Похоже, что с приближением ноябрьских выборов и ужесточением внутреннего цейтнота, в котором оказался американский президент Дональд Трамп в связи с эпидемией и расовыми волнениями, сам он уже не горит желанием ужесточать противостояние с Китаем. Не до этого. И потому передает инициативу в руки госсекретаря Майка Помпео, который с постоянством, достойным лучшего применения, продолжает нагнетать напряженность, извлекая на свет всё новые и новые сюжеты и превращая их в темы актуальной полемики. Только на днях, подвергнув жесткой критике решение Пекина и Брюсселя активизировать работу над новым двусторонним инвестиционным соглашением, шеф вашингтонской дипломатии обрушился на Китай в связи с вступлением в силу закона о национальной безопасности в Гонконге (Сянгане). При этом Помпео «деликатно» обошел нюансы, связанные с американским и европейским, преимущественно британским, вмешательством в дела автономии на стороне организаторов беспорядков и дестабилизации, которых в этом деле не раз ловили за руку. И вот новый «информационный повод»: на этот раз Помпео возмутился поведением Китая в Южно-Китайском море (ЮКМ), где у Поднебесной имеются споры с соседями вокруг ряда островов и расположенных вокруг них месторождений природных ресурсов.
Назвав претензии КНР на эти территории безосновательными и «совершенно незаконными», госсекретарь обвинил Пекин в проведении многосторонней кампании по запугиванию конкурентов. В том же, что касается полезных ископаемых, забыв о 200-мильной зоне территориальных вод, установленной Конвенцией ООН по морскому праву (1982 г.), Помпео потребовал, чтобы Китай ограничил «притязания» своей береговой линией. Не везде, но «в большинстве частей ЮКМ». По мнению госсекретаря, ссылающегося также на одностороннее решение Постоянного арбитражного суда в Гааге, вынесенного в 2016 году по иску Филиппин, политика Пекина угрожает суверенным правам стран Юго-Восточной Азии (ЮВА), а также — это особенно важно, ниже разберем, почему — «поддержанию свободы судоходства в соответствии с международным правом». Между строк сквозит сильное беспокойство и даже раздражение Вашингтона осуществляемой с 2013 года практикой закрепления Китая в ЮКМ с помощью возведения искусственных островов, на части которых создается аэродромная инфраструктура, пригодная для военных целей. Ранее, рассуждая на эти темы, американские официальные лица уже использовали применительно к ЮКМ, а также к Восточно-Китайскому морю (ВКМ) риторику в стиле приписывания Пекину стремления превратить их во «внутренние акватории» (между делом отметим, что когда Вашингтон начинает апеллировать к международному праву, в памяти сразу же оживает перечень международных организаций и договоров, которые США в последние годы разорвали в одностороннем порядке).
Прежде всего, о каких именно территориях идет речь? В ЮКМ их три: Парасельские острова, архипелаг Спратли и риф Скарборо (китайские наименования Сиша, Наньша и Хуанъянь); еще один спорный вопрос, уже с Японией, — архипелаг Сенкаку (по-китайски Дяоюйдао), который находится в ВКМ. В ЮКМ в споре с Китаем участвуют Филиппины, Вьетнам, Малайзия и Бруней. Ну и между двумя морями — главный «возмутитель регионального спокойствия» в отношениях США и КНР и еще один участник территориальных противоречий в ЮКМ — Тайвань, который США, признающие принцип «одного Китая», формально считают его частью. А фактически ведут в отношении острова даже не двусмысленную, а однозначную политику, направленную на закрепление его отторжения от Китая и превращения в военную базу — свою или «дружественного» режима — против континентального правительства.
Прежде чем углубиться в разбор вопроса и места США в регионе, весьма далеко отстоящем от американских берегов, укрытом от океана «первой линией» островов, которые с точки зрения физической географии превращают моря в часть континентального шельфа, проведем параллели, призванные облегчить задачу понимания ситуации российскому читателю.
Все мы хорошо знаем, что всё более активно и наступательно США ведут себя и у российских берегов. В частности, Вашингтон выступает за придание «международного» статуса Северному морскому пути (СМП), который, по мере повышения среднегодовой температуры и увеличения продолжительности навигационного периода, становится всё более привлекательным как кратчайший путь международного транспортного и грузового транзита из Европы на Дальний Восток. Аргументы Москвы о том, что акватория, по которой пролегает СМП, является продолжением континентального арктического шельфа нашей страны, американские «стратеги» к сведению не принимают. В полном соответствии с собственными представлениями о пресловутой «американской исключительности» и экстерриториальности мнения США, уступать которому будто бы обязаны все вокруг. В СМИ уже обсуждались «грандиозные» планы кратно нарастить ледокольный флот, в количестве и качестве которого США отстают от России на многие десятилетия, чтобы ликвидировать это отставание и предъявить «материальные» аргументы на свою арктическую долю. И надо понимать, что вслед за ледоколами и торговыми судами в целях их сопровождения и под его ширмой в Арктике, вблизи российских берегов, неминуемо появятся и корабли американских ВМС, что создаст угрозу уже не экономической, а военной безопасности нашей страны.
Точно так же дело обстоит и в ЮКМ. И в ВКМ, о котором Помпео пока не говорил, но это только пока. С той лишь разницей, что, в отличие от СМП, на шельфе этих акваторий пересекаются территориальные воды и интересы нескольких государств. Это важно, но куда важнее другое: США в этом списке нет; формально они — не «заинтересованная» сторона. Поэтому в противостоянии с Китаем Вашингтону приходится апеллировать к «лукавым» аргументам, имеющим отношение к национальной безопасности самих США не большее, чем упомянутый СМП.
Но поскольку мы убедились, что вслед за экономической составляющей американской экспансии следует и военная, самое время вспомнить о дислоцированном в дальневосточном регионе 7-м флоте ВМС США. Имея в виду, что в его боевом составе, между прочим, по крайней мере в настоящий момент, находятся сразу три полноценных АУГ — авианосных ударных группы. Эта тема в целом уже раскрывалась раньше, поэтому коротко напомним, что это — прямая угроза очень протяженному и весьма проблемному для защиты и обороны побережью КНР, на территории которого расположены крупнейшие политические и промышленные центры страны, а также проживает более половины ее населения. А теперь представим себе, что китайский авианосец появился в зоне досягаемости палубной авиации, например, от Вашингтона, Нью-Йорка, Филадельфии, Бостона или Сан-Франциско. Или если бы китайские корабли, как у себя под боком, бороздили бы северную Атлантику, например между островами Ньюфаундленд и Гренландия, как это регулярно проделывают американские, устраивая проходы через Тайваньский пролив. Как бы на это отреагировали в Белом доме? В Пентагоне? В НОРАД и НАТО? Понятно как, и эта предсказуемость — наглядная иллюстрация принципа двойных стандартов, к которому США прибегают в оценке собственных действий и действий стран, которые они считают экономическими конкурентами и потенциальными военными противниками.
Но и это не все. Если СМП для России — важная, но не основная транспортная артерия между ЕТР и Дальним Востоком, то для Китая ЮКМ имеет намного более важное значение. Это единственный маршрут транспортировки жизненно важной импортной продукции КНР; через него проходит до 60% всего объема, который Китай получает в ходе международной торговли, в том числе до 80% энергоресурсов, которые перевозятся из зоны Персидского залива. И мощь 7-го американского флота, представляющего собой основную военную силу в регионе, позволяет контролировать этот маршрут, даже не угрожая Пекину перекрытием, скажем, Малаккского пролива, выводящего прямо в ЮКМ из Индийского океана, но вынуждая китайскую сторону постоянно иметь в виду такую угрозу в случае военно-политической эскалации. Это тем более показательно, что любые попытки диверсификации импортных путей, например через построенный с китайским участием пакистанский порт Гвадар «по эту сторону» пролива, США бесцеремонно «отшибают», создавая или поддерживая в соседних странах очаги политической нестабильности и внутренних конфликтов.
С пониманием того, что недовольство, высказанное Китаю Помпео, связано, мягко говоря, со своеобразным представлением в США о «свободе судоходства», отметим также, что этот тезис является калькой с одного из «Четырнадцати пунктов» (или «принципов») президента Вудро Вильсона, обнародованных еще более столетия назад, в январе 1918 года, вскоре после окончания Первой мировой войны. Смысл и суть этого принципа в том, чтобы США имели «международно признанное» право передвигаться по океанам и морям в любых регионах и направлениях, и никто им не мог предъявить претензий с правовой точки зрения. Что же касается других стран, то подобные «претензии», только сверстанные не по закону, а по политическим «понятиям», прикрытые частными предлогами и экстерриториальной «исключительностью», США всегда могут им предъявить, подкрепив собственной, многократно превосходящей военно-морской мощью. Именно такой «американоцентричный» порядок на морях в мире сложился после распада СССР. Вашингтон он устраивает, и США не терпят на него посягательств. Даже, повторим это, если речь идет об акваториях, удаленных от американских берегов и приближенных к побережью стран, интересы и безопасность которых такой порядок ущемляет.
Другая сторона этой проблемы — действительная ситуация в отношениях стран, ведущих упомянутые территориальные споры. Практически все они, за исключением самого Китая, а также Тайваня, принадлежат к объединению АСЕАН. Специалисты выделяют в нем три группы, две из которых не участвуют в спорах, а в третьей наблюдаются разные подходы к их разрешению. В частности, с одной стороны, переговоры, ведущиеся с Китаем по островным вопросам и окружающей их акватории, не носят тупикового характера и нередко используются для поддержания диалога и развития с Поднебесной взаимовыгодных отношений. С другой стороны, страны АСЕАН, вовлеченные в споры, хорошо понимают, что размен «шила на мыло» ничего не даст, поэтому сторонятся от вовлечения в свои споры с Китаем третьих стран, прежде всего США. В этом их убеждает то, что эскалация конфликта в ЮКМ после спокойных 2000-х годов произошла практически одновременно с «возвращением США в АТР», провозглашенным в 2010—2011 годах при Бараке Обаме. Другой аргумент против принятия «помощи» США — американские претензии на посредничество, которые сразу же были отклонены Пекином. Причем чем сильнее становится Китай, тем больше участники АСЕАН опасаются стать заложником его регионального противостояния с США. Яркий пример — Филиппины, власти которых при президенте Родриго Дутерте, несмотря на участие в споре за архипелаг Спратли (по факту контролируемый Вьетнамом), сблизились с КНР и «попросили» со своих островов американский воинский контингент.
Для того, чтобы ввести диалог по территориям в цивилизованное русло, в 2002 году между АСЕАН и Китаем была подписана Пномпеньская декларация поведения в ЮКМ. После того, как она не оправдала возложенных на нее надежд, начался процесс разработки так называемого Кодекса поведения в ЮКМ, первые упоминания о котором в документах самой «десятки» датированы еще 1992 годом.
В настоящее время переговоры по Кодексу по-прежнему идут, но единства по всем вопросам не достигнуто не только между сторонами, но и внутри АСЕАН. В условиях, когда диалог затягивается и приобретает многосторонний характер, стороны в сентябре 2016 года придали ему официальный статус. И подписали на 25-м юбилейном саммите Китай-АСЕАН не только совместное заявление, но и документ со сложным названием «Общее совместное заявление о применении на территории ЮКМ Кодекса поведения при незапланированных контактах на море». Если не детализировать, то по сути это парафирование общих принципов на время дальнейшей работы над итоговым текстом. США не раз вмешивались в этот процесс, но безрезультатно. Квинтэссенцией противоречий стал прошлогодний саммит АСЕАН в Бангкоке, куда Вашингтон прислал третьеразряздную, с точки зрения участников, фигуру президентского советника по вопросам национальной безопасности Роберта О’Брайена. Большинство лидеров «десятки» просто не явились на встречу с ним. А эпидемия коронавируса подвесила, по-видимому, надолго, привезенную О’Брайеном инициативу Трампа провести в Вашингтоне двусторонний саммит США-АСЕАН по примеру китайско-асеановского.
Учитывая все эти обстоятельства, не вызывает сомнений, что нынешнее дипломатическое наступление Помпео на Китай адресовано не только ему, но и участникам АСЕАН — в расчете на то, чтобы спровоцировать между участниками переговоров по Кодексу дополнительные разногласия. Это понимается и в Пекине. В ответном заявлении МИД КНР обстановка в регионе характеризуется как «мирная, стабильная, продолжающая меняться в лучшую сторону». При этом констатируется, что «Китай придерживается политики урегулирования споров путем переговоров и совещаний с имеющими к этому непосредственное отношение государствами», в то время как «США не являются страной, напрямую вовлеченной в данные споры, однако продолжают вмешиваться в этот вопрос».
Представляется, что до президентских выборов в ноябре американский Госдеп и его шеф еще не раз спровоцируют витки двусторонней напряженности. Это не столько инерция, сколько предвыборная логика, не терпящая резких изменений заявленной позиции, чтобы не получить обвинений в «конъюнктуре». Перепоручив конфронтацию с Китаем госсекретарю, Трамп взял паузу до выборов, которые если выиграет и сохранит за собой Белый дом, то использует эту победу для анализа и уточнения многих внешнеполитических позиций. Не исключено, что и этой. Если же Трамп выборы проиграет, то политика США в регионе также претерпит существенные изменения. И поскольку в постоянном ужесточении китайско-американского противостояния ведущая роль всё больше начинает принадлежать стратегии, а «моментом истины» в этом вопросе остается 3 ноября, то, тщательно отслеживая динамику, с окончательными выводами торопиться всё же не стоит.