«Бесы» с хеппи-эндом: О чём новый фильм Квентина Тарантино. Культовый режиссёр порвал с чёрным расизмом и включился в консервативную перезагрузку Голливуда
Автор: Холмогоров Егор
Выход на экраны нового фильма Квентина Тарантино «Однажды в Голливуде» поставил российских либералов в крайне неловкую ситуацию. Даже более неловкую, чем визит режиссёра в Москву и его прогулки по кремлёвским соборам, когда Ксения Ларина с перепугу аж от Пастернака отреклась, не читая. Туристические маршруты американского режиссёра — ничто по сравнению с его идеологическими сальто.
На протяжении четверти века у нас, как и в США, формировался культ Тарантино как кумира и эталона для «продвинутых». Если ты по-настоящему прогрессивен, тебе должен нравиться Тарантино, и наоборот. Содержание последних тарантиновских фильмов тоже было весьма характерным: американские евреи убивают Гитлера, русских рядом не стояло («Бесславные ублюдки»), восставшие негры убивают белых расистов и всех приравненных к ним лиц («Джанго освобождённый»), белые ничтожны, особенно если они южане, и только чёрные по-настоящему сильны духом («Омерзительная восьмёрка»). По сути, режиссёр превратился в пропагандиста обамо-клинтоновской идеологии, лишь слегка припорошенной фирменной жестокостью и цинизмом.
И вдруг… Мэтр освободился наконец от плотной опеки Харви Вайнштейна, бывшего своего рода «первым секретарём голливудского обкома» Демпартии США и пострадавшего в великой битве жабы с гадюкой феминизма. Оказалось, что без продюсерского идеологического контроля Тарантино не только снимает несколько иначе, но и совершенно по-другому расставляет идеологические акценты.
Тарантино на этой фотке выглядит так, будто это твой дядя Юра из Салехарда, которого привезли в гости в Москву и повели Кремль смотреть
«Однажды в Голливуде» — это жёсткий удар под дых леволиберальной идеологии, которая захватила и поставила на грань уничтожения старую добрую Америку. По сути, хиппизм, ставший прародителем всех современных феминисток, антирасистов, ЛГБТ-активистов, борцов за толерантность против консервативных ценностей, приравнивается Тарантино к фашизму. Старые добрые американские герои, буквально сошедшие с экранов вестернов, ещё способны защитить Америку от гибели с помощью кулака, бойцовой собаки и огнемёта. Встретишь левацкую ведьму — сожги её так же, не задумываясь, как бесславные ублюдки сожгли Гитлера.
Содержание фильма настолько шокирующе расходится с формировавшимся десятилетиями каноническим образом Тарантино в массовой культуре, что носители либеральной киноведческой парадигмы попросту игнорируют содержание картины и несут в своих рецензиях несусветную чушь про «ностальгический "оммаж" старому Голливуду», про «парадоксальный юмор». В каждой второй статье можно встретить непременные пугливые заклинания о том, что фильм «очень американский», и «российскому зрителю непросто будет его понять». Это, конечно, защитное лицемерие. Понять Тарантино на сей раз удивительно несложно, и коды рассказанной и показанной им истории поддаются однозначной расшифровке.
Итак, о чём же фильм «Однажды в Голливуде»?
Картина приурочена к полувековой годовщине потрясшего американскую киноиндустрию и общество в целом убийства актрисы Шэрон Тейт членами секты Чарльза Мэнсона «Семья». Нечеловеческая жестокость этой расправы потрясла Голливуд и проложила своего рода границу между двумя эпохами — легкомысленными и полными разгула шестидесятыми и нервными, депрессивными, полными экономических, политических и моральных катастроф семидесятыми.
Убийцы-сектанты и учение их предводителя были воплощением самого «духа шестидесятых» — хиппизм, битломания, сексуальная и наркотическая свобода, заигрывания с сатанизмом, антиправительственный и антивоенный настрой, связанный с движением чернокожих за гражданские права и протестами против вьетнамской войны. Все эти мотивы бывалый уголовник Мэнсон переплёл в своих проповедях, зомбированию которыми особенно легко поддавались сбившиеся вокруг него стайкой юные хиппушки.
Чарльз Мэнсон. Фото: www.globallookpress.com
Мэнсон не был религиозным типом, это был уголовник-рецидивист с гомосексуальными наклонностями и редкий мерзавец, обладавший, однако, харизмой, позволявшей окружать себя восторженными поклонницами. Центральной и самой жуткой идеей его проповедей стало учение о Helter skelter — так называлась написанная Полом Маккартни песня «Битлз», посвящённая катанию на американских горках. Те, кто сейчас внизу, будут наверху, настанет великая расовая война, в ходе которой чёрные вырежут белых. Главное, что требуется от секты, — это подать чёрным знак к тому, как правильно осуществлять резню. Таким знаком и считалось убийство актрисы Шэрон Тейт, а также ещё несколько убийств, совершённых «Семьёй». Мэнсон приказал четверым членам секты вломиться в бывший дом обманувшего его наркоторговца (теперь занимаемый четой Полански), убить всех, кто там находится, и забрать деньги, а также оставить побольше зловещих знаков. Устроенная резня вполне соответствовала мэнсоновским ожиданиям: погибло пять человек, беременная Тейт, умолявшая бандитов пощадить хотя бы ребёнка, получила 16 ножевых ударов.
Кровавая расправа над Тейт нагнала на Голливуд тем больше страха, что в культовой картине её мужа, знаменитого режиссёра Романа Полански (он в этот момент был в отъезде в Лондоне), «Ребёнок Розмари» беременную женщину преследуют члены сатанистской секты, готовящие рождение антихриста. Когда сектанты-убийцы были разоблачены и арестованы, для западного общества стала понятна страшная цена духовных и нравственных экспериментов шестидесятых. Дети цветов обернулись кровавыми собаками. Впрочем, это не помешало Мэнсону стать героем для тысяч фанатов, образом «борца с системой», до самой его смерти в 2017 году не прекращались попытки добиться его досрочного освобождения, и он рассматривался многими как нечто вроде зловещего пророка…
Тем более что, по сути, идеи Мэнсона и его поколения были осуществлены, хотя и в менее экстравагантной и криминальной форме, получившими доступ к власти американскими «левыми». Разгул чёрного расизма. Травля «привилегированных белых мужчин», по сути, — парий современного американского общества. Сносы памятников солдатам Конфедерации. Превращение всего, что связано с традицией и консерватизмом, в пугало. Истеричная феминократия, едва не воплотившаяся в «президенте Клинтон». Предпринимаемые Трампом попытки противостоять этому разгулу или хотя бы ограничить его обернулись разгулом совершенно мэнсоновских по интонации левацкой агрессии и истерии с регулярно раздающимися угрозами покалечить президенту то жену, то сына. Кстати, одна из ключевых последовательниц Мэнсона, Линетт Фромм — рыжеволосая Пискля, чью заметную роль сыграла Дакота Фэннинг, в 1975 году произвела попытку покушения на президента-республиканца Джеральда Форда (вышла по УДО в 2009-м, а вот убийц Шэрон Тейт никогда так и не помиловали и не помилуют).
Образ зла в «Однажды в Голливуде» нарисован совершенно ясно и чёткими линиями. Это антисистема, представители контркультур, хиппующее левачьё с его вечной грязью, паразитизмом, агрессией, антигосударственной и «антиобывательской» демагогией и желанием резать «свиней» — полицейских и всех буржуев. Особенно выразительной получилась роль Киски — чрезвычайно сексуально привлекательной вымышленной девушки из секты, к которой постепенно начинаешь испытывать полнейшее омерзение.
Ктулху
Ключевой эпизод для понимания тарантиновского фильма — это сцена на ранчо Спана. Когда-то это был центр традиционной для Америки цивилизации — здесь катались на лошадях и снимали вестерны. Но всё сильно изменилось: запустение, ветер, грязь и заполонившие всё хиппи, сперва напоминающие злых диких псов. Чтобы аналогия дошла даже до тупого, Тарантино пустил на улицу несколько натуральных одичавших собак и синхронизировал их движения с движениями хиппи.
Хозяин ранчо Джордж Спан, несмотря на то, что это реальный персонаж, — очевидная аллегория американского народа. Он ослеп, малоподвижен и подчиняется всем приказаниям Пискли, которую никогда не видел и только знает, что она его сексуально ублажает. За эти услуги он фактически отдал своё достояние на растерзание хиппи и категорически отказывается от помощи. Пискля велит слепому смотреть вместе с ней сериал «ФБР» и очень злится, если он засыпает (нет ли тут намёка на принудительное пичкание американцев всевозможными «антитрамповскими» расследованиями?).
Попытка «старомодного» героя Брэда Питта если не восстановить порядок, то хотя бы напомнить, что и к чему, заканчивается агрессией со стороны хиппарей. Тут уже из диких собак они превращаются в настоящих зомби, с которыми Питту уже приходилось иметь дело в «Войне миров Z». Вопрос решается привычным тарантиновским насилием, и нам дают как бы ключ к дальнейшему: с этими можно только так.
Как кинохудожник Тарантино создал своих «Бесов». Пусть не достигающих метафизической глубины Достоевского, но чрезвычайно ярких и убедительных, бескомпромиссных в отвращении к «антисистеме», предстающей ядовитым, зловонным, хотя и мелким, по сути, злом, вся сила которого в том, что большинство стало с ним соглашаться, чтобы не показаться «несовременным»…
На противоположном полюсе добра ключевым понятием является именно несовременность, устарелость, старомодность, отставание от времени. Старомодность — это сила и правда, фактически утверждает Тарантино, рассказывая историю двух друзей — актёра Рика Далтона (Ди Каприо) и каскадёра Клиффа Бута (Питт). Фамилия актёра, застрелившего «эмансипатора» Линкольна, тут не случайна, и Тарантино прямо её подчёркивает в одном из диалогов.
Брэд Питт и Леонардо Ди Каприо. Фото: www.globallookpress.com
Ключевым мотивом Рика и Клиффа оказывается песня «Роллинг Стоунз» «Out of time», на которую сделан четырёхминутный клип.
"You’re obsolete, my baby, / my poor old-fashioned baby, / I said baby, baby, baby, you’re out of time".
"Ты устарела, детка, бедная старомодная детка, я говорю: детка, детка, детка, ты не ко времени".
Оба героя в самом деле не ко времени. Восемь лет назад Рик был звездой, Клифф — его бессменным дублёром-каскадёром. Однако Рик выходит из моды, как и старые классические вестерны. Он начинает спиваться, а так хочется быть большим актёром полнометражных фильмов. Однако в итоге Рик одержит большую творческую победу и покажет себя настоящим актёром, вызвав восхищение у восьмилетней партнёрши по сценической площадке Труди Фрейзер, в которой невозможно не узнать Джоди Фостер (на раскрытие всего мифологического куста, связанного с ролью этой актрисы в американском кино 1970-80-х, пришлось бы потратить отдельную статью).
За Клиффом тянется мрачная репутация женоубийцы, которая мешает ему работать. Нам показывают его воспоминание, из которого можно понять, что жена, злобная истеричка, просто довела его на яхте, и у парня случайно сорвался палец на курке подводного ружья — совершенно антифеминистская сцена, с которой соседствует совершенно нетолерантная сцена фактического избиения Клиффом легендарного Брюса Ли (кто скажет, что трамповская антикитайская повестка тут совсем ни при чём, пусть первый бросит в меня бумеранг).
Вообще, в этом фильме Тарантино отморозился в плане нетолерантности по полной. Отмороженный антифеминизм, избиение китайца, роман «Хороший индеец — мёртвый индеец», ироничные шутки над мексиканцами (что-то скажет друг Родригес?). Не прозвучало разве что никаких выпадов в адрес геев, если не считать таким скрытым выпадом крепкую мужскую дружбу героев, лишённую всякой сексуальной подоплёки. Да и чёрных режиссёр «Джанго освобождённого» решил не трогать и даже не упомянул чернорасистских мотивов идеологии Мэнсона. Ограничился лишь тем, что в фильме вообще нет минимально заметных чернокожих персонажей, это фильм настолько ослепительно белый, что левая критика, которая ещё не в силах признать, что Тарантино в принципе подверг её проклятию, обрушилась на него с упрёками за непонимание расового вопроса.
Хотя какое уж тут непонимание у автора двух совершенно чернорасистских фильмов, налицо сознательная смена вех. Тарантино именно что сжёг то, чему поклонялся, и поклонился тому, что сжигал. Цветные в его фильме — не люди, а краски окружающих предметов и природы: режиссёру удалось удивительно точно восстановить яркий колорит кино 1960-х, совершенно выцветший до полной депрессивности в 1970-е. Даже если не слушать диалоги и музыку и не обращать внимания на происходящее на экране, можно просто наблюдать игру цветовых пятен — оранжевых, красных, жёлтых, синих, — яркую одежду, яркие рисованные плакаты (играющие огромную роль в формировании визуального ряда), огни реклам.
Фильм Тарантино — об ослепительно «белых привилегированных мужчинах-англосаксах» и о том, как они прекрасны, и как много в них добра и простой старой доброй силы в духе старых вестернов. И об ослепительной белой женщине, настоящей «барби» Шэрон Тейт. Роль Марго Робби кажется многим совершенно абсурдной. Её Шэрон Тейт почти ничего не говорит, она только ослепительно улыбается, играет роскошными светлыми волосами, зажигательно танцует, а в конце поглаживает округлившийся животик. В чём тут драма? Однако значение Шэрон не в том, чтобы произносить содержательные реплики, а в том, чтобы быть своего рода мистическим средоточием нарисованного Тарантино разноцветного белого мира. Она погибнет, и всё вокруг поблекнет, если же удастся её спасти (в том, что фильм превратится в «Спасти Шэрон Тейт», нет никакого сомнения ещё с его трейлера, поэтому никакого спойлера тут нет), то ход времени волшебным образом повернётся…
Тарантино намечает как бы ветку альтернативной истории, в которой настоящая Америка ковбоев и каскадёров даёт отпор лево-феминистским бесам и может развиваться дальше. Фильм строится на антитезах того, что стало благодаря хиппи-революции обычным, и того, что возможно в лучшем мире. Диалогу Клиффа с развратной малолеткой Киской противопоставлена игра Рика с маленькой Труди. Совращение малолетних было постоянной проблемой Голливуда тех лет: такие эпизоды погубят голливудские карьеры по меньшей мере двух героев фильма — Романа Полански и звезды вестернов Джеймса Стейси, партнёра Рика Далтона по съёмочной площадке…. И вот, сексуальной разнузданности Киски, которая отвергается Клиффом, противополагается чистый восторг искусства, соединяющий Рика и Труди…
Однако чтобы перейти в этот лучший мир, необходимо поистине беспредельное тарантиновское насилие. Хорошим людям нужно убить плохих людей. И здесь Тарантино подхватывает мяч от Дэнниса Хоппера, чей «Беспечный ездок» вышел как раз в год, когда происходят события «Однажды в Голливуде». Напомню, что байкеров-наркокурьеров, героев фильма, в конечном счёте «отстреливают» консервативные фермеры юга. «Эй ты, Деннис Хоппер, забирай отсюда свой драндулет!» — кричит герой Ди Каприо подъехавшим хиппи-убийцам, и этим Тарантино связывает два фильма, подчёркивая, что правда всё-таки на стороне хопперовских фермеров и вымышленных им парней, снимающихся в вестернах.
Америка вестернов должна покончить с Америкой байкеров, поскольку последняя — это уже не Америка.
«Однажды в Голливуде» удивительно напоминает другой нашумевший фильм этого года. «The Highwaymen» («В погоне за Бонни и Клайдом») Джона Ли Хэнкока с великолепными Кевином Костнером и Вуди Харрельсоном в роли техасских рейнджеров. Между фильмами настолько много общего, что волей-неволей заподозришь наличие общей «методички». И там, и там взяты самые культовые преступники Америки, каковыми являются Бонни и Клайд с одной стороны, и Мэнсон и «Семья» — с другой. И там, и там преступники изображаются как воплощение модных, современных, прогрессивных левацких тенденций. И там, и там этим преступникам противопоставляется пара белых мужчин, по сути, подлежащих списанию в утиль стариков. Оказывается, что «старикам здесь самое место». Они и только они способны предотвратить преступление века.
Создателям «The Highwaymen» не пришлось ничего выдумывать, достаточно было документально воспроизвести факты. Тарантино пришлось прибегнуть к фантасмагории «Бесславных ублюдков». Но и рисунок, и послание обоих фильмов совпадают. Старомодная, крепкая и консервативная Америка даёт отпор новомодной — развращённой и безумной. В истории про техасских рейнджеров упор делается на христианские ценности, на Бога, Закон и Семью. Тарантино в качестве своей консервативной цитадели обозначает счастливый мир Голливуда эпохи его расцвета. Это, конечно, куда более слабая ценность, но подана она с изяществом и маниакальностью великого синефила, который упаковал в свою ленту отсылки к десяткам фильмов и сериалов той эпохи, и каждая из этих отсылок — небольшая постмодернистская загадка.
Сцена, когда счастливая Шэрон Тейт сперва покупает мужу первое издание «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» (по этому роману Полански позднее снимет фильм с Настасьей Кински), а затем смотрит комедийный боевик со своим собственным участием, — это своего рода апофеоз тарантиновского синефильского мира, живущего наслаждением культурой и вдохновением творчества. Мира, примиряющего всех за счёт ярких красок создаваемой продукции, к которой причастны и киноаристократ Рик, и кинопролетарий Клифф (тем самым ставится крест на фундаментальной для левачья парадигме классовой борьбы).
Я очень удивлюсь, если окажется, что новая лента Тарантино не понравится Патрику Бьюкенену. Ведь возникает ощущение, что перед съёмками режиссёр прочёл «Смерть Запада» и явно проникся проводимыми там идеями. Во всяком случае, происходит нечто неожиданное: из бастиона ненавидящей левацкой оппозиции трамповскому правлению Голливуд в лице своих лучших представителей превращается в глашатая консервативных ценностей.
Сумасшедший успех патриархально-монархического «Короля Льва». Очень странный фильм «Власть», где под маской ненависти к идеальному «реднеку» Дику Чейни проглядывает неожиданный восторг перед человеком такого типа и откровенная насмешка над левацкими истериками. Финал «Игры престолов» — совершенно антилевацкий и монархически-традиционалистский. Затем сдвоенный удар на мотив «старикам здесь место» — появление «The Highwaymen» и буквальное сожжение ведьм в фирменном стиле Тарантино… Всё это говорит о том, что в новую консервативную парадигму конъюнктурно или искренне встроились лучшие мастера «фабрики грёз».
И тем тревожнее, на самом деле, тот факт, что пока Голливуд начинает всё больше превращаться в консервативную Москву, эта Москва превращается в левацкий Голливуд, где разгуливают стаи женщин, превратившихся в диких собак и бросающихся на защитников правопорядка, которых называют не иначе, как «свиньями». Мэнсоновские бесы для сегодняшней России едва ли не более актуальны, чем для самой Америки. Сходство порой просто пугает. Очень не хотелось бы, чтобы нас в итоге постигла Helter Skelter, и в то время как Америка достигнет консервативной консолидации, мы бы вползли в очередную самоубийственную смуту, затеянную антисистемщиками с хорошими лицами.