Ржевская битва, это вот то самое, про которое современные власовцы любят приговаривать «трупами закидали». Мол, кровавая мельница, в жернова которой, безжалостные советские генералы, сотнями тысяч бросали солдат и офицеров, обрекая их на неминуемую смерть. Тем более, что итог этой битвы не столь громкий, как у битвы под Москвой, Сталинграда, или Курска. Не было масштабного разгрома врага и стратегический успех этой битвы, на первый взгляд, более чем скромный. Ну просто идеальный вариант для разоблачения, «официозной лжи о войне». Только есть одна проблема — никакой лжи на самом деле не было и нет
Никто и никогда не молчал про Ржев. Всем было известно, что это один из самых страшных и кровавых эпизодов Великой Отечественной. О Ржеве есть воспоминания ветеранов, о Ржеве писали поэты и писатели. Но само название Ржев, произносимое к контексте Великой Отечественной, всегда вызывало в ответ звенящую тишину. Нет, не от стыда. Стыда тут никакого нет. От боли. Не хочу рассыпаться в пафосных выражениях. Считайте, что эта звенящая тишина, была просто минутой молчания, необъявленной, добровольной и предельно искренней.
Да, под Ржевом, наша страна закидала врага трупами. Просто потому, что иначе было нельзя. В первую очередь, это понимали те, кто шёл в атаку на немецкие укрепления. По неудобной местности, на пулемёты, под артиллерийским огнём, под постоянными бомбёжками люфтваффе. Шли, зная что почти гарантированно останутся на этих полях. Шли, практически по телам своих товарищей, которые ходили в такие же атаки до них. В какой-то мере, Ржев является одним из главных символов той войны, символом подвига солдат и офицеров Красной Армии. И особого выбора у них, чтобы не «закидывать врага трупами», не было.
Выбор был у других. Например у французов. Они никого трупами не закидывали. Спокойненько сдались и жили в оккупации. Жили, можно сказать, что даже неплохо. Вино и сыр в наличии, а многие женщины были в восторге от подтянутых и бравых немецких офицеров. А уж если в форме СС — вообще огонь. Зато, французы сохранили Париж. Прекрасный город с древней архитектурой, остался практически нетронутым войной. У французов был выбор — либо сопротивляться и закидывать врага трупами, либо сдаться и спокойно и терпеливо ждать, пока их освободят.
Выбор был у союзников — в первую очередь у США и Великобритании. Во-первых, тем же США напрямую никто не угрожал, а вторжение в Великобританию, стало невозможным 22 июня 1941 года. Злые языки поговаривают, что Уинстон Черчилль даже облегчённо вздохнул. Союзникам, тоже не надо было особо закидывать трупами врага. Зачем, если есть русские? Лучше уж подождать, как всё пойдёт, а там — видно будет. И вот когда стало отчётливо видно, что германская военная машина сломана и у неё осталась только одна, задняя скорость, можно было начать победоносное наступление на Западном фронте. Чтобы спустя 75 лет объявить о том, что США и Великобритания, героическими усилиями уничтожили самое страшное зло на земле. А СССР так, мимо проходил.
Выбор был у всех. Лечь под врага, подождать, потерпеть, чтобы восстать в мае 1945 года, либо воевать на стороне Германии, а после того, как пришла Красная Армия, обратить своё оружие против Гитлера и войти в число победителей. Можно было выждать, когда основные силы Гитлера, превратятся в прах из-за того, что на Восточном фронте их закидывают трупами дикие русские варвары. У всех была масса вариантов и у всех был выбор.
Выбора не было только у Советского Союза. Только драться. С самой сильной армией в истории человечества, в которую входили и те, у которых был выбор, с силой, на которую работала вся Европа, ковала ей оружие, поставляла солдат, кормила, одевала и обувала. Альтернативой драке было полное уничтожение и забвение в истории. И такое, не грозило больше никому. Ну разве что Польше.
И поэтому, был Ржев. Страшный, кровавый Ржев. Поля, усыпанные телами солдат и офицеров Красной Армии, которые сознательно шли на смерть, зная, что у и них и у их Родины нет иного выбора. И тут, никто и никогда не скажет проще и пронзительнее Твардовского:
И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — Спасена.