Когда государственный секретарь США Майк Помпео заявил, что «США готовы к диалогу с Ираном без предварительных условий», стало ясно, что Вашингтон сделал шаг вперед на долгом пути нормализации отношений с Тегераном.

Напомним, что годом ранее тот же Помпео выставил перед Ираном 12 условий, которые должен был выполнить Тегеран, чтобы США отменили санкции. Среди них «прекращение поддержки подконтрольных ему групп на Ближнем Востоке, прекращение своей ракетной программы, остановка работ по обогащению урана, отказ от переработки плутония и закрытие реактора на тяжелой воде. Эти условия абсолютно игнорировали заключение МАГАТЭ о том, что Иран полностью придерживается требований подписанной с участием США ядерной сделки. После этого становилось очевидным, что Вашингтон взял курс на усиление конфронтации с Тегераном, что проявило себя во введении жестких санкций, попытках сколотить в регионе антииранскую коалицию, в заявлениях о «террористической природе» иранских лидеров, а также в наращивании и без того огромного американского военного присутствия на Ближнем Востоке.

При этом президент США Дональд Трамп постоянно призывал Иран начать прямые переговоры в ситуации, когда казалось, что до начала боевых действий против этой страны осталось всего ничего. И вдруг Вашингтон предпринял резкий разворот, впервые с мая 2018 года, когда Трамп принял решение о выходе США из ядерной сделки. Американский президент заявил, что не намерен «свергать иранский режим», затем Помпео выставил только одно условие туманного свойства для начала переговорного процесса — иранцы должны доказать, что «хотят вести себя как нормальная нация», хотя никто не знает, что понимать под этими словами. В чем причины такого, по выражению американского издания The National Interest, «драматического разворота» в американской политике в отношении Ирана в частности и на Ближнем Востоке в целом?

На наш взгляд, в Вашингтоне стали понимать, что ресурс силовой дипломатии в регионе исчерпан или близок к исчерпанию. США не удается проводить игру с опорой только на союзные арабские страны, настроив против себя по разным причинам Иран и Турцию. В это же время многие американские эксперты настойчиво рекомендуют Трампу сохранить отношения с Турцией (как членом НАТО) и продолжать играть на исторических противоречиях в регионе между Анкарой и Тегераном. Однако эти две страны сближаются, также участвуя вместе с Россией в сирийском урегулировании. «Только Турция и Иран могут уравновесить друг друга в Ираке и Сирии как региональные державы, — пишет The National Interest, — и если они объединятся, было бы очень трудно ограничить их совместное влияние. План убрать Турцию в качестве стабилизатора и попытаться изолировать Иран — неразумный американский шаг».

Добавим, что у США не совсем убедительная увертюра и на курдском направлении. Они рассчитывали и, возможно, пока еще рассчитывают, что, разыгрывая курдскую «карту», им удастся держать под контролем и влиять на ход событий сразу в нескольких странах: в Ираке, в Сирии, на юге Турции и на западе Ирана. Влияют, конечно, но не так, как им хотелось бы. Плюс к этому и то, что иранская политика США не находит поддержки в Европе. Теперь важно то, как откликнутся на сигналы американцев в Тегеране. Президент Ирана Хасан Рухани допустил, что Тегеран может пойти на переговоры, если Вашингтон проявит к нему уважение, отметив при этом, что «Тегеран не сядет за стол переговоров, когда на него оказывается давление».

А вот министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф считает, что «новые переговоры с Вашингтоном не очень вероятны». По его словам, «переговоры — это продолжение процесса давления. Возможно, это работает на рынке недвижимости. Но это не работает в отношениях с Ираном». В то же время Тегеран дает понять, что предварительным условием для начала могла бы стать отмена США ряда санкций, что позволило бы ему «сохранить лицо».

Кстати, в этом нуждается и Вашингтон, которому необходимо завершить свой нынешний иранский цикл хоть каким-нибудь достижением. Так что объективно в переговорах нуждаются обе стороны, даже если речь идет об обычном дипломатическом маневре и желании выиграть время для перегруппировки своих сил в регионе. Конечно, здесь присутствуют и элементы закрытой дипломатии, на что намекает Трамп, говоря, что «Тегеран стал более сговорчив», как, кстати, и сами США. Есть основания предполагать, что, несмотря на жесткий отказ официального Ирана от переговоров до возвращения США в ядерное соглашение, такие переговоры все же идут.

Пока же иранскую тактику действий США многие эксперты сравнивают с той, которой Вашингтон придерживался в отношении Северной Кореи. Сначала градус взаимного неприятия там доходил тоже до критической точки, потом начались серьезные переговорам с Пхеньяном. Главная интрига сейчас заключается в том, не является ли новая риторика Трампа и Помпео в отношении Ирана лишь временным явлением.