Резюме: Случилось невероятное. Владимир Зеленский, комический артист разговорного жанра, стал президентом Украины. Никогда прежде действующий поп-исполнитель не перемещался с подмостков и экрана прямиком в президентское кресло без всякой переходной фазы.

 

Случилось невероятное. Владимир Зеленский, комический артист разговорного жанра, стал президентом Украины. Ссылки на Рейгана, бывшего филиппинского лидера Эстраду, итальянца Грилло или еще каких-то актеров либо шоуменов, становившихся политиками, не работают. Никогда прежде действующий поп-исполнитель не перемещался с подмостков и экрана прямиком в президентское кресло без всякой переходной фазы.

Это многое говорит о состоянии общества. Политический класс, по сути, потерпел фиаско. Значительная часть населения предпочла экранный образ, сценическую иллюзию, привлекательное амплуа любым реальным вариантам.

Победивший на выборах Зеленский – оболочка, но не совершенно резиновая, которую можно наполнить чем угодно. Сигнал понятен – большинство граждан Украины отвергли курс, проводившейся до сих пор и подразумевавший резкое, агрессивное отмежевание от привычного политического уклада, прежде всего от России. В последние пять лет после успеха Евромайдана и смены режима в Киеве власти прикладывали огромные усилия к психологической обработке общества, его форматированию в определенном идеологическом направлении – быстрое строительство национального государства, разрыв связей с Россией и ориентация на США и Европейский союз. Волна нынешних панических публикаций на Западе о «большой победе Путина» объяснима, хотя ее авторы демонстрируют крайнее пренебрежение к украинскому народу и его мнению. Но итог голосования действительно показал: общество – это не киевско-львовская верхушка, и в нем есть запрос на разворот. Каким он будет, скоро прояснится.

Маятник

Почти три десятилетия независимости Украина движется по повторяющейся траектории. Друг друга сменяют лидеры, ориентированные то на отдаление от России, то на нормализацию отношений. Первый, третий и пятый президенты (Кравчук, Ющенко и Порошенко) – представители условно антироссийского течения (условно – потому что украинская среда всегда представляла собой неоднородное варево, в котором даже четко артикулированный курс искажался под воздействием политической практики). Второй, четвертый и шестой (Кучма, Янукович и теперь Зеленский) – порождение необходимости налаживать связи с Москвой, которые по разным причинам важны немалому сегменту населения.

Чередование закономерно. Украина зажата между крупными центрами притяжения не только геополитически, но и культурно-эмоционально. Интересно другое. Все представители первого направления, рьяно дистанцировавшиеся от России, довольно быстро теряли популярность и проигрывали борьбу за переизбрание, часто с треском (Ющенко в 2010 году не смог выйти даже во второй тур, не добрав до 6% голосов, Порошенко сейчас тоже оказался на лопатках). Те же, кто сворачивал к балансированию, стремясь выстроить продуктивные отношения с Москвой, сталкивались с жестким сопротивлением прозападных сил и заканчивали на грани (Кучма) или за гранью (Янукович) силового отстранения.

В этой связи трудно удержаться от размышлений о сути методов, применявшихся геополитическими конкурентами (Россией и Западом) в борьбе за Украину. И о том, почему фейерверк зловещих преступлений (от убийства Гонгадзе и далее) всегда играл на руку именно тем, кто был ориентирован на Запад. Но если отложить в сторону конспирологию, можно констатировать другое.

Конкурирующие «проекты» – российский и европейский – обладали очень разными инструментариями.

Влияние Россия основано на толще культурно-исторических связей, экономической взаимозависимости, многовековой инерции сосуществования, силу которой у нас временами переоценивали, но вот на Западе фатально недооценили. Притяжение России всегда носило исключительно консервативный характер поддержания заведенного порядка вещей, российская сторона никогда не предлагала никакой внятной идеи, модели совместного развития. Концепция «Русского мира» не в счет. Она возникла как реакция на крайний форс-мажор, а попытка использовать ее в качестве «оружия возмездия» фактически эту концепцию и уничтожила.

Западный проект, напротив, – проактивный и ревизионистский, направленный на революционное преобразование. Действенность европейских устремлений коренится в мощной идеологической базе, гравитации европейской модели как олицетворения прогрессивного и правильного государственного и общественного устройства. Отсюда необходимость очень интенсивного внедрения идеи в сознание, дабы преодолеть ту самую инерцию. Ну а поскольку все постсоветские государственности волей-неволей должны были строиться на отторжении от России, доказательстве «самости» в пику бывшей метрополии, западная повестка, конечно, оказывалась востребованной политическими силами.

Зеленский вроде бы естественно вписывается в изложенную выше схему чередований. Ну, конечно, за исключением чрезвычайной неординарности самого персонажа. Однако есть основания предположить, что с этим самым неординарным лидером Украина действительно вступит в новую реальность, причина которой снова не столько внутри страны, сколько вовне.

Конец мнимого выбора

Суть ее в том, что прежний тип противостояния по линии Россия – Запад, определявшего содержание украинской политики на протяжении почти тридцати нет, может закончиться. За пять лет, которые прошли после трагических событий Евромайдана и территориальных утрат, конкурирующие внешние силы, по существу, применили максимум своих возможностей. Одни (Запад), чтобы окончательно выбить Украину из прежней колеи и водворить в «правильную». Другие (Россия), чтобы этого не допустить. Результат обескураживает обе стороны – в соответствии с народной мудростью «за что боролись – на то и напоролись».

Но дело даже не в этом. Сохраняй внешние игроки тот же ментальный настрой, что и прежде, неудача их вряд ли остановила бы. Но изменилась общая обстановка.

Со стороны ЕС прежнего драйва сейчас быть не может. Во-первых, слишком много серьезных внутренних проблем, решение которых несопоставимо важнее, чем возобновление экспансии, тем более экспансии проблемной. Во-вторых, если говорить о каких-то конкретных экономических интересах единой Европы, то они прекрасно реализуемы в рамках пресловутого Договора об ассоциации, из-за которого в 2013 году и возник весь сыр-бор. Более глубокое вовлечение Украины заставит Евросоюз брать на себя какие-то дополнительные обязательства, а этого делать никто не собирается.

Со стороны Москвы стимулов более активного участия больше. У нас сохраняется убеждение в том, что та или иная форма регулирования процессов на Украине критически важна для России. Но и опыт пятилетия бесследно не прошел. Главное, что произошло – и во многом усилиями самого Киева: Москва поставила цель быстро снизить зависимость от Украины по стратегически важным направлениям: ВПК, транзит, комплектующие. Этого не было сделано после «оранжевой революции» 2004 года, тогда все-таки рассчитывали нивелировать ее результаты, вернуть к «норме». Сейчас осознано, что зависимость от Украины делает Россию уязвимой, возврата к стратегической кооперации не будет. Это не исключает торгово-экономического сотрудничества, где это выгодно, но в сферах, которые легко заменимы.

Идея «Русского мира» образца-2014, скорее всего, в прошлом. Силовое его стимулирование не сработало, идти же на полномасштабное и жесткое воплощение этой концепции в жизнь не рискнули, опасаясь последствий. Еще одну попытку полностью исключить нельзя, но это возможно в случае тяжелого, на грани краха, кризиса украинской государственности либо очень резкого вмешательства со стороны сил, которые Россия воспринимает как враждебные. Иным словами – повторения в еще более жесткой, усугубленной форме событий пятилетней давности.

В то же время русская культурная сфера как раз доказала свою живучесть, устойчивость перед лицом целенаправленных усилий, направленных на ее ограничение и сокращение. После пяти лет ожесточенного конфликта Украины с Россией, а как следствие, и практически со всем русским, побеждает русскоязычный кандидат. Президент же, сделавший главную ставку на антироссийский курс, вынужден публично напоминать, что свободно и в совершенстве говорит по-русски.

Большинство русскоязычного населения Украины не поддержало «Русский мир», но решительно воспротивилась «Антирусскому миру». Можно сформулировать и так: украинское общество, в том числе его русскоговорящая часть, – за сохранение и укрепление собственного государства, но не на откровенно антироссийских основах. Это нелинейная ситуация, которая потребует от Москвы тонкой продуманной политики, осознания, что, собственно, следует из подобного феномена.

Своим умом?

Какая политическая модель восторжествует при президенте Зеленском? Пока наиболее вероятным кажется установление полномасштабного олигархического правления, когда группы финансово-экономических интересов составят заметно обновленный парламент, а задачей президента-неофита станет олицетворять для народа смену вех.

Впрочем, сбрасывать со счета другие варианты тоже не стоит. Украина весьма специфична, но некоторые аналоги по соседству можно найти. С одной стороны, это Армения, где на волне тотальной усталости населения от засидевшейся власти взмыл малоизвестный и мало чем ранее примечательный политик-популист. За считанные месяцы произошло радикальное обновление правящего слоя. К добру это или к худу – сказать все еще трудно, но перемены ответили на явный запрос общества, а победители получили убедительный мандат.

С другой стороны, Грузия начального периода «Грузинской мечты». Утомление постоянной и все более агрессивной нервотрепкой правления Михаила Саакашвили привело к успеху не слишком харизматичных технократов. При них курс принципиально не изменился, но сразу микшировались крайности и была убрана экзальтация. Нормализация грузино-российских отношений – прежде всего гуманитарных и экономических – уже приводилась в качестве примера для будущего связей России и Украины. Определенная параллель возможна, однако масштаб очень разный. Украина имеет несопоставимую с Грузией стратегическую значимость, это крупная страна с по-прежнему значительным потенциалом и, соответственно, заметными внешними интересами. А главное – в Грузии отсутствует проблема самоидентификации, необходимость доказывать, себе и другим, что она – не Россия. На Украине такая проблема есть, и это накладывает глубокий отпечаток на политику.

Наконец, третья модель – Молдавия. Политическая система, в которой бизнес-интересы и связанные с ними околовластные комбинации полностью вытеснили все остальное содержание. Молдавский пример достаточно карикатурен (единственный магнат, который всем рулит, по необходимости меняя идеологию и жонглируя партиями), но формальных сходств хватает, включая наличие неконтролируемой властями части территории. Украина многообразнее и богаче, там невозможна монополизация политического влияния – ни официальная, ни неофициальная. Но сама схема, при которой президент что-то олицетворяет и ничем не управляет, должна служить предостережением Зеленскому.

Как бы то ни было, перед Украиной открывается (может быть, впервые за все годы независимости) шанс на собственную стратегию развития. Такую, которая не будет исходить из мнимого выбора между Россией и Западом – он и раньше был эфемерным, а сейчас растворяется вовсе по мере изменения целеполагания соседних крупных игроков.

Свернуть из колеи

Главной проблемой страны на протяжении десятилетий было отсутствие ответственной и дееспособной элиты, которая хотя бы как-то формулировала национальный интерес. Именно «хоть как-то», пусть даже и ошибочно. Украинское государство в силу объективных и субъективных причин складывалось как совокупность частно-корпоративных интересов. А суррогатом стратегии выступал тот самый европейский/неевропейский выбор.

На отдельных этапах развития такая схема имела преимущества, например, в силу своей гибкости и адаптивности. Однако она не обеспечивала стране развития, геополитическая напряженность при этом увеличивалась, а ставки росли, и модель в итоге дала фатальный сбой. Евромайдан и все, что за ним последовало, привели украинское общество и государство в состояние крайней ажитации, однако суть политической конструкции не изменилась. Избрание Зеленского – логическое продолжение Майдана, если считать таковым массовое избавление от иллюзий. Однако это все-таки и шанс на обновление, теперь уже на более естественных основаниях – без потрясений, наподобие 2004 или 2014 годов. Если вернуться к идее чередования, то Зеленский рискует повторить судьбу Кучмы и Януковича. Тем более что в его случае разочарование может оказаться стремительным и резким, ведь сейчас в экранный образ «Слуги народа» каждый вкладывает нечто свое.

И все же изменение внешних обстоятельств и опыт, который накапливает украинское общество, дает основания рассчитывать, что украинская политика не просто следует в очередной раз за колебаниями исторического маятника. Ну или, как минимум, что его амплитуда уменьшается.

Что же касается России, то ей предстоит искать собственный вариант выхода из своего заколдованного круга, в который превратились отношения с Украиной. Каждый следующий оборот – более трагический и болезненный, так что маршрут надо менять. Для этого прежде всего надо понять, какова станция назначения, какие отношения с Украиной Россия считала бы реалистичными и оптимальными. Но это, как говорят в сказках, уже другая история.

Профиль