Жизнь в закрытом на карантин Лондоне Как реальное превращается в сюрреалистичное

Жизнь в закрытом на карантин Лондоне

Как реальное превращается в сюрреалистичное

Hans van Leeuwen    Europe correspondent   Updated Mar 26, 2020  

London | Это не черный  мор. Это не советская Россия. Это не  “28 дней спустя”* (см. примечание). Это не Ухань. Но это немного похоже - и это очень странно. Жизнь в полностью закрытом на карантин Лондоне одновременно спокойна и сюрреалистична.

Единственное сходство с черным  мором - это странно  неприятное расстояние, на котором люди держатся друг от друга, чтобы просто избегать друг друга, чтобы сохранить  социальную дистанцию ​​в шесть футов.

Социально дистанцированная  очередь в нашем местном супермаркете. Фото корреспондента AFR  Hans van Leeuwen

Интересно, привыкну ли я видеть, как кто-то идет по улице ко мне, а  затем они или я резко поворачиваем, чтобы обойти друг друга по широкой  дуге? Такая явная асоциальность кажется неестественной  и бесчеловечной.

Иногда обход  совершается с враждебностью и подозрением. Иногда, однако,  обменом кривыми,  извиняющимися за нелепость всего этого, улыбками.

Единственное сходство с Советской Россией заключается в очередях. Этим утром мне пришлось совершить поездку в супермаркет, где у двери стоят охранники, чтобы всё время  ограничивать количество людей внутри - что-то вроде ночного клуба, но только с более ярким освещением.

Это создает очередь снаружи. Линия социально дистанцировавшихся друг от друга людей, каждый  из которых стоял от другого на расстоянии человеческого роста, протянулась по парковке на,  примерно, 200 метров. Очередь двигалась довольно быстро, но все же. Наше общество сиюминутного удовлетворения и  мгновенного результата никогда не видело ничего подобного.

За исключением аэропортов, идея ждать чего-либо  находится под почти полным запретом для нас. Я поймал себя на том, что  задумался о природе изменчивости времени, о том, как оно сжимается и растягивается  в разные эпохи и в разных местах.

Как и в Советской России, теперь мы должны сжиться  с  мыслью, что быстрая поездка в магазины может занять все утро. Но я также вижу этот меняющийся темп в  домах и  садах моих соседей: семьи просто неспешно  проводят время вместе, а не бегут туда или сюда - на работу и в школу, на тренировки по футболу, балет, гимнастику, фортепиано, теннис. Есть какая-то   простота и медлительность в карантинной жизни под замком, которая вызывает в памяти что-то ушедшее.

Вернемся  в супермаркет - покупательская  паника закончилась, и полки снова заполнены  товарами. Да, есть даже туалетная бумага.

Единственные стеллажи, которые остаются полностью опустошенными,  это стеллажи с выпивкой, чаем, консервированной фасолью и мукой. Я представляю  себе, как каждое южно-лондонское домохозяйство выживает на бесконечных чашках “Эрл Грея” и бутылках дешевого красного, перемежаемых  с блинчиками и тарелкой консервированной фасоли.

Бродяга-ветер носится по лондонским  достопримечательностям, таким как Трафальгарская площадь. Но посмотрите  на это небо. Hans van Leeuwen

Единственное сходство с “28 днями позже” - это жуткая  тишина. Нет самолетов над головой каждые две минуты. Намного меньше сирен. На моей улице,  примерно в пяти километрах к югу от центра города, нет ни машин, ни даже пешеходов.

Я еду  на велосипеде  в центр, чтобы посмотреть  самому. Туристические достопримечательности  - хоть шаром покати, но улицы не совсем пустынны. Это уже не мегаполис: больше похоже на загородный  поселок летним воскресным днем ​​- странный бродяга, несколько вяло идущих пар, горстка машин.

Единственные  зомби на этом шоу - автобусы: все они совершенно пусты, но тем не менее  курсируют по своим маршрутам, как будто жизнь продолжается, как обычно.

«Господи! Как грустно видеть  улицы, пустые от людей», - написал  Сэмюэл Пепис в своем дневнике после прогулки по пораженному  чумой Лондону 1665 года. Я чувствую то же самое: это выглядит  скорее трагично, чем умиротворенно. Меня часто переполняет некое недоверие и беспокойство по поводу того, как это  могло прийти к такому.

Лишь лондонское небо, только добавляющее сюрреализма, имеет лазурно-голубой оттенок, которого я никогда не видел за  почти дюжину лет жизни здесь.

Корреспондент AFR надевает  защитный комплект и отправляется в город. Hans van Leeuwen

Только Англия могла выдать  лучшую неделю весеннего солнца и самый  чистый воздух за последние десятилетия именно в тот момент, когда всех насильно держат в взаперти.

В Зазеркалье

На родине, моя жена обучает детей дома. Им это нравится, но  чувствуется подспудная тревога. Мой восьмилетний сын не хочет выходить на улицу из-за страха заразиться, и  выглядывает с балкона, чтобы посмотреть, носят ли прохожие маски.

А, да. Единственное сходство с Уханью состоит в том, что лондонцы постепенно начинают носить маски. Маски не всегда доступны, и мы не воспринимаем их легко или с энтузиазмом. Но непривычность  видеть кого-то в маске для лица стирается.

Интересно, станет ли это постоянной  привычкой унаследованной от Азии, чем-то странным, что стало рутиной, типа когда-то  только японского обычая фотографировать нашу еду.

Есть  действительно другая, реально  странная вещь - которая делает эту блокировку, это  полное закрытие на карантин, такой сюрреалистической, такой  ошарашивающей. Будь то 1665 год, или страница из учебников истории, или фильм-блокбастер, или китайский город, или даже новостной сюжет или твиттерское видео о Милане - у всех этих событий  было нечто общее: все они происходили где-то там.

Но это происходит здесь. Для меня и для всех, кого я знаю. Мы вывалились из нормального состояния и провалились  в нечто вымышленное, в Зазеркалье, в Страну Оз. Я просто хочу перевести часы назад или перевернуть страницу. Вернуться домой  и надеть мои красные домашние тапочки.

*«28 дней спустя» (англ. 28 Days Later) — британский фильм ужасов режиссёра Дэнни Бойла по сценарию Алекса Гарленда[2][3][4]. В главных ролях снимались Киллиан Мёрфи и Наоми Харрис[3][5]. Действие фильма происходит в Великобритании на фоне пандемии высокозаразного вируса, превращающего людей в безумных убийц; сюжет построен вокруг попыток четвёрки выживших спастись[6].