Максимальное давление на Иран провалилось

Это верный признак того, что кампания администрации Трампа по принуждению Ирана к покорности провалилась, когда те, кто обычно выступает за давление на Иран, признают эту неудачу. Принимая то, что стало логическим обоснованием администрации для кампании перед лицом других доказательств того, не работает: утверждение о том, что санкции США подорвали «пагубную» деятельность Ирана на Ближнем Востоке, сократив средства, доступные для такой деятельности. В недавнем исследовании Деннис Росс и Дана Строул из Вашингтонского института ближневосточной политики развенчали это понятие, описав, как и почему финансовый кризис в Иране не приводит к сокращению иранской региональной активности.

Например, в Сирии поддерживаемые Ираном ополченцы «могут страдать от сокращения зарплаты, но меньшая зарплата на дому не привела к сокращению насилия». Такая же картина сокращения наличных денег, не приводящая к сокращению вооруженной активности, наблюдается с Хезболлой в Ливане и хуситами в Йемене. И хотя администрация пыталась подчеркнуть сокращение военного бюджета Ирана, напористая иранская деятельность в Персидском заливе, такая как саботаж или захват иностранных танкеров, пошла вверх, а не вниз, с начала кампании давления администрации. Короче говоря, Росс и Строул точно наблюдают, что Иран делает то, что он делает в регионе «по дешевке». Его региональная деятельность не определяется остатком на его банковском счете.

Или рассмотрим другое обоснование кампании давления: внутри Ирана это создаст оппозицию режиму и, как мы надеемся, приведет к смене режима. Недавний анализ израильского Института исследований национальной безопасности, который нельзя обвинить в мягкости по отношению к Ирану, также подчеркивает несостоятельность этого критерия. В то время как вызванные санкциями экономические проблемы в Иране неоспоримы, израильские аналитики приходят к выводу, что «иранскому режиму удается, как и в прошлом, сдерживать экономические трудности, не приводя к ухудшению и беспорядкам, которые подорвут его стабильность». Между тем, они сообщают «что иранская общественность отчаялась произвести значительные политические изменения» и сосредоточена на «борьбе за ежедневное выживание». Экономический кризис усилил зависимость многих работников от государственных должностей и снизил их готовность «рисковать своей экономической и трудовой безопасностью через политическое и гражданское участие». Озабоченность граждан «хаосом и потерей стабильности ... превышает их готовность продвигать революционные политические изменения». В исследовании представлены данные, показывающие, что протестные демонстрации в Иране сократились, а не увеличились, так началась кампания давления.

Затем, конечно, есть ядерная сторона ответа Ирана на отказ администрации Трампа от Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) и ведение экономической войны. Превышение Ираном некоторых пределов СВПД по-прежнему оставляет Тегеран, благодаря строгости этих пределов, далеко от любой возможности создать ядерное оружие. Шаги Ирана, это легко обратимые усилия по созданию рычагов воздействия, чтобы побудить Соединенные Штаты вернуться к соблюдению соглашения. Но эти шаги идут в противоположном направлении от того, что должна была сделать кампания давления.

Росс и Строул делают некоторые другие уместные и обоснованные замечания: что санкций недостаточно, что «заслуживающие доверия экономические выгоды» должны быть предложены на переговорах, и что администрация Трампа сильно ошиблась, изолировав себя от европейских союзников. Но даже после записи этой литании неудач авторы, похоже, не могут оторваться от мысли, что, в конце концов, задача заключается в оказании давления. Они жалуются на отчуждение от европейцев не из-за упущенных дипломатических возможностей, а потому, что давление работает лучше, когда его оказывают также европейцы. И они хотят, чтобы военное давление добавилось к экономическому давлению. «Вероятная угроза военной силы», говорят они, ничего не говоря о том, что именно будет под угрозой и через что. Именно Соединенные Штаты, а не Иран, грубо нарушили международное соглашение, и реакция Ирана с тех пор явно была ответом на нарушения США и ведение экономической войны. На каких основаниях Соединенные Штаты могли бы достоверно угрожать ведением военных действий?

Если противодействие каким-либо иранским мыслям о создании ядерного оружия является целью - и якобы это было главной целью всех тогда, когда впервые было достигнуто соглашение о СВПД, - то угроза военного нападения, это неправильный путь к этому, учитывая, что сдерживание против такого нападения было бы главной причиной любого иранского интереса к созданию бомбы. Поскольку политическое ослабление иранского режима является объективной целью, военные угрозы здесь также контрпродуктивны, учитывая обычные эффекты «ралли под флагом». В исследовании INSS также есть, что сказать по этому поводу: «кажется, что увеличивающиеся шансы на военную конфронтацию между Ираном и США способствуют внутренней сплоченности среди общественности, которая часто демонстрирует готовность выступить за режим против угроз военного нападения или вызовы территориальной целостности Ирана».

То, что ни администрация Трампа, ни сторонники давления, такие как Росс и Строул, не готовы признать, заключается в том, что выход из нынешнего американо-иранского тупика-это возвращение к соблюдению СВПД или что-то очень похожее на него. Возможно, энергичная и творческая дипломатия президента Франции Эммануэля Макрона поможет наметить путь к этой цели. Но необходимо преодолеть два основных препятствия.

Одино из них состоит из тех, кто выступает против любого соглашения с Ираном по любому вопросу и, в отличие от некоторых жестких аналитических центров, в состоянии что-то с этим сделать. Это включает в себя помощников Трампа и советников со склонностью к антииранской риторике, таких как Руди Джулиани, чья политика в отношении Ирана отражает его не слишком далекий от своих дней щедро оплачиваемой шалости относительно иранского культа, известного как Моджахед-э Халк. Другое - правое израильское правительство Биньямина Нетаньяху, которое готово использовать военную силу для саботажа дипломатии. Недавняя эскалация вооруженных нападений Израиля на Ближнем Востоке в значительной степени направлена на то, чтобы спровоцировать иранское возмездие, которое сделало бы политически трудным для Дональда Трампа или европейцев заключить новые сделки с Тегераном.

Другим препятствием является более традиционная проблема, заключающаяся в том, чтобы заставить две стороны в переговорных отношениях прийти к соглашению, когда обе стороны боятся проявить слабость на ранних уступках. В частности, иранцы, учитывая, как история этого противостояния дает им веские основания полагать, что они правая сторона, имеют сильные политические и дипломатические стимулы, которые нельзя рассматривать как провал. Трамп также не хочет, чтобы его видели отступающим, но он явно хочет заключить сделку и будет хотеть этого больше, чем когда-либо, поскольку выборы в США приближаются — особенно если неудача в достижении торгового соглашения с Китаем делает его еще более голодным для чего-то, что он может охарактеризовать как достижение внешней политики. Возможно, самым большим элементом гибкости во всем этом является то, что Трамп не сомневается в неточных описаниях, что в данном случае может означать описание сделки, очень похожей на СВПД, как что-то совсем другое.

Пол Р. Пиллар является редактором журнала National Interest.

Источник: dostoinstvo2017.ru