27 октября в Аргентине прошли президентские выборы. Убедительную победу одержал кандидат от перонистской оппозиции Альберто Фернандес. Он набрал около 48 процентов голосов, тогда как действующий президент, либерал Маурисио Макри – 40,4 процента. В голосовании приняли участие 80,86 процента избирателей.

Победа Фернандеса означает, что Кристина Киршнер, которая шла на выборы в связке с Фернандесом и восемь лет (2007-2015) занимавшая пост президента Аргентины, станет вице-президентом.

Главной причиной победы тандем Фернандес – Киршнер послужило то, что Аргентина стала быстро вползать в глубокий экономический кризис (macrisis), ставший следствием экономической политики Macrismo по имени Маурисио Макри. Идеология Macrismo основана на либертарианских идеях Айн Рэнд и предполагает сведение роли государства в экономике к крайнему минимуму.

Экономическая команда Макри состояла «из технократов с отличным западным образованием и опытом работы», – пишет Forbes. Однако удержаться у власти Маурисио Макри это не помогло.

Пытаясь объяснить провал либеральных реформаторов «с отличным западным образованием», Forbes выискивает в их действиях крупные и мелкие ошибки, забывая о коренной системной ошибке неолибералов – уповании на монетаризм и ставке на капиталовложения из-за рубежа. В условиях нарастания в мировой финансово-экономической системе кризисных тенденций такая политика обречена на провал.

Сейчас Аргентина в ещё более тяжелом положении, чем в начале президентства Макри. Аргентинский песо – одна из самых слабых в мире валют из-за взятого у МВФ займа в $57 млрд. Страна вряд ли сможет его выплатить. Внешний долг Аргентины вырос до $278 млрд (на 72,5% больше, чем в начале президентства Макри), стране грозит очередной дефолт (за последние 200 лет Аргентина объявляла дефолт восемь раз!). Инфляция по итогам 2018 года достигла 47% (в 2015 году была 23%) и продолжает расти. Уровень бедности вырос до 34% (это около 16 млн из 44 млн жителей Аргентины).

Лауреат Нобелевской премии по экономике 1977 года Саймон Кузнец как-то иронично заметил, что «существует четыре вида стран: развитая, слаборазвитая, Япония и Аргентина», имея в виду стремительный экономический рывок Японии и катастрофический провал Аргентины, которая процветала до 1914 года, но после Первой мировой войны пережила «столетие упадка».

За 43 года, предшествовавших Первой мировой войне, экономика Аргентины росла быстрее всех в мире, на 6% ежегодно. «Страна была магнитом для европейских иммигрантов, которые стекались, чтобы найти работу в плодородных пампасах, где зерновые и скот стимулировали развитие Аргентины», – пишет The Economist. По доходу на душу населения страна входила в десятку самых богатых в мире после Австралии, Великобритании и США, опережая Францию, Германию и Италию.

До начала Первой мировой войны взрывной рост международной торговли бесконечно расширял рынки сбыта для аргентинской говядины и зерновых. От всего этого почти ничего не осталось.

Причина постоянных кризисов аргентинской экономики в ХХ веке – её критическая зависимость от сельского хозяйства, фактическая монокультурность. Сделав ставку на развитие аграрного сектора, экспортируя сою и говядину, Аргентина могла поддерживать уровень жизни граждан лишь за счёт вошедшего в поговорку «экономического маятника» (el péndulo de la economía) – шараханья от жёсткого протекционизма перонистов к не менее жёсткому (нео)либерализму.

Два президента-неолиберала Карлос Менем и Фернандо де ля Руа в 1990-е годы загнали страну в кабалу к МВФ, а монетаристские реформы министра экономики Доминго Кавальо сделали аргентинские товары неконкурентоспособными и вызвали дефолт 2001 года. Президент Нестор Киршнер (2003-2007), перонист левоцентристского толка, усилил государственный контроль над экономикой и поддержал отечественных производителей. В годы его президентства увеличился экспорт, правительство смогло погасить долги, в том числе перед МВФ. Нестор Киршнер увеличил расходы на социальные нужды и поставил своей задачей построение социального общества в духе идей бывшего президента Хуана Перона, основателя Хустисиалистской партии. Однако после смерти Нестора Киршнера и прихода к власти его вдовы Кристины Киршнер экономическая ситуация в стране вновь начала ухудшаться.

При Кристине Киршнер госбюджет стал расходоваться на множество различных субсидий, в том числе даже на оборудование для трансляции футбольных матчей. Непосильная для бюджета социальная политика продолжалась даже в условиях замедления экономического роста, начиная с 2012 года, в связи с тем, что Китай стал закупать меньше аргентинской сои.

Президентство Макри усугубило экономический кризис и, в принципе, дало шанс перонистам учесть их прежние ошибки. Для выхода из кризиса Альберто Фернандес предлагает импортозамещение и стимулирование экспорта. Он хочет снизить налоги для малого бизнеса, содействовать возобновлению коллективных договоров в защиту работников, не повышать тарифы на ЖКХ, снизить ставки Центробанка и снова вернуться к государственному регулированию цен.

Главная задача – пересмотр соглашений с МВФ. Альберто Фернандес предлагает уругвайский рецепт: продлить сроки оплаты, снизить платежи, чтобы подстегнуть внутреннее потребление и дать аргентинской экономике вырасти. Предлагаются также «новый общественный договор об ответственном гражданстве», соглашение с промышленностью, аграриями и профсоюзами «в рамках социального пакта» (en el marco de un pacto social). Фернандес определил смысл социального пакта так: «Это общественный договор о том, что 180 дней мы можем увеличивать зарплаты, не увеличивая инфляцию».

Достаточно ли этого, чтобы экономические проблемы, от которых страдала Аргентина в XX веке и страдает сейчас, были преодолены? Удастся ли стране сломать «аргентинский маятник» и начать устойчивый экономический рост? Если нет, «формула Саймона Кузнеца» («есть четыре вида стран: развитая, слаборазвитая, Япония и Аргентина»), увы, сохранит своё значение и в будущем.