Часть I
Что здесь происходит?
В понедельник Верховный суд Испании объявил приговор устроителям неудавшегося референдума о независимости Каталонии от Испании в 2017 году. Им за “бунт” и “растрату” дали сроки до 13 лет тюрьмы (100 лет на 9-ых). По самому тяжёлому обвинению, однако, оправдали - в “восстании” (что-то типа нашего “насильственного изменения конституционного строя”), виновными их суд не признал, потому что, мол, насилия не было - а так сроки могли бы дать до 25-30 лет на брата. Подробности приговора - сроки, обвинения - ещё до оглашения его были слиты в прессу, хотя председатель суда это отрицает (мол, журналисты сами догадались исходя из УК, или ещё что). Дата выхода приговора была всем известна плюс-минус за две недели, поэтому сторонники “сидельцев” могли подготовить заранее свой ответ. И они подготовили.
Кто действует?
В Каталонии - за отделение от Испании стоит процентов 45-48%, всем остальные - либо за Испанию, либо им все равно. Сколько последних точно, неизвестно. Местное правительство (типа администрации края) - составлено из людей сепаратистских партий, потому что они победили на выборах. В местном заксобрании у них большинство - из-за специфики избирательных законов. Есть мощные и многочисленные общественные организации, которые добиваются отделения. Например, когда они 11 сентября, в национальный праздник Каталонии, вывели 600 000 человек на митинг, это сочли чуть ли не провалом. При этом люди платили за то, чтобы на митинг поехать, за места в автобусах, за мерч и прочее - о “подвозах” на митинги здесь не знают. Совершенно нормально сторонники независимой Каталонии могут вывести под миллион и больше - при 7,5 миллионах населения. Для сравнения: сторонники испанского единства с усилием собирают 400-500 тысяч человек. Организации, выступающие за независимость, не запрещены и партии действуют легально. Даже в Мадриде, в испанском парламенте сидят депутаты от каталонских партий, выступающие мало того, что за отделение Каталонии, так ещё и за отмену монархии. Свобода.
Но отделять от Испании территории, даже если их население этого хочет, нельзя. По Конституции Испания неделима. Говорить про отделение можно сколько угодно, но чтобы реально отделиться, нужно поменять конституцию. Чтобы поменять конституцию, нужно чтобы это одобрили все прочие испанцы на референдуме, и дважды обе палаты парламента - один раз старая, потом роспуск - а потом новая. По практике, даже референдум по отделению испанское правительство делать не хочет, потому что отделение неконституционно.
При этом на уступки в рамках конституции Мадрид идти готов (финансирование, передача полномочий в Барселону) - но сепаратистский электорат так разогрет, что уступок меньших, чем начало разговора об отделении, не примет, и никакой лидер сепаратистов на это не пойдёт. Точно также, для испанских лидеров будет политическим самоубийством начинать такой разговор - их избирателям это тоже не понравится.
Часть II
Ты помнишь как всё начиналось?
В начале октября в каталонских твиттерах и телеграммах появилось движение “Демократический цунами”. Кто за ним стоял и стоит - неизвестно. Оно быстро собрало базу подписчиков и пообещали “сюрприз”. “Сюрпризом” стал призыв блокировать аэропорт Барселоны. Пришло 8000 человек, которые почти справились с задачей. Полиция стала их разгонять, стреляя резиновыми пулями. Одному манифестанту выбило глаз. Ну такое. Потом они объявили: сейчас наши сторонники заблокируют аэропорт Мадрида - столицы Испании. Это у них уже не получилось, хотя каталонцев в Мадриде хватает. Вообще, децентрализованные, самодеятельные группы тут и там выходит на автодороги и ЖД и блокируют их. Быть уверенным, что доедешь до места в срок, в эту неделю было нельзя.
Что за протест?
Сам протест за отделение Каталонии — традиционно мирный, пацифистский, гандистский, демократический. Люди выходят с пожилыми родителями, часто — с детьми. Насилия обычно не бывает от слова “совсем”. Даже на акциях сепаратистов с миллионом или более участников.
В этот раз всё иначе - когда официальные шествия заканчиваются, выходят парни в масках и начинают жечь контейнеры, бросаться в полицию камнями. Полиция отвечает резиновыми пулями. Кто они, и откуда — не понятно. Часть — радикальные ультралевые движения большевистского толка (немногочисленные, но очень шумные), часть — просто проникшаяся идеями “борьбы за свободу” молодёжь, в том числе и из обеспеченных социальных классов. В моём городе во время участия в беспорядках арестовали совсем молодого сына одного из видных городских рестораторов. Приезжают бузить радикалы из Франции и Германии —границы открыты.
Насильственные действия раздражают всех — и юнионистов, и сепаратистов. Для первых — это причина требовать отмены каталонской автономии, ввести прямое правление Мадрида, словом, показать “кузькину мать“. Для вторых — это опасность, что насилие небольших радикальных групп припишут всем. Политики-лидеры сепаратистов явно беспокоятся: радикальную улицу они не контролируют. Анонимные радикалы вообще требуют, чтобы независимость была объявлена “прямо сейчас”, и гори всё огнём. Политики, видя, что случилось с теми, кто попытался это сделать в 2017 году (они присели на 12 лет — БП), резких движений делать не хотят.
Чем каталонцы и испанцы лучше нас?
Они участвуют в политике, почти все. Выйти на демонстрацию - нормально, состоять в ассоциации - нормально, собирать деньги на дело, в которое веришь - нормально. Уважение к демократическим процедурам - абсолютное, даже когда никто не следит.
Ехать в Барселону или нет?
Пока ехать можно, если избегать конкретных мест, где радикалы дерутся с полицейскими по ночам — это обычно в самом центре. Вообще, есть шанс, что всё успокоится к понедельнику. Неудобства касаются в основном местных, — некуда мусор выбросить, потому что контейнер сожгли, дорога перекрыта, и прочее. Туристам, при минимальном здравом смысле, опасаться нечего.
Что будет?
Сказать трудно, но скорее всего ничего. С вероятностью 90% Каталония останется внутри испанского правового поля. Лидеры сепаратистов останутся испанскими госслужащими, и продолжат клясть Мадрид со своих постов. Реальный распад Испании возможен, как мне кажется, только при серьёзном кризисе в ЕС или в мире.