В марте в Нидерландах начался судебный процесс по делу о сбитом летом 2014 года малайзийском самолёте, выполнявшем рейс МН17.

Процесс длился два дня, после чего он был приостановлен «в связи с эпидемией COVID-19». Долгое молчание прервалось на прошлой неделе, когда судьи объявили о принятом решении в отношении свидетелей. И здесь надо сказать несколько слов о действующих лицах и исполнителях этого спектакля…

Судебная коллегия состоит из пяти членов. На фотографии пять судей, но на самом деле их семеро: в состав коллегии включены ещё двое резервных судей, которые будут участвовать во всех заседаниях, но не имеют права принимать участие в деле до тех пор, пока кто-либо из основных судей не выйдет из строя. Это любопытное обстоятельство: оно говорит о том, что планируется длительное разбирательство на несколько лет; председательствующий назвал срок в четыре-пять лет.

Обвиняемых четверо. Это Игорь Иванович Гиркин (более известный как Стрелков – бывший командующий вооружёнными силами Донецкой народной республики, затем – министр обороны ДНР), Сергей Дубинский, Олег Пулатов и Леонид Харченко. Все обвиняемые, кроме последнего, граждане Российской Федерации и, по утверждению обвинения, бывшие российские военные (ФСБ, ГРУ, ВДВ). Ни один из обвиняемых на процессе не присутствует. Только О. Пулатов решил участвовать в процессе через своего адвоката.

Согласно международному праву, судебный процесс в отсутствии обвиняемого не проводится, это считается нарушением прав обвиняемого. Однако судьи подчеркнули, что процесс проводится по нидерландским законам; мол, это ваши проблемы, если наши законы не соответствуют международному праву. И всё же решили схитрить: заявили, что повестки о вызове в суд обвиняемым были доставлены, но никто из них не явился. А раз так, суд считает, что они «добровольно отказались от участия в судебном процессе».

Обвинение представляет прокуратура Нидерландов. Выступая на открытии процесса, главный прокурор заявил, что его расследование установило, что ракета, сбившая самолёт, «была доставлена на территорию Украины из России». На чём базируется обвинение? Оказалось, на показаниях свидетеля, проходящего под кодовым номером М58; якобы он является бывшим бойцом вооружённых формирований ДНР. Этот свидетель заявил, что экипаж «Бука» говорил с «русским акцентом», а рядом с ракетной установкой находились сотрудники российских спецслужб, «предположительно ФСБ».

Сцена первая спектакля не стала неожиданностью. Примерный сценарий был известен давно. Ещё в июле 2015 года ряд государств попытались протащить через Совет Безопасности ООН резолюцию о создании международного трибунала для расследования этой катастрофы и привлечения виновных к ответственности. Однако проект резолюции не получил единодушного одобрения в СБ: за проголосовало 11 стран, три члена воздержались, а Россия проголосовала против, применив вето. Выступая после голосования по данному проекту, представитель РФ в СБ ООН заявил, что планируемый трибунал предполагает строить свою работу на расследовании, которое проводится не ИКАО, а некоей следственной группой из пяти стран, в которую не включена Россия. Россия уже названа подозреваемой, главной и единственной – иные версии не рассматривается. «Какие в этом случае есть основания для того, чтобы быть уверенными в беспристрастности такого следствия? Способно ли это следствие устоять против агрессивного пропагандистского фона в средствах массовой информации? Способно ли оно выдержать прессинг очевидного политического заказа, когда заранее называются причины катастрофы и виновные?» – говорил постпред России в Совете Безопасности.

С самого начала Россия выступала за всестороннее расследование катастрофы. Именно Россия обеспечила скорейшее принятие резолюции СБ ООН № 2166 в июле 2014 года, которая предусматривала такое расследование. А проект о создании международного трибунала появился по двум причинам.

Во-первых, для того, чтобы скомпрометировать РФ, создать впечатление, что Россия препятствует международному расследованию.

Во-вторых, для того, чтобы юридически «освятить» возложение вины на Россию. Ведь резолюция 2166 предусматривала проведение расследования в соответствии с нормами действующего международного права, а именно в рамках Международной организации гражданской авиации (ИКАО). Резолюция, в частности, одобряла начатую ИКАО работу по такому расследованию. (1) Это и стало проблемой. Вместо международного расследования определённым силам требовалось создание «особой структуры»; заправлять в этом «международном трибунале» должны были представители «нужных» стран. Трибунал по бывшей Югославии – тому пример.

После того как идея международного трибунала провалилась, было решено провести специальный международный процесс в рамках нидерландского суда. Процедура уже была отработана. В 2000-2001 годах в Нидерландах проводился судебный процесс над обвиняемыми в террористическом акте на борту самолёта PanAm, совершённом над местечком Локерби (Шотландия), виновниками которого были объявлены граждане Ливии. Тогда Ливию объявили «террористическим государством», в отношении неё были введены санкции. Ливия обратилась за защитой в Международный суд ООН, но тот десять лет решал вопрос, имеется ли у него юрисдикция рассматривать данный иск и наконец обнаружил, что такой юрисдикции у него нет. Изнурённая жёсткими (порой жестокими) санкциями, Ливия согласилась на проведение судебного процесса, и это было ошибкой. Процесс замышлялся исключительно для того, чтобы узаконить антиливийские санкции.

Дело рассматривал нидерландский суд, но проводился он над гражданами Ливии и по законам Шотландии. Это был абсолютно несостоятельный правовой коктейль. Даже официальные западные наблюдатели (например, австрийский профессор Х. Кехлер) заявляли, что суд не отвечает международно-правовыми стандартам. В итоге суд был вынужден оправдать одного обвиняемого, но приговорил к пожизненному заключению второго обвиняемого – ливийского гражданина А. аль-Меграхи, хотя во время процесса были представлены убедительные доказательства его непричастности к делу. Более того, вместо ливийского следа на процессе был выявлен совсем иной след, но судьи полностью проигнорировали эти свидетельства; необходимо было обвинить Ливию и её лидера (А. аль-Меграхи являлся сотрудником ливийских спецслужб Ливии, и его обвинение было обвинением Муаммара Каддафи и Ливии как государства).

Так что нидерландское правосудие имеет опыт юридической алхимии, какой оно занялось на специальном процессе по делу о катастрофе рейса МН17. Первый же день процесса показал, что обвиняют не граждан России, а… сотрудников российских силовых ведомств, поэтому и уместно вспомнить цели процесса по делу Локерби.

«Шить дела» белыми нитками – не так просто. Если целью является сокрытие истины – без лжи не обойтись. Так же как в деле Локерби, как в Международном трибунале по бывшей Югославии, как в Международном уголовном суде, «шить» дело будут ложные свидетели, которых будут засекречивать. Гаагские юристы по-другому не умеют!

Кроме первого, «коронного» свидетеля под масками предстанут засекреченными все свидетели процесса! Из 13 свидетелей 12 будут анонимными!

При этом суд признал, что такое решение нарушает не только международное право, но и право Нидерландов, нарушен уголовно-процессуальный кодекс этой страны. О том, что спектакль будет скучным, говорит квалификация судей. Можно было ожидать, что на роль главных героев шоу судьями назначат самых выдающихся юристов. Можно было ожидать, что для нарушения международного права и голландских законов эти юристы выдвинут блестящие аргументы, двинут теорию права вперёд, убедят всех в том, что нарушения судопроизводства были необходимы. Однако нет! Судьи заявили, что нарушение нидерландских законов возможно в связи… с «серьезностью обвинений» (!).

Для юриста нарушение права – особо тяжкое деяние. Если простой человек нарушает право, он совершает нарушение в личном качестве; если это делают судьи, они совершают преступление более высокого порядка – преступление против правосудия, государственное преступление. Гаагские юристы совершают подобные преступления не просто так, а для сокрытия настоящих преступников. Законодательством всех стран мира это считается преступлением, совершённым с отягчающими обстоятельствами.

Примечание

(1) Резолюция 2166 (2014), принятая Советом Безопасности на его 7221-м заседании 21 июля 2014 года.