Тридцать лет незалежности бывших республик бывшего СССР подарили нам много исписанной бумаги, много людей, которые могут сочинительствовать и публиковаться, но малое количество литературных героев. Возможно, Борис Акунин (Г. Ш. Чхартишвили) и не является самым популярным писателем последних десятилетий, но вот то, что он создал самый популярный литературно-театрально-киношный русский образ на территории нашей бывшей Родины, сомнений не вызывает. Эраст Петрович Фандорин, 1856–1920, манерный аристократ, детектив, очень умный, сильный и красивый. Ему несказанно везет, но при этом он умудряется проиграть почти всё, что возможно проиграть по ходу сюжета. Однако он всегда выходит сухим из воды и еще с видом, что все ему должны, что победа/победы, по сути, х…рня! Главное ― не поступаться принципами своего чистоплюйства и почаще пихать к месту и нет свое благородство.
Причина популярности этого образа очень проста. Это отражение среды, которая пыталась в лихие девяностые найти образ героя, чтобы за него зацепиться и выжить. Вот господин Чхартишвили его и создал. (Точнее, слепил такой, какой нужен толпе, и даже сам описал этот процесс.) Фандорин может все потерять и выжить. Быть вне общества, над игрой. Он учит, как справиться с потерями, которые или его не касаются, или он не может их предотвратить, или считает, что их решение не соответствует его представлению о благородстве. Он полная невозмутимость Джека.
Люди как раз это и искали. Нельзя болеть за что-то, что ты не можешь исправить. Это как нет смысла упрекать рядового солдата за то, что он не отстоял город и горожанку, переходящую вместе с городом из рук в руки в качестве жертвы сексуального насилия. Это следствия. А люди вынуждены были их принимать и выживать. Вот и Фандорин тоже выживал. Сначала без отца и матери, потом без любимой, потом без государства, потом без службы этому государству и в конце концов уже без Родины, когда Империя канула в лету.
В фильме «День радио» трагизм такого положения показан сценой с поиском пуговицы. У Акунина же растянуто на 16 книг плюс несколько, которые опосредованно имеют отношение к нашему герою. И неудивительно, что автор вынужден был менять стили. Такой длительный плач Ярославны иначе не вынести. Подобные допуски и облегчения принятия проигрышей видны и в других его произведениях: цикл «Смерть на брудершафт» и книга «Шпионский роман», ― где царско-красный Фандорин (Романов/Октябрьский) так же безбожно лохается, проигрывает войны, но ничего, бабы еще нарожают.
Особенность книг именно о Фандорине заключается в том, что они усваиваются, когда эмоциональное состояние читателя гораздо хуже того, что происходит с главным героем. По сути, автор сокращает все великолепие пейзажа: от того, который хочется вдохнуть полной грудью, до вида из окошечка тюремной камеры. И мы умилительно радуемся пролетевшей мимо птичке. А принимая такое ущербное восприятие мира, читатель с легкостью примет и, так сказать, «заимствование» «автором» и мест действия, и образов, и линий поведения. Но ничего, пипл хавает и платит деньги, а молодой пипл вряд ли даже догадывается о самом факте таких заимствований, а даже если и догадывается, то воспринимает это, как если бы старую популярную локацию перенесли в новый «мод», и даже радуется узнаваемым березам.
Скорее всего, писатель, создавая своего Фандорина, планировал не ограничиваться только лишь русским либеральным миром, а хотел перенести его и на западные рельсы, подать его белому европейцу, который точно так же может страдать от потери опоры. Для европейцев других рас и американцев эти мерехлюндии вряд ли сработали бы, но их можно очаровать примитивной простотой, лубочностью и оригинальным альтернативно-сказочным взглядом на Россию конца XIX ― начала XX века. Учитывая то, что Фандорин при хорошей обработке, направленной на вечно изменяющиеся потребности публики, что продемонстрировали сериал и два фильма, может быть прекрасным образом на экране, предположим, что автор имел шанс на проникновение в западную культуру.
Но Г. Ш. Чхартишвили опередил время. В момент написания Запад плавал в жире, и страдающих людей там было мало. Также автор решил не учитывать то, что популяризация на Западе любого нового русского образа опасна, будь он либеральный или красный. Запад тратит колоссальную энергию на дискредитацию популярной русской классики, вкладывая огромные силы и средства в негритянско-гомосексуальные постановки и одновременно вживляя своему потребителю неверие этим постановкам по Станиславскому. А тут новый образ, новая борьба, направленная на его низложение. Зачем? Для их власти любой русский герой ― это заявление претензии на то, что русские могут быть героями, что русские что-то могут, что русские могут иметь историческое и культурное наследие. Сегодня же, учитывая то, что Запад, пропуская удары со всех сторон, пока держится на ногах, но рискует попасть в ситуацию бега по весеннему льду, образ Фандорина может стать хорошим ориентиром для потерявшихся бюргеров и ситуайенов.
Следует заметить, что Запад и сам в состоянии создавать своих фандориных, таких, например, как в фильме Ридли Скотта «Царство Небесное», когда Билиан 2-й Ибелин (Орландо Блум) ради своего шляхетского гонора, ради своего самолюбия отказывается от «навязываемой» ему процедуры и получения любимой женщины и Иерусалимского королевства. Мало того, этому дебилу почти прямо говорят, чем этот отказ может окончиться. Но главному герою пофиг все погибшие люди, растраченные ресурсы, вера, да и любимая женщина, по сути, тоже пофиг по сравнению с собой любимым. Рафинированный эгоизм в кубе. И гигантское высокомерие. Такое, что даже высокомерие Грейс Маргарет Миллиган (Николь Кидман) из «Догвилля» Ларса фон Триера нервно курит в сторонке.
И тут переходим к общим признакам фандоринщины. Это глобальное возвышение самого себя над системой взаимоотношений в том или ином обществе. Такое возвышение всегда обеспечивала толпа, заплатив герою олимпом за то, что он умеет воевать, писать стихи или грабить банки. Но ежели герой просто сам себя ставит выше других, то это считается необоснованным и вызывает как минимум смех из-за глупости главного героя.
Заметьте, это есть даже у киношных героев «Марвела». Несмотря на их индивидуальность и суперсилы, почти в каждом фильме присутствует нить, что супергерои являются частью общества, пусть и специфической, служат обществу и их возвышение, популярность ― это плата от общества, которую они принимают. В противном случае такой герой-выскочка (обычно злодей, который любит классику, поэзию, архитектуру и т. д. а-ля Фандорин, или крайний изгой по типу Джокера) уничтожается.
Интересно отношение Фандорина к власти. Фандорин выше всего, что с ней связано. Но скорее всего, это вынужденная мера, так как власть ― это не только права, но и обязательства, самое жесткое ― властные обязательства. Это насилие над собой, и потом это насилие передается на объекты власти, а это противоречит эгоизму главного героя. А выпячивание утончённости, манер и благородства ― того, что делает невозможным управлять другими, это, скорее всего, маскировочная сетка слабости.
Также во властных чертах Фандорина лучше всего видна деградация русского героя как такового. Если сравнить его образ с литературными образами царского и советского периодов, невооруженным глазом видно, как Фандорин отвратительно, а иногда даже преступно, по-предательски, обращается с властью. А если принять во внимание, что всякая власть от Бога, неудивительно, что у него есть такая большая личная удача, только она как-то может компенсировать его негативное поведение и довести главного героя живым до следующего произведения.
Но времена Фандорина в прошлом, по крайней мере так декларируется властью. Утверждается, что русский человек с уверенностью смотрит в завтрашний день (по меньшей мере на территории Российской Федерации). А раз так, то под это должны быть созданы философия, идеология, поэзия и литература, которые сформируют образ русского героя сегодняшнего дня с возможностью его модернизации и перерождения на ближайшие сто-двести лет. Пока пусто. Но надежда есть. И в первую очередь это стало видно на примере кино как самого динамичного вида искусства.
Безусловно, кинематограф все еще болен. Самая большая проблема ― это выпячивание частного над общим. Если это фильм «Спутник» (Е. Абраменко), где главная героиня из-за своих чувств ставит под угрозу всю Землю, это еще можно стерпеть. Все-таки женщина ― это эмоциональное начало, за это мы их и любим. Но вот когда глобальное событие сводится к маленькому кирпичику, то это как в фандоринщине: оставление для зрителя маленького узкого окошечка с ласточкой. Особенно это видно в военных фильмах, когда ту или иную эпическую битву представляют в виде махонького ее кусочка, но фильм ни фига не о маленьком кусочке или о судьбе героя, фильм ложно декларирует глобально-общее («Сталинград» Ф. Бондарчука, «Битва за Севастополь» С. Мокрицкого, «Ржев» И. Копылова).
Но надежда есть. Так, в фильме «Аванпост» (Е. Баранова) показана попытка поставить под угрозу успех финальной операции, а вместе с ней и выживание остатков человечества из-за жалостливых чувств командира к младшему офицеру. В тот момент обстоятельства помешали и сделали командира операции адекватным. Но сколько можно русским полагаться на внешние обстоятельства непреодолимой силы? Может, пора оставить свои привитые Голливудом западные чувства дома и попытаться понять замысел Бога, законы его бытия, как он гонит волны и наконец-то удержаться на гребне.
Сергей Климов,
специально для alternatio.org