Миф о захвате китайцами российского Дальнего Востока

Миф о захвате китайцами российского Дальнего Востока

В действительности, китайское присутствие в Сибири и на Дальнем Востоке  не  растет, а  сокращается.

By Xiaochen Su  June 19, 2019

"Китайцы вторгаются в Россию не танками, а чемоданами", - Stratfor  начал свою оценку присутствия "чайнизов" в России со ссылки  на  слова тогдашнего главы  российской пограничной службы. Это пугающее  заявление  2000 года все еще повторяют сегодня, особенно в Сибири и на российском Дальнем Востоке, двух малонаселенных восточных регионах России.

Недавняя статья в  Asia Times помогает суммировать  некоторые местные  тревоги по  поводу  якобы массового  притока  китайцев в эти  регионы. В статье говорится о том, как  все более заметное присутствие китайского бизнеса и туристов, часто нарушающих давно сложившиеся местные социально-экономические нормы, вызвало у  местного  населения опасения по поводу демографического вторжения в  обезлюживающиеся  восточные  регионы России гостей  из северо-восточного Китая с населением в 20 раз больше. Негативное освещение китайского присутствия в российских СМИ только помогло закрепить "китайскую угрозу". И эта угроза еще больше усугубляется убежденностью в том, что китайским националистам по-прежнему горько, что два столетия назад регион был уступлен царской России династией Цин по  унизительному неравноправному договору.

Мое кандидатское диссертационное исследование, посвященное присутствию общин китайских  мигрантов на российском Дальнем Востоке, показывает, что некоторая настороженность  совершенно оправдана. По оценкам некоторых ученых, численность китайского населения  на Дальнем Востоке России, в котором проживает чуть более 4 миллионов человек, в начале 1990-х годов, когда распад Советского Союза спровоцировал ослабление  регулирования пересечения границ, превысила 200 000  человек. Выезды на оптовые рынки Владивостока и Хабаровска, основных городов региона, также показывают доминирование китайских поставщиков и ритейлеров  различных товаров - от овощей и игрушек до автозапчастей и мебели.

Тем не менее, если копнуть немного глубже,  вы  обнаружите  что  китайское присутствие в регионе  сокращается

Одна из причин - усиление регулирования российскими властями. Китайские торговцы на оптовых рынках говорят о большем количестве посещений со стороны полиции и других сотрудников правоохранительных органов с последующими штрафами за предполагаемые "нарушения". В сочетании с ростом расходов, связанных с продлением ежегодных деловых виз и импортных тарифов, такие штрафы в последние годы значительно повысили стоимость ведения бизнеса. Более того, те же частные, мелкие трейдеры оказались полностью отрезанными от наиболее прибыльных сделок с  огромными  неиспользуемыми природными  ресурсами  российского Дальнего Востока, которые почти исключительно заключаются китайскими государственными фирмами в сотрудничестве с политически связанными российскими олигархами.

Трудности, с которыми сталкиваются китайские трейдеры, в некотором смысле преднамеренно создаются  руководителями высшего уровня в Москве. Полностью осознавая китайское экономическое доминирование на российском Дальнем Востоке, Кремль пытается диверсифицировать входящие в регион иностранные инвестиции. Восточный экономический форум, проходящий ежегодно с 2015 года во Владивостоке, частично призван стать площадкой для привлечения иностранных инвесторов, особенно из Японии и Южной Кореи, для вытеснения китайцев с российского Дальнего Востока. На низовом уровне растущее присутствие корейских туристов и вьетнамских торговцев в основных городах региона свидетельствует о, по крайней мере, некотором успехе стратегии диверсификации.

Но, пожалуй, самым большим фактором, который предсказывает сокращение китайского присутствия в будущем, является тяжелое экономическое положение на российском Дальнем Востоке. На вопрос об их бизнесе китайские трейдеры в регионе единодушно заявляют, что за последние несколько лет он стал менее прибыльным, ссылаясь на снижение покупательной способности местных потребителей в качестве основной причины. Более конкретно, они указывают, что с 2014 года  российский рубль потерял половину стоимости по отношению к доллару, сделав товары, импортируемые из Китая, более дорогими для местных жителей, страдающих от стагнации номинальных зарплат. В сочетании с продолжающейся депопуляцией местная потребительская база быстро сокращается, с незначительными перспективами устойчивого восстановления в будущем. Прибыли  падают  и  все трейдеры упоминают о многих  своих  коллегах, закрывших  магазины и покинувших  Россию навсегда, и  о  все  меньшем  числе новичков  заменяющих их.

Сложные условия для китайских деловых людей отражаются в убыли китайского населения на российском Дальнем Востоке. Хотя окончательные цифры отсутствуют, по оценкам местных российских ученых, общее число жителей Китая в регионе сегодня сократилось и  составляет не более чем  70 000 человек. Эти ученые отмечают, что по мере того, как китайские доходы продолжают расти по сравнению с русскими, "китайское присутствие в регионе станет более" временным ", состоящим в основном из краткосрочных туристов и студентов, надеющихся совершить разовую  сделку, а не долгосрочных трейдеров, ищущих прибыль.

Реальность китайской общины на российском Дальнем Востоке далека от того, как ее изображают в российских СМИ и травят психику российской широкой публики. Учитывая государственное китайско-российское стратегическое партнерство в последние годы, можно предвидеть, что несколько громких китайских инвестиций в Сибирь и Дальний Восток России продолжат существовать. И, несомненно, некоторые из этих инвестиций вызовут местное недовольство, как и поведение китайских туристов в регионе. Однако общая тенденция к снижению китайского бизнеса на российском Дальнем Востоке показывает, что вера в то, что китайское присутствие в регионах отныне будет только увеличиваться, основана на предположениях и мифах с небольшим количеством эмпирических доказательств.

 Xiaochen Su (Сяочэнь Су) - кандидат наук работающий в Токийском университете, специализирующийся на вопросах иммиграции. Ранее работал в Восточной Африке, на  Тайване, в Южной Корее и Юго-Восточной Азии.