Балканы могут взорваться вулканом войны

Андрей Манчук
политолог

Как известно, на Балканском полуострове нет действующих вулканов. Однако это не совсем так. В Македонии, неподалеку от древнего города Охрид, находится действующее фумарольное поле с романтическим славянским названием Дувало – единственный внешний признак вулканической активности на Балканах. Мы посетили его в последний день уходящего года. Табличка с надписью «вулкан» указывала в сторону огородов, а повсюду стоял сильный запах серы – как будто мы перенеслись куда-нибудь на Камчатку.

«Природна реткост» – как называют Дувало на македонском – окружена покинутыми домами. Причем селяне бегут отсюда не только из-за ужасной вони. Они боятся, что когда-нибудь здесь произойдет настоящее извержение, памятуя о высокой сейсмической активности этого региона, где от землетрясений пострадали буквально все крупные города – Сараево, Скопье, Загреб, Дубровник, Баня-Лука, Любляна, Сплит, Будва, Котор, Белград. Привыкшие к катастрофам люди логично ожидают их в будущем – что давно является характерной чертой местного общественного сознания.

Посетив за одну поездку все бывшие республики Социалистической Федеративной Республики Югославия, а также заглянув в исторически связанную с ними Албанию, мы убедились, что Балканы действительно напоминают сейчас спящий вулкан – но не в геологическом, а в социально-политическом смысле этого слова. Получив независимость в девяностые годы, они во многом продолжают жить по логике губительных процессов, которые разрушили некогда единое государство, созданное по итогам Второй мировой войны под эгидой коммунистической партии и пытавшееся проводить независимую политику, балансируя между интересами Запада и Москвы.

Сегодня это несколько небольших, ослабленных и глубоко периферийных стран, вовлеченных в орбиту интересов Евросоюза и США. Это касается даже Словении, которая первая вышла в 1991 году из состава СФРЮ и всегда считалась наиболее благополучным субъектом югославской семьи народов. Она и сейчас сохраняет сравнительно высокий уровень жизни на фоне своих соседей – однако словенская экономика страдает от ползучей деиндустриализации на фоне массовой экспансии продукции немецких, итальянских и австрийских производителей, которые буквально заполонили балканский рынок. Экономический кризис конца нулевых и последовавшие за ним антисоциальные реформы привели к массовым протестам на выборах 2012 года. Но никаких изменений не произошло, и сегодня Словения постепенно перепрофилируется в страну, которая пытается делать упор на туристический бизнес – что, разумеется, не сулит родине антикапиталистического философа Жижека какие-то блестящие перспективы.

За счет туризма пытается жить и Хорватия, которая имеет в своем распоряжении знаменитые курорты адриатического побережья, с прекрасной природой и уникальными памятниками старины. Однако это не спасает страну от кризиса. Высокотехнологические предприятия, построенные в эпоху СФРЮ (заводы «Литострой», «Никола Тесла», «Раде Кончар» и знаменитые судостроительные верфи), развалились или находятся в глубоком упадке, что удерживает страну в состоянии хронической системной рецессии. Вступление в Евросоюз окончательно добило кое-как пережившую девяностые экономику – хотя этот статус приятно тешит самолюбие местных националистов, которые до сих пор гордятся этническими чистками сербского населения. Жительница Сплита радостно рассказывала о том, что ей больше не надо кормить «сербов, косовских албанцев и македонцев». Но тут же пожаловалась, что местная молодежь выехала на заработки в другие страны ЕС, а ее супруг-инженер сообщил нам на русском, что ему пришлось подрабатывать на АО «АвтоВАЗ» в Тольятти.

Дороговизна заставляет хорватов ездить за покупками в Боснию и Герцеговину, которая представляет собой уродливый плод Дейтонских соглашений – конфедерация двух энтитетов под официальным международным контролем, который только и удерживает их в границах формально единого государства. Баня-Лука – главный город Республики Сербской – представляет собой вполне независимую от сараевской власти столицу, а хорватско-мусульманская Федерация Боснии и Герцеговины раздирается внутренними противоречиями, поскольку националистически настроенные хорваты желают выделить в ней собственную республику.

Национальная валюта Боснии и Герцеговины – конвертируемая марка, которая равна ста фенингам – отражает экономическую и политическую зависимость этого протектората Евросоюза. Она была изначально привязана к курсу покойной немецкой марки, а затем, с необходимой корректировкой, к курсу сменившего ее евро. На монетах номиналом две и пять км (две этих буквы всегда принимаются иностранцами за указание километров) изображен голубь мира с оливковой ветвью в клюве. Но до подлинного мира еще далеко – жители страны прекрасно помнят о кровавых событиях девяностых, и в двух энтитетах принципиально используются разные денежные банкноты. Хотя все они печатаются на одних фабриках в Париже и Вене – под контролем политических и идеологических сюзеренов БиГ.

В Черногории, о которой я уже рассказывал в специальной статье для газеты ВЗГЛЯД, проходили протесты, живо напоминающие о реалиях постмайдановской Украины. Бывший югославский коммунист Мило Джуканович управляет этой маленькой страной с 1991 года – при открытом покровительстве Запада, который без проблем прощает ему обвинения в сотрудничестве с мафией и повальной коррупции. Этот балканский Порошенко создает сейчас искусственную Черногорскую православную церковь, чтобы сказать «остаточне прощавай!» Сербии. И его инициатива вызывает раздражение местного населения, страдающего от безработицы и высоких цен на товары первой необходимости. Черногорская экономика представляет собой еще одну попытку выжить за счет туризма и иностранных кредитов, на которые беззастенчиво обмениваются остатки национального суверенитета. При этом, агитируя жителей за вступление в НАТО, власти пугают их угрозой со стороны албанских сепаратистов.

Албанский фактор является ключевой проблемой Северной Македонии, которая недавно была вновь переименована по требованию греческого правительства. Это своеобразное государство пережило в 2001 году гражданскую войну между македонской и албанской общинами. Арбитром в этом конфликте выступают США, полностью контролирующие регион из военной базы Бондстил, расположенной на территории отторгнутого у Сербии Косово. Македонские власти послушно следуют в фарватере политики Вашингтона. В противном случае им угрожают отделением албаноязычных регионов, которые и без того пользуются полным самоуправлением – а бедная безработная молодежь рекрутируется в ряды криминально-националистических группировок, которые объявляют своей целью борьбу за Великую Албанию.

Македонская столица Скопье является наглядным примером того, до каких крайностей может дойти в своих действиях восточноевропейский национализм, если не сдерживать его в материальных средствах. В центре македонской столицы было построено более сорока памятников, которые представляют собой апофеоз политического и архитектурного китча. Прежде всего это гигантские монументы Александру Великому и его отцу Филиппу II, которые представляются основоположниками великого македонского государства – вызывая этим возмущение греческого правительства. Кроме того, в камне увековечены все сколько-нибудь известные или совершенно неизвестные личности, которые хоть как-то причастны к македонской истории – от императора Юстиниана и болгарского царя Самуила до целого сонма представителей местного националистического движения. На них было потрачено около 500 миллионов долларов – что представляет собой огромную сумму для небольшой и бедной страны.

В стагнации находится и Сербия – бывшая метрополия распавшегося югославского государства, которая зависла в политическом шпагате между Москвой и Брюсселем. Ее столица Белград сохранил некоторое своеобразие благодаря изоляции и войне – в отличие от большинства других восточноевропейских столиц, которые развиваются по образцу и подобию одной неолиберальной модели. Европа пока не переварила этот древний город на берегу Дуная и Савы – хотя три раза бомбила и обстреливала его в течение прошлого века. Однако проблемы Сербии полностью копируют проблемы остальных балканских республик. Деиндустриализация и отсутствие рабочих мест приводят к массовой миграции трудоспособного населения.

С годами она только усиливается – несмотря на то, что местные власти предпринимают попытки защитить внутренний рынок от наплыва иностранных товаров. Но сделать это практически невозможно – ведь сам процесс распада социалистической Югославии был запущен именно для того, чтобы открыть ее рынок для европейских товаров и американских войск, которые со всех сторон окружают сегодня Сербию. А руины разрушенных в 1999 году объектов, которые до сих пор стоят в центре Белграда, напоминают о цене неповиновения империалистическому диктату.

Судьба бывших югославских республик похожа на сценарий веселого фильма с печальным концом, такой обычный для известных кинокартин Эмира Кустурицы. Тридцать лет независимости превратили их в колонии стран первого мира, а перманентный экономический кризис провоцирует рост социальных противоречий, помноженных на старую межнациональную рознь. Они накапливаются, растут – и однажды могут взорваться вулканом очередной балканской войны.