На совместной пресс-конференции с Дональдом Трапом, состоявшейся в среду у Белого дома, Анджея Дуду (Andrzej Duda) спросили, кем Польша считает Россию: союзником или противником. Президент начал хорошо. Он говорил, что мы хотели бы видеть в ней друга, поскольку это «наш большой сосед, (…) который превосходит Польшу по потенциалу во всех сферах за исключением, возможно, одной». Какой именно? «Я думаю, в нашем сердце больше отваги, мы храбры, бесстрашны и готовы воевать до конца, невзирая ни на что» (цитата приведена согласно английской стенограмме выступления — прим.ред.) Ой, мы не ослышались? Понять эту фразу можно только так, что поляки смелее и мужественнее россиян, поскольку умеют бороться изо всех сил, не на жизнь, а на смерть.

Россияне славятся своим мужеством

Уффф! О России можно сказать много дурного. У россиян (если принять, что такие обобщения имеют право на существование) есть разные недостатки. В первую очередь, это склонность терпеть жестокое деспотичное руководство, доставшаяся им в наследство от эпохи монголо-татарского ига, и параноидальный страх оказаться в окружении — отзвуки трагической истории, то есть вторжений с Запада, в том числе из Польши. Однако говорить, что народ, который в годы Второй мировой войны потерял более 20 миллионов человек, чьи сотни тысяч солдат погибли в Сталинграде (благодаря чему удалось переломить ситуацию в пользу союзников), а также в других битвах на восточном фронте, не обладает высшим мужеством — это как минимум очень неумная бестактность.

Удар ниже пояса лишил вежливые слова Дуды какого-либо веса. Россияне особенно чувствительно реагируют на критику, задевающую их национальную гордость, поэтому они не забудут об этом ляпе. От президента Польской Республики можно было бы ожидать большего дипломатического такта, но были ли у нас на это основания? К сожалению, мы не в первый раз увидели, что когда Дуда не читает заготовленный текст, а говорит от себя, это оборачивается проблемами.

Высказывания Дуды закрепили стереотипное представление о поляках

На слова о нашей особой мужественности можно было бы не обращать внимания, сочтя их невинной оплошностью, не имеющей особого значения, поскольку за ними последовала длинная лекция о том, как мы спасли Европу от коммунизма благодаря победе над большевиками в 1920 году, как отличились героизмом поляки во время Второй мировой войны, а после нее Польшу поработил СССР.

Американской общественности следует об этом напоминать, поскольку книги Нормана Дэвиса (Norman Davies) и Тимоти Снайдера (Timothy Snyder) читают там только представители элит, а массам свойственна историческая безграмотность. В такой лекции был смысл, поскольку пресс-конференцию в прямом эфире показывал канал «Си-Эн-Эн». Однако после мегаломанского и антироссийского выпада Дуды американцы (возможно, не все, но многие), могли воспринять ее не так, как задумывалось, и увидеть в ней не объективный рассказ о событиях прошлого, а эмоциональный поток сетований и жалоб вечно страдающего и измученного историей (и в особенности Россией) народа. То есть все в духе стереотипного представления о Польше, как о стране, обращенной в прошлое, страдающей русофобией и требующей компенсаций от других за свои страдания и заслуги перед человечеством.

Такие выступления, как речь Дуды на пресс-конференции с Трампом, находят положительный отклик у нас в стране, но отнюдь не за ее пределами.