То, как полуавторитарные режимы справляются с пандемией, изменило представление, будто делать это успешно могут только либеральные и демократические государства. Ограничение свободы, которого Москва добивается уже многие годы, теперь стало инструментом защиты населения.

Когда коронавирус парализовал ведь мир, глобализация уже была под угрозой из-за торговой войны между США и Китаем. Сказывались и последствия финансового кризиса конца двухтысячных: в течение нескольких лет уменьшался приток иностранных инвестиций, а ожидания граждан в развитых странах в итоге не оправдались. Кроме того, нашли лазейку и популисты для распространения своих идей. Европейский Союз, один из самых амбициозных проектов во всем мире, был ослаблен из-за Брексита. Но больше всего удручает то, что в контексте этого кризиса с коронавирусом либеральные и демократические государства не показали себя лучше диктатур или других демократических государств, больше склоняющихся к авторитаризму.

«Мы видим, что многие полуавторитарные режимы на удивление хорошо справляются с пандемией. Китай был эпицентром, но меры его правительства оказались гораздо эффективнее мер США и многих европейских стран. То же произошло и в Сингапуре, где режим также полуавторитарный», — объясняет Элиас Готц (Elias Gotz), который в июне вместе с Камиллой Мерлен (Camille Merlen) опубликует книгу «Россия и вопрос миропорядка» (Russia and the Question of World Order). «Это изменило представление о том, что успеха могут добиться только либеральные экономически развитые демократии», — добавляет он. Согласно некоторым социологическим опросам, которые пока находятся на начальной стадии, он прав. По данным исследования, проведенного компанией Europinions, 53% молодых европейцев больше доверяют авторитарным государствам, нежели демократическим не только в вопросах здоровья, но и в борьбе с климатическим кризисом. Опрос был проведен в марте, когда миллионы европейцев уже были на карантине.

Ожидания не оправдались, и свобода ценится уже не так высоко. Ограничения превратились в инструмент защиты населения. Именно этого долгие годы добивается Москва после того, как политика открытости и свободы достигла своего пика в России в 90-е годы. Она стремится достичь чего-то среднего, совмещающего диктатуру и отсутствие экономических ограничений, невозможность пойти против собственной страны и доступ к знаниям. Потому что если не контролировать политические процессы, считают в России, у власти может оказаться капризный и некомпетентный электорат. В России проводятся выборы и существует система свобод, но их невозможно использовать для того, чтобы заставить правительство уйти в отставку. Государство же может в период коронавируса ограничить передвижение граждан и собирать о них необходимую информацию, и при этом оно не встретит практически никакого сопротивления. Гражданам остается только надеяться, что предоставленные свободы постепенно будут становиться доступны не только элите, но и обычным людям.

На этой неделе Путин заявил, что «Россия — это не просто страна, это действительно отдельная цивилизация», будущее которой невозможно обеспечить, если не сделать упор на «искусственный интеллект, генетику, беспилотную технику и сверхзвуковое оружие». По его словам, необходимо обращать внимание на «достижения других стран в сфере высоких технологий, но важно не забывать и о собственной базе». А где же американский соперник? Хотя США все еще могут приписывать себе роль мирового лидера, во время пандемии они оказались лидером с обратным знаком. США занимают одно из первых мест по количеству зараженных во всем мире. Правящие круги в США продолжают отрицать опасность вируса, в то время как неподготовленность системы здравоохранения и глубокие разногласия в обществе становятся все очевиднее.

Победители

Глобализация, которую постоянно критикуют за порождение неравенства и риски, превратилась в товар, который продать общественности оказалось труднее всего. Капиталы продолжали свободно перемещаться в мире, который с каждым годом становился все меньше. И это несло проблемы: ведь перемещались не только путешественники, но и коронавирус вместе с ними. Оказалось, что товары, необходимые для спасения жизней, например, маски, тоже привозили издалека, и понадобилось много времени, чтобы обеспечить доступ населения к ним в новых условиях. Мораль сей басни такова: миру необходимы более простые цепи поставок. Чем меньше самолетов в небе, тем выше цены на перевозку товаров. Международная организация труда предупреждает, что товарооборот сократится на треть, а иностранные инвестиции — на 40%.

«Мне кажется, что пандемия коронавируса укрепит тенденции прошлых лет», — говорит Готц. «Хотя финансовые рынки продолжат сотрудничать, торговля будет осуществляться прежде всего внутри стран. Экономическая глобализация не прекратится, но изменится при помощи таких факторов, как развитие технологий. Сейчас трудно производить что-то в другой стране, но можно организовать производство у себя. Даже если в вашей стране зарплаты слишком высокие, роботы помогут выполнить работу с наименьшими издержками». Очко в пользу России, которая давно страдала от того, что ее товарам было сложно конкурировать даже на внутреннем рынке или в зонах влияния бывшего СССР. Запрет на ввоз европейских продуктов, который Москва ввела в ответ на санкции из-за украинской ситуации, уже открыл новые возможности для местных производителей. Процесс глобализации вновь резко приостановился. Журнал «Экономист» (The Economist) даже придумал специальный термин: «слоубализация» (slowbalization) или замедление темпов развития мировой экономики. Это только подтверждает, что на рынках появится больше ограничений и они в основном будут ориентироваться на местное производство.

Пандемия укрепляет тенденции к ренационализации политики и экономики. Чрезвычайные меры были приняты, прежде всего, на национальном уровне. Люди обратились к центральным правительствам, требуя решений. С каждым годом контроль центральной власти приобретал все более расплывчатый характер, а теперь вдруг перед ней появился список обязанностей, которые она должна выполнить.

«В течение многих лет эксперты обсуждали такие транснациональные угрозы, как терроризм или ухудшение состояния окружающей среды, и это объединяло страны», — рассказывает Готц. В этом случае Россия была государством, которое можно было пригласить или нет на подобные обсуждения. «Тем не менее то, что мы наблюдали с начала пандемии, не совсем похоже на сотрудничество перед лицом глобальных проблем. Страны друг друга игнорировали. Пока отношения Пекина и Вашингтона будут становиться только напряженнее, Россия и Китай будут сближаться».

Россия также переживает шок из-за пандемии. Прежде всего, это связано с падением цен на ее главный продукт — нефть. Хотя «страна накопила достаточные резервы, чтобы смягчить удар», как напоминает директор Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин, рейтинг Путина опустился до исторического минимума — 59%. В последний раз у него были проблемы с популярностью в 2013 году. Решил он их, присоединив Крымский полуостров. По словам автора книги «Возвращение русского Левиафана» Сергея Медведева, не стоит бояться, что Россия что-то снова присоединит: «Она уже не может этого сделать, экономика находится в упадке». Тем не менее возможно использование гибридного подхода: «Шпионаж, покушения, кибервойна… России не придется много инвестировать, чтобы ее боялись».

Мир без лидера

Фальшивые новости, которые президент США Дональд Трамп распространяет о лекарствах от коронавируса, сравнимы только с фальшивыми рецептами белорусского автократа Александра Лукашенко. Европейский Союз не может договориться о системе отслеживания случаев заражения: одни страны предпочитают Apple или Google, другие — отечественные разработки. С каждым днем усиливается реакционный с европейской точки зрения скептицизм Путина по отношению ко всему, что противоречит понятию национального государства. Путин считает, что у каждого государства есть своя зона влияния. И ему трудно возражать, потому что в мире нет сейчас демократического западного государства, которое можно было бы выставить в качестве образца для подражания.

Москва всегда предпочитала общаться со странами ЕС один на один, относясь с недоверием к политическому союзу и близким отношениям ЕС с США. Сейчас Россия испытывает искушение постепенно забыть о Западе, который уже не может ее ничему научить. В мае Сергей Караганов и Дмитрий Суслов, занимающие важные посты в Высшей школе экономики (ВШЭ), выпустили доклад, в котором выразили идеи относительно дальнейшего развития российской внешней политики. Они рекомендуют сосредоточиться на «народах и элитах» не Запада, а, например, стран БРИКС. Именно «у странах БРИКС, Ассоциации государств Юго-Восточной Азии и арабских стран" рекомендуют они искать новые пути решения проблем. Также рекомендуется не забывать о Японии, Южной Корее и Турции и, конечно, таком потенциальном союзнике, как Китай». Западные страны должны остаться «на втором или третьем месте», поскольку «в них господствуют антироссийские информационные кампании и они не слушают доводы России».

«Главной геополитической проблемой России станет не конфронтация с таким противником, как США, а поддержание равновесия в отношениях с партнером по имени Китай», — утверждает Дмитрий Тренин. По словам Караганова и Суслова, США не смогут восстановить стратегическое превосходство, поэтому «нет необходимости пугать Европу российской силой, она и так знает о наших возможностях». Напротив, настало время искать вместе с огорченными европейцами «общие подходы к решению будущих проблем в сфере безопасности, включая пандемии». Скорее всего, НАТО останется в стороне, поскольку эти новые вызовы «не касаются оси Восток — Запад, на которой до сих пор помешан Североатлантический альянс». России, которая победила во Второй мировой войне и проиграла холодную войну, представилась редкая возможность.