парадокс в том, что Польша — по крайней мере, такие заявления делали сами ее лидеры — лучше многих пережила экономический спад, вызванный пандемией коронавируса. За что же тогда и почему ей перечислили такие внушительные безвозмездные экономические субсидии? Некоторые эксперты считают, что Германия сознательно пошла на это, понимая, что часть этих средств вернется в немецкий дом обратно в силу тесной взаимосвязи экономики двух стран. Это так, однако, видимо, не только в этом дело.
Пока Польша будет переваривать 160 миллиардов евро, ее саму будет нежно обволакивать и переваривать Евросоюз. Он находится на пути трансформации, наращивая сложную сеть налогового-финансовой кровеносной системы. Без общих денег и их перераспределения можно оставаться конфедерацией со слабыми связями. Когда они становятся ключевым фактором, как сейчас, интеграция переходит на новый уровень. Европейский союз начинает поступательный процесс преобразования в Европейскую федерацию. На это намекают многие немецкие издания, говорящие, что настоящими победителями прошедшего саммита Европейского совета стали Германия и Франция, канцлер Ангела Меркель и президент Эммануэль Макрон, которые смогли не просто договориться, но и довести договоренности до конца. Хотя в Варшаве и Будапеште правящие партии и заявлют, что им удалось отбить связку выделения трансфертов с принципом соблюдения «верховенства права».
Это формальное условие, на самом деле могли придумать вместо него что угодно другое. И пусть предложенная ныне конструкция выглядит запутанной, а ее применение пока что смотрится мало реальным. Сейчас это не важно. Идеология уступила место задаче построения жесткого скелета будущей Европейской федерации, чтобы потом вернуться на свое прежнее место. Судя по всему, для Польши подобное означает, что в ближайшие годы ЕС продолжит, конечно, на словах критиковать «Право и Справедливость» за ее «консерватизм», «гомофобию», «авторитаризм» и прочие мало значащие для реальной политики всплески, дожидаясь, пока Польша привыкнет к сытой жизни, чтобы PiS могла отрапортовать полякам о выполнении обещания «догнать Запад». Тогда уже Варшаве самой не захочется искать какие-либо альтернативные геополитические варианты. Тогда ей незачем будет думать о движении на восток. За нее подумают другие и решат, куда отойдет Украина, а куда Белоруссия, и как Европе вести дела с Россией.
В этом году Польша отмечает «Битву под Варшавой — 1920». Объявлено о начале широких празднеств. Сто лет назад это столкновение советских и польских войск прошло в рамках большой войны за передел наследства и беспорядка, оставленного Брестским миром, который нынешние статусные историки в Польше считают немецкой попыткой урезать не только бывшую Российскую империю и запереть ее на Востоке, но и ударом по амбициям восстановившей независимость Речи Посполитой. В Варшаве «чудо на Висле» сегодня постараются позиционировать как «спасение Европы от большевиков» с прицелом на нынешнюю Москву. Но складывается впечатление, что впереди нас ждет ситуация, когда уже ЕС будет «спасать» Россию от Польши.
Стремидловский Станислав