Фото 1908 года. В этом здании Педмузея с двуглавым орлом Центральная Рада прозаседала все время своего недолгого существования
90 лет назад Центральную Раду сменил последний украинский гетман – генерал Павел Скоропадский.
Но за кулисами этой театральной постановки скрывалась германская разведка. Еще в марте 1918 года кайзеровская оккупационная армия заняла Киев. В своем обозе она привезла Центральную Раду, тут же усевшуюся в здании Педагогического музея на Владимирской улице и приступившую к привычному ей делу – партийным дебатам. Благо, партий и языков в первом украинском "парляменте" хватало. Точь-в-точь, как в нынешнем.
Немцев же интересовало другое. Выиграв Первую мировую войну на востоке, они продолжали ее на западе – против Франции, Англии и США. К 1918 году экономический и человеческий потенциал германской империи находился на пределе. В армию призывали мальчишек. Продуктов не хватало. И населению, и вооруженным силам реально грозил голод.
В этом смысле оккупация Украины, внезапно вообразившей себя "самостийной", оказалась как нельзя кстати. Страна буквально лопалась от обилия продуктов. Как вспоминал министр земледелия Центральной Рады Николай Ковалевский: "Що німці були голодні, було видно ще й з того, що на вулицях Києва можна часто було бачити групи німецьких солдатів, що довго вистоювали перед склепами і милувались виглядами ковбас, сала й шинки, яких вони давно вже не бачили".
Политика оккупантов была проста. Они заключили с Центральной Радой договор на поставки продовольствия и сырья из Украины в Германию и взамен взялись оберегать Украину от вторжения с севера большевиков. Однако очень скоро оказалось, что Центральная Рада – никудышняя марионетка. Она не только не умела обороняться от внешних сил, но и не обладала минимальными навыками внутреннего управления. Как иронически заметил по этому поводу будущий гетман Скоропадский: "Все поколения нынешних украинских деятелей воспитаны на театре, откуда пошла любовь ко всякой театральности и увлечение не столько сущностью дела, сколько его внешней формой. Например, многие украинцы действительно считали, что с объявлением в Центральной Раде самостийной Украины, Украинское государство есть неопровержимый факт. Для них украинская вывеска была уже нечто, что они считали незыблемым".
Но для немцев, потративших столько сил, чтобы приколотить эту вывеску на карту южных губерний бывшей Российской империи, она оставалась вывеской и не более. Рада не может организовать поставок продовольствия в Берлин? Следовательно, Раду необходимо срочно заменить новым дееспособным правительством. Такова была логика немецкого мышления.
Кроме немцев, Украину занимали еще и австро-венгры, в зону оккупации которых входили Одесса и Екатеринослав (нынешний Днепропетровск). Поэтому существовало два взгляда на будущее только что нарисованной страны. Австрийцы, как вспоминает тот же Ковалевский, после полной победы в мировой войне видели Украину как монархическое государство во главе с принцем из династии Габсбургов. Кандидатура уже давно была готова – 23-летний эрцгерцог Вильгельм, командовавший группой, в которую входили украинские сечевые стрельцы. Стремясь "сблизиться" с будущими подданными, Вильгельм носил вышиванку и учил украинский язык. Впоследствии он даже выпустил сборник стихов "Минають дні". За украинизированную внешность Вильгельма Габсбурга с иронией называли Василь Вышиваный.
АДМИРАЛ КАНАРИС СПЕЦИАЛЬНО ПРИЕХАЛ ВРЕДИТЬ В КИЕВ. Но немцы, игравшие первую скрипку в дуэте союзников, придерживались иной модели развития Украины. Ее идеологом был молодой адмирал Канарис. Он хорошо известен широкой публике по истории Второй мировой войны как руководитель Абвера – германской армейской разведки. Но и в Первую мировую был далеко не последней фигурой в рядах немецких спецслужб.
Вот как описывает его роль в гетманском перевороте Николай Ковалевский: "В ті часи прибув до Києва шеф німецької військової розвідки контрадмірал Канаріс. Його роля за кулісами німецької політики була досить значна. Він був властивим конспіратором квітневого перевороту в Україні. Адмірал Канаріс був походженням грек. Його батьки були грецькими поселенцями чи то на Північному Кавказі, чи на Криму. Потім вони виїхали до Німеччини и молодий Канаріс виховувався в німецькій школі. Він мав великі здібності, володів дуже добре російською мовою і спомини з дитинства витворили у нього певний культ до старої царської Росії… Він був прихильником реставрації монархії Романових. Створення самостійної української держави він уважав тимчасовим явищем, з яким треба було миритись до деякого часу, поки большевизм у властивій Росії не буде зліквідований. Після цього Україна мала б бути прилучена до нововідродженої російської держави в тій чи іншій формі. Ці свої погляди мотивував Канаріс тим, що в інтересах Німеччини є відновлення російської монархії прихильної німцям, -- монархії, котра творила б єдиний великий господарчий простір, що доповнював би своїми сирівцями і торговельними можливостями високо розвинену індустрію Німеччини. Поділ Росії на самостійні національні держави був би значною перешкодою для економічної експансії Німеччини в східній Європі".
БАНДА ПОХИТИТЕЛЕЙ ПОД БОРОДОЙ У ГРУШЕВСКОГО. Мемуары Ковалевского вышли только в 1960 году в австрийском Инсбруке уже после его смерти. А в 1918-м министру земледелия было всего лишь двадцать шесть лет. Он принадлежал к молодой клике, собравшейся вокруг Грушевского и фактически за старого профессора пытавшейся вершить дела в Украине. В нее входили премьер-министр Голубович, военный министр подполковник Жуковский и министр внутренних дел Ткаченко. Ни одному из них не было еще и сорока.
Эта группа амбициозных украинских политиков почувствовала опасность, грозящую их карьере и решила предпринять предупредительные меры. Весьма наивные, как станет ясно из последующих событий. На роль нового правителя Украины адмирал Канарис и командующий оккупационной армией фельдмаршал Эйхгорн выбрали Павла Скоропадского – в прошлом генерал-адъютанта свиты Николая II и бывшего командующего одним из украинизированных корпусов, уволенного от должности Центральной Радой. Канарис, как уверяет Ковалевский, встретился с ним лично и разработал подробный план переворота в Киеве. Для придания этому акту видимости единодушной поддержки общественности в срочном порядке были созданы две организации – Протофис (эта аббревиатура означала объединение промышленников, торговцев и финансистов) и Союз хлеборобов.
Естественно, скрыть эту подготовку в небольшом городе, каким был Киев начала прошлого века, где все знали друг друга, было сложно. Скоро до молодой компании украинских министров дошли слухи, что непосредственной подготовкой общественности занимается видный киевский банкир Абрам Добрый – член финансовой комиссии Центральной Рады и директор киевского отделения Русского для внешней торговли банка. (Так он официально назывался). Банкир занимал множество общественных должностей, отличался коммуникабельностью и идеально подходил на роль координатора.
В окружении премьер-министра Голубовича родилась веселая идейка: а что, если похитить Доброго, вывезти его из Киева и тем разрушить все планы заговорщиков? За дело взялся лично глава МВД Михаил Ткаченко. Директор политического департамента этого ведомства Гаевский с компанией подчиненных вытащил банкира-конспиратора прямо из постели, арестовал и под охраной нескольких политических агентов отвез в Харьков, где держал в номере обычной гостиницы. От остальных членов кабинета эту акцию до поры до времени держали в тайне. Как пишет Ковалевский: "Я, як і інші члени уряду, нічого не знали про цю подію. Не знав також і голова Центральної Ради Михайло Грушевський. Вночі, коли Добрий був арештованій, відбулося власне засідання кабінету під проводом Голубовича. Засідання відбувалося в приватному помешканні Голубовича у великій гарній віллі київського архітектора Воробйова на Липках. На цьому засіданні чомусь не було Ткаченка. Десь коло півночі Ткаченко нарешті з’явився, викликав Голубовича до іншої кімнати і щось йому стурбованим голосом оповідав. Після цього ми довідалися, що сталася ця подія з Добрим".
ВСЕ ПО КОНСПЕРАТИВНЫМ КВАРТИРАМ!!! Но вышло совсем не так, как рассчитывали похитители. Кража Доброго только ускорила события, придав им видимость справедливого наказания зарвавшегося марионеточного режима. 28 апреля, как утверждал Ковалевский, он опоздал на заседание Центральной Рады – министр жил в Святошине и вынужден был долго добираться до работы. На Бибиковском бульваре возле Владимирского собора его якобы узнал какой-то украинский офицер. Остановив автомобиль министра, он взволнованно сказал: "Прошу не їхати до Центральної Ради, бо саме тепер сотня німецьких солдат оточила будинок і частина солдат увійшла до зали засідань, щоб арештувати членів уряду".
У Ковалевского уже была заготовлена конспиративная квартира на Нестеровской улице. Бросившись туда, он связался с командиром сечевых стрельцов полковником Коновальцем и попытался выяснить, что делать дальше. Вечером в казармах сечевиков собралось то, что осталось от Центральной Рады – Грушевский, Порш, Коновалец и Петлюра. Министры-похитители во главе с премьером были арестованы немцами. Сбежать удалось только самому шустрому из них – Ткаченко, который и руководил похищением Доброго.
Но, по-видимому, страсть к воровству была у предводителей Центральной Рады в крови. На секретном заседании в казарме они первым делом начали обсуждать, как бы теперь украсть еще и Скоропадского. "Відділ січових стрільців, -- продолжает Ковалевський, -- мав непомітно дістатися на Липки, опанувати німецьку сторожу і російську старшинську охорону Скоропадського, арештувати його і вивести з Києва на деякий час, позбавивши таким чином німецьке командування кандидата до гетьманської булави".
Но довольно быстро конспираторы поняли, что у них нет никаких шансов удержаться в Киеве даже в случае успеха этой авантюры. Немцы стянули в город три пехотные дивизии. А в распоряжении Рады был только батальон сечевых стрельцов, один полк синежупанной дивизии и два батальона Богдановского полка. К тому же, никто не хотел рисковать своей шкурой в героическом налете на ставку гетмана. Красть претендента на булаву, находившегося под охраной немецких штыков, казалось куда более рискованным предприятием, чем нападение на спящего банкира, которого "охраняла" только его супруга. Решили прекратить борьбу и перейти на нелегальное положение. А напоследок прихватить пять миллионов карбованцев из Госбанка, чтобы было, на что продолжать борьбу.
ЗАТО УДАЛОСЬ СВОРОВАТЬ 5 МИЛЛИОНОВ КАРБОВАНЦЕВ ИЗ ГОСБАНКА. Эта акция удалась блестяще. Еще за две недели до выступления гетмана деньги были выделены на счет Министерства сельского хозяйства Ковалевского. В день переворота он послал кассира Матюху под охраной всего двух служащих в банк и там без проволочек получил чемодан с наличностью. Для осторожности саквояж с деньгами был тут же отправлен еще на одну конспиративную квартиру на Мариино-Благовещенской улице. Это были средства на будущее "антигетьманське повстання".
В мемуарах Ковалевского есть одна странная неточность. Вспоминая задним числом всю эту историю, он приурочил арест немцами членов правительства на 11 утра 27 апреля. Но как явствует из киевских газет того времени, например, "Народной воли" (№ от 30 апреля) на самом деле, это событие произошло 28 апреля. И не утром, а во второй половине дня. Газета указала даже точное время – полчетвертого. Ковалевский мог забыть дату, но утро с вечером явно перепутал намеренно.
Как явствует из того же номера "Народной воли", в Раде удалось арестовать только директора департамента внутренних дел Гаевского. Никто из министров-похитителей на заседание не явился! Следовательно, и "опоздание" Ковалевского не было случайностью. Он никуда и не собирался ехать. Скорее всего, все члены правительства, чувствуя, что "рыльце в пушку", просто договорились не являться в этот день на заседание. Их и переловили 28 апреля по одному, начиная с премьера Голубовича. Что же касается Ковалевского, то он дал деру в провинцию и был пойман только летом.
А вот с налетом на Скоропадского авантюристы из Рады прогадали. В роковую для них ночь с 28 на 29 апреля никакие немцы гетмана не охраняли. А сам он с кучкой офицеров занял банк и военное министерство. Схватить Скоропадского можно было, чуть ли не голыми руками. Но у страха глаза велики. Получается, что "бесстрашные" сечевые стрельцы во главе с "героем" Коновальцем просто наложили в штаны.
Олесь Бузина, 25 апреля 2008 года.