Не трон, а держава: почему политологи не понимают Путина

Ещё вчера бытовало авторитетное интернет-политологическое мнение, что «транзит» (или «трансфер») и что вместо Медведева будет преемник. Что авторитетного бытовало до этого в течение всей жизни и с переменной частотой в 1,5 сек, лучше не вспоминать, — а то ж мы так без авторитетных мнений вовсе останемся.

Мишустин вот только всех расстроил. Говорят, преемник не настоящий. Не раскудрявый какой-то. То ли «с Грефом близок», то ли с конями.

Но это не беда. 

***
Недопонимание возникает из одной лингвистической мелочи: политологи гадают на Путине и ищут преемника, а Путин выстраивает преемственность. Собственно, вся его политика госстроительства с 2000 года, равно как и сегодняшнее Послание — ровно об этом. 

Как верно указывает коллега Бадовский (а вы же уже догадались, что он кое-что понимает?), «...с точки зрения Путина, политическая система должна опираться на институты, а транзит власти не может быть персональным, а может быть только институциональным. Речь идёт о том, что баланс и ответственность различных ветвей власти и институтов как раз и будет обеспечивать долгосрочную устойчивость и эффективность системы».

Проницательных политологов, однако, можно тоже понять: в истории российской государственности такой вот фокус с обеспечением системной, а не персональной преемственности ещё толком никому не удавался. Поэтому, кстати, и с персональной преемственностью всю дорогу всякие огорчительности приключались — даже при монархическом строе, хотя казалось бы. 

В ХХ же веке грамотно совместил персональность и системность преемственности разве что тов. Ленин. А вот тов. Сталин, хотя и ставил перед собой именно институциональную задачу, — так даже он в конце концов сфальшивил. И это потом дорого обошлось государству.

Впрочем, мы ещё два года назад говорили, что Путин на выборах-2018 «конкурирует» не за пост президента с Грудининым и Собчак (самим-то не смешно?), а за место в топе русской истории — и конкурирует понятно с какими фигурами-глыбами, их там на таких заоблачных высотах немного, всего-то с пяток.

***
И вот сегодня Путин презентует володинское издание (дополненное, исправленное, модернизированное)... сталинской конституции — с расширенными механизмами народовластия, на которые только и может опираться системная преемственность. 

Это, конечно, никакая не «парламентская модель», хотя поверхностно и формально похоже. Это не она — хотя бы потому, что в ней сохраняется жёсткая вертикаль президентской власти. Как над сталинской моделью советской власти был надстроен конкретный диктатор. 

Но это всё, должны признаться, спорные аналогии и публицистические образы.

Прикладной же опыт таков, что не все смещения политических акцентов в сторону парламентской демократии одинаково полезны (пусть даже и с учётом приведённых отечественных особенностей). И уж, тем более, мало способствует тиши да глади вот такая «эволюционная революция сверху». Ведь, казалось бы, нет никаких таких очевидных вызовов, чтобы вдруг затевать радикальное переформатирование политической системы на грани пересмотра существующего конституционного строя. 

Логику-то мы понимаем. Но всё равно как-то тревожно: а ну как опять не получится? 

Может, и не получится. Не впервой, знаете ли. Вот когда «не получится» — тогда сядем и будем плакать. 

А пока что обратим внимание вот на что. Для того, чтобы вот сейчас затеять всю эту бучу, надо быть очень уверенным именно в системной прочности современного российского государства, в его мощи, в адекватности и стратегичности политики госстроительства, в доверии со стороны общества. 

И вот Путин уверен: у нас есть всё это.