Борьба с хамством как национальная идея

С развитием информационных технологий и превращением повседневной жизни в сплошной, непрерывный репортаж онлайн власть в гораздо большей степени стала зависеть от пиара и всех атрибутов маркетинговых технологий. И это неудивительно: современные политтехнологии относятся к разновидности маркетинга, так как партии продают свою популярность электорату так же, как компании продают свой продукт на рынке покупателю. А в таких условиях весь успех определяется имиджем бренда.

Имидж — это не то, что есть на самом деле, а то, чем это хочет казаться. Власть стремится казаться дружественной к населению и чуткой к всплескам его негодования. Это вызвано тем, что негодование вызывают чиновники низового звена, а вся негативная нагрузка ложится на верхний уровень.

Именно этими соображениями вызван поворот в отношении руководителей в оценке хамства своих подчинённых во время их общения с населением. В чиновники на низовом уровне часто попадают по принципу «из грязи в князи», когда скороспелая «местная элита», успев быстро усвоить пренебрежительный тон и комплекс избыточной полноценности, не успела научиться тонкому пониманию политики в целом.

Именно потому средний инстинкт чиновника — это инстинкт лакея, чтущего хозяина и презирающего всех, кто из простонародья. Лишний IQ тут вреден для карьеры, и его обладателя отсеивают ещё на дальних подступах к власти. Лица с высоким IQ не способны безоговорочно подчиняться, имеют своё мнение и трудно манипулируемы. Если они ещё не смогут спрятать культурного превосходства над начальством, то это и вовсе способно взорвать всю систему подчинения в мире чиновничьих отношений.

В связи со всем этим стало привычным периодически встречать в СМИ описания фактов увольнения тех или иных чиновников за допущенные хамские публичные выражения. И это понятно: если чиновник находит работу благодаря связям и психологической неусложнённости, то его начальство ходит на выборы и позволить себе имиджевого ущерба уже не может. Хамство нижестоящих компрометирует вышестоящих и рушит их карьеры — вот, что лежит в основе борьбы с чиновничьим хамством, а вовсе не соображения морали и совести.

Однако людям не важно, по каким причинам система власти станет к ним более дружелюбной — из моральной просветлённости или из корыстного расчёта. В основе уважения редко лежит любовь, но чаще лежит страх, даже если это страх потерять благосклонность. «Боюсь, моей бабушке это не понравится», — вот основа уважения. И если для нас слово «боюсь» тут главное, то для «бабушки» не важно, почему к ней будут прислушиваться. Лишь бы уважали.

На днях деловая газета «Взгляд», комментируя увольнение очередного чиновника за очередное хамство, неожиданно высказала противоположную точку зрения. В Петрозаводске начальницу управления культуры Анну Лесонен уволили за применение в соцсетях экспрессивного выражения «мрази» к тем, кто бросает мусор мимо контейнеров. Такое решение местной власти деловая газета назвала «профанацией борьбы с хамством».

Причиной такой оценки на развёрнутом материале стало объяснение того факта, что такое решение является перегибом, так как Лесонен сама лично убирала этот мусор и потому резко высказалась в адрес тех, кто сорит, а большинство населения характеристику Лесонен в адрес тех, кто мусорит на улицах, разделяет и поддерживает. Для населения она в этом проявлении чувств — «своя», тогда как прежние случае хамства выводили чиновников из круга «своих».

Это опасный критерий, растущий из понимания «революционной целесообразности» в трактовке закона ещё на заре Советской власти. Именно оттуда растёт практика оценки тех или иных действий не в соответствии с принципами, а в соответствии с политической конъюнктурой. Относительность принципов, должных быть абсолютными, — вот причина настоящей слабости любой власти.

И в данном случае те, кто уволил Лесонен за слово «мрази» в соцсетях, полностью правы. Никакого перегиба тут нет, а перегиб как раз в применении газетой принципа относительности морали. Чиновник во власти должен быть образцом применения принципов и дисциплины в этом отношении. Никакие слабости ему не дозволительны. Что позволено быку, не позволено Юпитеру.

Да, в нашем обществе, увы, пока ещё остаётся очень низким общий уровень культуры общественных отношений. Выросшее на коммунальных кухнях бытовое хамство так вошло в плоть и кровь значительной части населения, что такое поведение приветствуется по привычке как простительное проявление искренности. Даже в отсутствии коммунальных кухонь и прочей атрибутики бедности, хамство осталось частью бытовой традиции.

Оказалось, что легче вывести человека из коммунальной кухни, чем коммунальную кухню из человека. Через дворовую культуру и память детства навык опережающего хамства переходит во вполне благополучные социальные слои успешных и состоявшихся людей как главный навык выживания в агрессивной среде. Богатство не ослабило, а даже усилило уровень бытового хамства разбогатевшей части населения.

Давно известно, что у жителей Европы вызывает оторопь тональность дискуссий в российских соцсетях. Европейцы не понимают, чем вызван такой зашкаливающий уровень агрессии и склонность немедленно переходить к самым хамским эпитетам по любому поводу. Хамство в соцсетях стало разновидностью спорта, проявлением удали и силы: кто схамил первым и максимально грубо, тот прав, силён, «имеет стержень» и «умеет жить». Кто не хамит, тот слаб, неумел и никогда своего в жизни не возьмёт.

Такое отношение к хамству — это проявление ущербной трудовой этики населения, на своём опыте познавшего, что «трудами праведными не построить палат белокаменных». Работают только простаки, а умные рвут, вырывают из горла, иначе не подняться. И кто думает иначе, тот безнадёжно глуп. Именно такие установки приводят к готовности оправдать чужое хамство, первому наброситься на остальных и тем самым скрыть свой глубокий страх перед поражением и проявлением слабости.

Обозлённость в союзе с бескультурьем — это взрывоопасная смесь. Именно это становится базой для прорыва к власти разных психических инвалидов, торжества психопатов и оправдания репрессий. Человек так легко возвращается в первобытное состояние, что скорость этого превращения изумляет даже его самого.

Рисовать Лесонен, как человека, проявившего гражданскую волю и потому правого в своих негативных эмоциях, — это опаснейший соблазн и для власти, и для народа. Для политика это недопустимо, как бы благи ни были его намерения. Ибо пример политика, попавший в массы, примет там такие уродливые и звериные формы, что цунами насилия и озверения просто накроет и тех интеллигентов, что оправдывают такие эксцессы, и само общество.

Мы это уже много раз проходили, и то, что власть, наконец, повела с этим решительную борьбу, нужно не осуждать, а приветствовать.

Именно это и должно стать нашей национальной идеей, если мы хотим однажды сделать свою среду проживания более дружественным местом. Таким, где нам самим не тяжело жить и растить своих детей, и из которого они потом не будут мечтать эмигрировать по причине нежелания жить в агрессивной среде, которую родители не смогли и не захотели изменить.

Специально для ИА REGNUM