«Рано или поздно здесь будет Россия», — жители обстрелянного Голубовского

В прифронтовом Голубовском в ЛНР нынешнее Сретение выдалось солнечным и, как всегда, шумным. В старом храме в центре поселка еще не успела закончиться праздничная служба, церковный хор пел песни о Святой Руси, а фронт уже потихоньку начинал пробуждаться, напоминая о себе стрекотанием оживающих пулеметов.

«Я бы с вами с радостью поговорила, но мне нужно ребенка причастить. У нас уже больше месяца обострение. Церковь — наша последняя надежда, мы верим, что Бог нас не оставит в эту сложную минуту», — сказала молодая женщина, которую я застала на пороге храма.

В Голубовском, как и в соседнем Желобке, я впервые побывала еще в августе прошлого года. Желобок — это непосредственный фронт, там не живут мирные. Избы и хаты стоят покореженными, с выбитыми стеклами. И лишь дуб с прибитой к нему дощечкой «Я люблю Желобок», словно языческое божество своим цветущим видом утверждает жизнь на этой раненой земле. Голубовское находится на линии разграничения, фронт идет полукругом вдоль села, и расстояние от центра поселка до украинских позиций составляет около двух километров. Причем для красной зоны Голубовское является весьма густонаселенным поселком — здесь живет 886 человек, из которых более 80-ти — дети. И вот уже почти два месяца Голубовское регулярно обстреливается, в том числе из вооружения «запрещенного минскими».

В дни самых ожесточенных обстрелов школьный автобус в Голубовском, который возит детей в соседний Кировск (местная школа уже не работает из-за постоянной военной угрозы), идет полупустым, потому что родители боятся отпускать своих детей на занятия.

После обеда улицы поселка вымирают, все стараются завершить свои дела в первой половине дня, когда интенсивность огня стихает. Почта, продуктовый магазин — все здесь работает до обеда или немногим дольше.

«После обеда начинаются обстрелы. Обострение у нас с 6 -7 января. Каждый день — война. Было такое, что деньги на почту привозят, а раздать мы их не можем, сидим и ждем, когда станет потише. У нас много пожилых людей, которые сами за пенсиями подойти не в состоянии, приходится вот так вот разносить их под пулями. Выживать стало тяжело. Думали, что после этих переговоров в Париже, после смены президента на Украине что-то наладится, но становится только хуже», — говорит мне Лариса Николаевна — сотрудница почтового отделения Голубовского.

За годы войны она неоднократно попадала под обстрелы, но не уезжала в тыл, потому что не могла оставить пожилых родителей.

«Мы много в подвалах сидели, по дороге на работу по канавам падали, прячась от осколков, наш дом пострадал, мой муж был ранен. Было время, когда больше двух месяцев жили без газа и света. Лично для меня самым тяжелым оказалось 30 января 2015 года, когда снаряд попал к нам в дом. А так Голубовское хороший поселок, школа у нас хорошая, там перед самой войной ремонт сделали, но не пришлось детям в ней поучиться толком», — сокрушается женщина.

Возле церкви меня встречает Александр Николаевич Крючков, которого здесь знает практически каждый из-за его активной гражданской позиции. Статный мужчина с аккуратной бородой, в кубанке, с казачьими шевронами на рукавах военного кителя. С началом войны он ушел в ополчение, служил в «Призраке» под руководством легендарного комбрига Алексея Мозгового.

Вместе мы проходим ниже от церкви, между поселковым клубом и детской площадкой, где заметны характерные отметины на асфальте. «Тут из БМП было попадание в августе», — уточняет Александр Николаевич, перехвативший мой взгляд. Я помню, что летом этот клуб пострадал от крупнокалиберного стрелкового — пуля, пролетев над детской площадкой, застряла в двери, к счастью, не задев никого из играющих там детей. Дома у Александра Николаевича уютно, хоть он и стесняется низких потолков на входе, предупреждая о том, что нужно наклонять голову. На стене над казачьими нагайками висит портрет хозяина дома с внучками, с самого видного места на входящих в комнату сурово взирает Владимир Владимирович Путин, на полках стоят фотографии боевых товарищей Александра Николаевича, в том числе его совместная фотография с Мозговым. Печка натоплена, а Алла Владимировна, его супруга и глава поселка, накрывает на стол, радушно доставая самые вкусные домашние угощения. Рядом с ней сидит красивая большеглазая девочка Ульяна — младшая внучка хозяев дома.

Ульяна часто гостит у бабушки с дедушкой в Голубовском, и сегодня она, несмотря на обстрелы, тоже ночевала здесь — уговорила родителей оставить ее в честь дня рождения бабушки, который праздновали накануне.

Воспоминаний о войне у нее немало. В подвалах она пряталась как в Кировске, где живут ее родители, так и на Голубовке. Девочка помнит еще авиационные налеты 14-го года. Помнит, что во время одного из таких они вместе с старшей сестрой Владой лазали по фруктовым деревьям. «Это на Троицу было в 14 году. Мне еще муж позвонил, сказал, чтобы мы держались ближе к дому. Пришли домой, слышим, гудит, а потом начали сбрасывать снаряды, малые заплакали, а я в панике была», — рассказывает Алла Владимировна.

Но самое страшное воспоминание, как говорит Ульяна, связано с событиями августа этого года.

«28 августа прошлого года — самый страшный день. Бабушка разбудила меня в пять утра, когда все вокруг грохотало, и начала меня одевать, затем меня подхватил дедушка, мы бежали вдоль огорода, вокруг все было в пыли от разрывов, дедушка перелез через калитку, открыл ее и засунул меня в подвал, бабушка пошла за бабушкой Зоей, и ее, ничего еще не понимающую спросонья, тоже привела в подвал. Потом бабушка вернулась за мной, и завела меня в клуб, в тот день в клубе выбило стекла, по стене пошла трещина, а ель рядом срубило под корешок», — говорит девочка.

Алла Владимировна, как глава поселковой администрации, ведет учет всем обстрелам, не прячется в подвал, а сразу после арт-налета бежит выяснять, где и что прилетело, кто пострадал, оставляет возле разрушений таблички «не прикасаться», чтобы приехавшим экспертам проще было проследить траекторию обстрела. В тот день она тоже отправилась к клубу, рядом с которым упал снаряд. Но испугалась, что в подвал, где прячется ее мама и внучка, может быть прямое попадание. Бросилась назад, взяла девочку с собой.

«Бабушка Зоя» , прабабушка Ульяны, на своем веку застала две войны. Первую переживала еще ребенком. «Вот, дал Бог, до правнучки дожила, — говорит женщина, поправляя алый платок на голове, — Жалко ее. Вот 28 августа во время обстрела сидит, бедненькая, трусится, а сама кричит: «Дедушка, подожди! У нас же окна посыпались, нужно что-то предпринимать».

«А ведь посмотрите, история-то повторяется», — подмечает Александр Николаевич. Оказывается, во время оккупации маленькая Зоя (Зоя Ивановна) чуть не погибла от рук обозленного фрица. «Немцы зашли в наше село, поселились в нашей хате, гарна хата была, вначале мы тоже в хате жили, а потом нас выгнали в сарай. Я ж дитина, пронырой была. Вижу, здоровый немец стоит и наше варення на хліб маже, а сам мені каже: „Киндер, киндер, а где батька твой?“. Я отвечаю: „Папка нiмця б'є“. Так він мені як дав подзатыльник, що я в хату полетіла всередину и під кровать. Німець кричит: „Партизаны,партизаны!“. А сам за пистолет уже хватается. Тут бабка подбегает, в ноги ему бросается, кричит: „Пан, пан, не трогай ее, она дурненька дитина“. Схватила меня, и к соседям бежать, а так бы и застрелил он нас», — рассказывает женщина, красиво смешивая мову с русской речью.

Маленькая Улюшка уже в наши дни тоже как-то раз ехала в маршрутке, и «проукраински настроенные граждане» начали выпытывать у нее: «Улечка, Улечка, а где ж твой дедушка?». «А мой дедушка „бандеру“ бьет», — ответила тогда девочка.

Сейчас ситуация стала совсем критической, обстрелы ежедневны и непредсказуемы — уже утром можно услышать тяжелые прилеты рядом с поселком.

«Мы сейчас как на пороховой бочке, каждый день, сволочи, стреляют. С 7 декабря это все не прекращается — или стрекотня, или минометные, или „бэха“ выезжает откошмарить. А иногда и 152 -ми стреляют, как 10 января этого года по Кировску. Геноцид, одним словом!», — говорит Александр Николаевич.

Причем теперь, при Зеленском, стало едва ли не хуже, чем в 2014 году. «По соседней Березовке (cело Березовское — прим. EADaily) сколько лет не стреляли, только в 2014 году один дом всего пострадал, люди жили своей жизнью. А теперь, с 7 января их просто уничтожают, как и нас. В 14-ом — разово, периодически, а сейчас ежедневно. Целенаправленно бьют по жилому массиву, чтобы запугать людей, чтобы заставить их уйти отсюда, осколки выносим ведрами со своих огородов», — говорит мужчина.

По словам Аллы Владимировны, стреляют не только по поселку, но и целенаправленно по гражданскому транспорту, движущемуся в Голубовское.

«Вчера соседей обстреливали, они ехали из Кировска, и обстреляли их уже прицельно на подъезде к селу. Маршрутку прицельно расстреляли 7 июля 2018 года из 82-х минометов, возле колеса прилет был, стеклом и осколками людей посекло. Никто не понял, что происходит, шум, гам, пыль, стекла повылетали, окровавленные люди начали выскакивать из маршрутки. Водитель с тех пор перестал к нам ездить, он уже не в первый раз попадал под огонь, и нервы у него в тот раз не выдержали. Парню молодому две операции на глаза сделали, осколки вытаскивали, у Ирины, соседки, тоже вытягивали осколки из головы. У другой соседки до сих пор головные боли после контузии не прекращаются. Машину с социальным углем для малообеспеченных „птуром“ тоже обстреливали», — вспоминает Алла Владимировна.

Эта хрупкая женщина возглавляет поселок с начала войны, а во время появления первых блокпостов дежурила на них бок о бок с супругом. Как я уже неоднократно писала, на этой войне появилась особая категория людей, которые смогли взять на себя ответственность и возглавить прифронтовые населенные пункты, где приходилось решать не просто административные вопросы, но и вопросы экстремального выживания. Причем эти люди в основном раньше не имели никакого управленческого опыта, но в условиях чрезвычайных смогли мобилизоваться сами и сплотить людей вокруг себя.

«Когда мне предложили возглавить поселковую администрацию, я даже не задумывалась о том, соглашаться или нет. Тогда такое время было сложное, а глава сельской рады ничего не делал, ни гуманитарки не получали, ни выплат хоть каких-нибудь. Боялась, конечно, так как управленческой практики у меня вообще не было, я с нуля начинала», — говорит она.

Сейчас Голубовка, как ласково называют свой поселок жители, несмотря на ведущиеся в километре от его центра боевые действия, чистый и красивый. Здесь есть действующий храм, почтовое отделение, фельдшерский пункт и магазин, возле храма стоит свежевыкрашенный памятник воинам-освободителям, погибшим в Великую Отечественную войну. За памятник Алле Владимировне и Александру Николаевичу в свое время тоже пришлось повоевать. Воздвигнутая в послевоенные годы скульптура начала разрушаться, и ее хотели заменить новоделом. Но супруги добились от чиновников воссоздания полной копии прежнего памятника — фигуры женщины, прижимающей к себе ребенка. Сейчас, в военные годы, возле него жители поселка отмечают День Победы.

«Людей много собирается на 9 мая, мы митинг проводим, баннеры вешаем „Слава народу — победителю“. Торжественно, трогательно получается. В этом году только митинг закончился, только народ разошелся, как начался обстрел. А когда православные праздники? Это сейчас тихо, а вот часа в четыре начнется. На православные праздники постоянно обострение, будто бы кто-то их подстегивает. Сегодня к вечеру тоже будем ждать», — говорят супруги.

«Если так продолжаться будет, уезжать придется», — замечает Зоя Ивановна, переживающая за своих детей. «Куда нам уезжать? Тут Россия будет, мы на своей земле, а со своей земли мы никуда. Мы выдержим, мы дождемся Русского мира. Паспорта вот уже получили!», — твердо отвечает Алла Владимировна.

В гостях у Алла Владимировны и Александра Николаевича я была в эти выходные. В первой половине дня уже во всю работали крупнокалиберные пулеметы, а накануне в районе 12 дня в Голубовском и в районе 18 вечера на окраине Кировска — тяжелая артиллерия.

Обстрелы Голубовского и соседних поселков, сопровождавшиеся ранениями среди гражданского населения и гибелью среди военных, продолжались с 7—8 января, однако официальные сводки игнорировали эту информацию, сокращая количество обстрелов, а иногда и вовсе утверждая, что их зафиксировано не было. Громко заговорить об обстрелах Голубовского официальным источникам пришлось 18 февраля, когда более десятка домов пострадало от вражеского арт-налета, а один мирный житель получил тяжелое ранение. В настоящее время, несмотря на спавшую информационную шумиху, в Голубовском не стало тихо. «В обед мы слышали арту, БМП, а пока что слышим стрелковое», — сообщают мирные жители, которые говорят, что ни при каких обстоятельствах не покинут своей земли, пока туда окончательно не придет Россия.

Кристина Мельникова