Кому война, кому – донаты

Кому война, кому – донаты

Юрий Васильев
специальный корреспондент газеты ВЗГЛЯД

Чем стали вчерашние митинги в Москве? Для одних – «часом мужества, пробившим на наших часах» (без Ахматовой в комментариях к событиям не обошлось). Для других – очередной несанкционированной акцией. Кто-то возмущен немотивированной жестокостью полиции. Кто-то – тем, что отдельные митингующие нападали на полицейских и перекрывали Садовое кольцо. Всё – в режиме «кому что» либо «кто на что учился». Как кому, как всегда.

Единственное, что бесспорно: для телеканала «Дождь» вчерашняя драма на московских улицах определенно стала руководством к действию. Совершенно определенному действию – которое Николай Бухарин в свое время определил в повелительном наклонении: «Обогащайтесь!».

На «Дожде» специально для трансляции митингов отменили платную подписку. Но – не прогадали. О чем сотрудники «оптимистического канала» напоминали собравшимся зрителям постоянно. Огромной плашкой в правом нижнем углу экрана – где постоянно увеличивалась сумма пожертвований. Как принято говорить, «донатов». На плашке, которая не исчезала даже в самые драматические моменты – а их в противостоянии митингующих и полиции было очень и очень много. 

Под конец дня собрали почти четыре миллиона рублей. Можно предположить: ещё один митинг – и «Дождю» хватит на однокомнатную студию. А можно заглянуть чуть назад. Лет на 140. 

Например, в мемуары Петра Гнедича, русского литератора и переводчика (1855-1925). Название воспоминаний нехитрое – «Книга жизни». Но жизнь у Петра Петровича была, как можно понять даже по датам, насыщенной, и вспомнить в ней определенно было что. В том числе и казнь террористов-народовольцев, убивших Александра II, весной 1881 года. 

«Я помню полное, бескровное лицо Перовской, ее широкий лоб. Помню желтоватое, обросшее бородой лицо Желябова. Остальные промелькнули передо мною незаметно, как тени.

Но ужасны были не они, не тот конвой, что следовал за колесницами, а самый хвост процессии, – пишет Гнедич. – В обычное время в городе подобных выродков нет.

Это были простоволосые, иногда босые люди, оборванные, пьяные, несмотря на ранний час, радостные, оживленные, с воплями несущиеся вперед. Они несли с собой – в руках, на плечах, на спинах – лестницы, табуретки, скамьи. Все это, должно быть, было краденое, стянутое где-нибудь.

Это были «места» для желающих, для тех любопытных, что будут покупать их на месте казни. И я понял, что люди эти были оживлены потому, что ожидали богатых барышей от антрепризы мест на такое высоко интересное зрелище».

Определенно, многое изменилось. Наследники «радостных, оживленных, с воплями несущихся вперёд» стали – как это? – более лучше одеваться. И выручка их стала куда больше – в обратной пропорции тому, как картина публичной казни превратилась в трансляцию столкновений с полицией. Но вот что ещё понимаешь: какими бы выродками ни были те продавцы – скорее всего, тогда не было принято хвастаться подобным образом полученной выгодой от «высоко интересного зрелища». 

Или не так явно это было. Не на весь правый угол экрана – в пересчёте на 140 лет назад.