«Томас» и Уния – судьба использованных изделий

К началу XIX в. уния в русских землях Австро-Венгрии, казалось, выполнила свою историческую миссию, переведя под туфлю папы римского всех некогда православных русинов. Поэтому и сама изживалась, всё более латинизируясь. Но революция 1848—1849 гг. в Австрийской империи невольно дала толчок русскому возрождению в Карпатском регионе, что в свою очередь стало предпосылкой к возвращению русинов в православие. И уния, как политический инструмент дерусификации, вновь была востребована.

И уж тем более в Малороссии, отошедшей к России по итогам разделов Польши, униаты массово переходили даже несмотря на то, что российская власть не находила это «весьма желательным».

«Если к 1596 г. в границах Речи Посполитой насчитывалось десять тысяч православных приходов, то в конце XVIII ст. их насчитывалось лишь сотнями, – подводит итог насаждения унии в Речи Посполитой Биднов. – Однако же народные массы все равно видели в унии принудительно им навязанную религию. При первом же случае крестьянство возвращалось к православию. Так было на Белой Руси после первого раздела Польши, так было и на Украине, и если бы правительство Екатерины II не ставило искусственных препятствий тому, то дело “воссоединения униатов” было бы осуществлено значительно ранее 1839 г.» (Біднов В. Заведення християнства. Цит. по: Українська культура: Лекції за редакцією Д. Антоновича. – Киев: Либідь, 1993., С. 209.).

Так могло быть и в Польше. В 1766—1768 гг., ввиду внешнеполитического давления усилившейся России (где в XVIII в. спасённый малороссийский субэтнос в лице священноначалия и дворянства из казацкой старшины и стал доминирующим), слабеющая накануне своих разделов Речь Посполитая отменила многие дискриминационные по отношению к православным положения.

Однако, начиная с 1860-х годов уже австрийцы по наущению поляков увидели в унии мощнейший фактор искусственного «выведения нации антирусских», названных вскоре «украинцами» и тем вдохнули в неё вторую жизнь.

«Украинофильское движение пользуется не только поддержкой со стороны правительства и высоких сфер, но также поддержкой Ватикана, управляемого иезуитами, – писала перед Первой Мировой войной галицкая газета «Прикарпатская Русь». – Ватикан рассчитывает на то, что украинофильство уничтожит православие в Южной России. С этой целью украинофильское движение в Галиции принуждено было включить в свою программу католическую пропаганду.

Этому обстоятельству следует приписать, что граф Шептицкий стал во главе этого движения и иезуиты сделались покровителями галицких мазепинцев. Последствия этого обнаружились в виде почти совершенной латинизации униатской церкви в Галиции, в виде распространения римского католичества в Восточной, т.е. русской части Галиции и постройке большого количества костёлов в Галицкой Руси. Важно также то, что митрополиту Шептицкому удалось воспитать молодое поколение духовенства в духе латинского клерикализма и вражде ко всему, что русское, преимущественно же к России. Эта вражда проповедуется теперь с амвонов униатской церкви как символ украинской народности.

Первое начало этой политике Ватикана было положено реформою монахов чина св. Василия В.. и преобразования последних в базилиано-иезуитов. Их назначением считается довершить латинизацию униатской церкви и послужить в качестве тайных (переодетых) миссионеров католичества на Балканах и в России. Таким образом мазепинское движение является также затеей Ватикана против православия.

Но галицкое украинофильство имеет еще другое значение, именно сделать Галицию Пьемонтом всего украинства, т.е. крепостью украинской государственной идеи, которая из Галиции распространилась бы на всю Южную Россию и вызвала бы там движение в пользу образования украинского государства в виде королевства или республики под протекторатом Австро-Венгрии».

В те же годы, в порядке государственной политики форсированной мадьяризации подкарпатских русинов, Ужгородская уния спешно вводит григорианский календарь (что вызывает взрыв негодования прихожан вплоть до подавляемых армией народных бунтов в отдельных сёлах и избиений парохов) и переводит богослужебные тексты на латиницу (в чём принимает активное участие и будущий «президент Карпатской Украины» Августин Волошин) (Таємне стає явним. Документи про антинародну діяльність церковників на Закарпатті в період окупації. Ужгород: Закарпатське обласне книжково-газетне видавництво, 1961. С. 4. С. 52-63.).

Использование унии исключительно как политического инструмента, её нежизнеспособность при смене политической обстановки позволяет большому знатоку унии митрополиту Августину Маркевичу (на протяжении двадцати лет архиепископу Львовскому) свидетельствовать об «исторической бесперспективности униатства»: «Активизация униатства и в современной Украине связана исключительно с политическим фактором. Когда политическая ситуация в Украине стабилизируется, тогда перед униатством встанет проблема утраченной идентичности. Ясно увидят они два возможных пути ее решения – стать настоящими католиками (не играя в “мост между Востоком и Западом”) или решительно отречься латинского влияния и полностью вернуться к прадедовской православной вере. Вне всякого сомнения, никакого третьего “собственного” пути нет».

«Уния вечно рвалась, и рвется, а Риму навсегда достались от неё только те части, которые полностью денационализировались, как наши холмщаки, что в 1905 г. стали римо-католиками и поляками», – признавал в 1946 г. на Львовском соборе протопресвитер Гавриил Костельник (хотя на самом деле Холмская Русь боролась за своё православие вплоть до Второй Мировой).

Рис1

И сегодня в Холме можно попасть в русские уголки

Прекрасно понимал сказанное Костельником и многолетний начальник, иезуит, польский граф Роман Мария Александр Шептицкий. Вот как описывает деятельность «митрополита Андрэя» в период Третьей Речи Посполитой (когда в Советском Союзе большевики уже довершили работу по созданию украинской нации, и надобность в унии вновь отпала) сын польского отца украинства (простите за каламбур, но как без этого при описании украинофильства) Дмытро Антоновыч: «Положение украинской церкви в особенности ухудшилось во время последнего униатского митрополита – графа Андрэя Шептицкого. Украинская униатская церковь всегда была для Рима не дочерью, а падчерицей. Польское католическое духовенство никогда не относилось к униатскому, как к равному. Всегда с надменностью, как почти к схизматикам.... Шептицкий, несмотря на свое почти сорокалетнее пребывание митрополитом, не только не является кардиналом, (таким образом, вся униатская церковь не имеет ни единого кардинала), но, как митрополит, утратил власть примаса украинской униатской церкви. Епископы... больше не подчиняются львовскому митрополиту, а непосредственно римской курии…, а униатская церковь в Польше разбита на три отдельные епархии. Раздробление и разъединение в украинской униатской церкви проводится энергично и последовательно. Униаты Волыни подчинены и вовсе латинскому епископу, поляку. Вместе с тем энергично проводится и дальнейшая латинизация униатской церкви вопреки всем украинским традициям. В особенности это обнаружилось во введении принудительного целибата для священников Перемышльской и Станиславской епархий. Это учреждение, вероятно... и неморально, и, во всяком случае, неестественно и противоречит тысячелетней украинской традиции (sic!). Таким образом, в плане национальном униатская церковь в Галиции при митрополите Шептицком подверглась и подвергается тяжелейшим ударам» (Антонович Д. Українська християнська церква в сучасності. Цит. по: Українська культура: Лекції за редакцією Д. Антоновича. – Киев: Либідь, 1993., С. 219, 220).

Возобновилось при Шептицком и привитие русинам иезуитских культов, совершенно чуждых восточному христианству (под которое всегда мимикрировала уния) и, соответственно, менталитету карпато-россов. Так, и в унии было «расширено и углублено» почитание «Божьего тела». «Во время синода греко-униатских епархий во Львове в мае 1940 г. под руководством Шептицкого было решено ввести культ сердца Иисуса, – Читаем в книге немецкого историка Эдварда Винтера «Политика Ватикана против СССР. 1917-1968». – Это было сделано для сближения с римско-католической церковью, так как восточным церквам этот культ незнаком. Возражения Костельника, сотрудника Шептицкого, реактора газеты «Нива» (печатного органа Львовской епархии, – Д.С.), против этой новой латинизации восточно-церковного обряда Шептицкий пропустил мимо ушей».

А в 1941 г., когда Третья Речь Посполитая была поглощена Третьим Рейхом, иезуит Роман Мария Александр Шептицкий, очевидно, вообще посчитал, что уния как «мягкая сила» католического прозелитизма исчерпала себя, и стал всё называть своими именами. Вот его благословение галичанам-остарбайтерам от 22 декабря 1942 г.: «Как ваш душпастор я был бы рад каждого из вас благословить на эту дорогу... Пребывание на чужбине принесет вам в чем пользу и выгоду: научитесь иностранному языку, узнаете людей и мир, наберетесь опыта и знания… Там вы будете встречаться со многими другими верами. Прежде всего, держитесь своей католической веры и как огня остерегайтесь всякой соблазна отступить от нее... Наша вера – это вера католическая, она характерна тем, что признает Римского Архиерея главой всей Церкви и наместником Христа... Эта вера наших дедов и прадедов от самого Владимира» (вот они – истоки учения о «Киевской церкви»! – Д.С.).

Рис2

Вплоть до встречи Сталина с митрополитами РПЦ в 1943 г. Шептицкий и, конечно, Ватикан рассчитывали и на полное уничтожение православия в СССР, а потому не видели особой потребности в унии и здесь. «Не осветивши российскую тьму настоящим пониманием католичества, нечего и думать о крупных успехах», – откровенничал экзарх католиков восточного обряда в РСФСР Леонид Федоров. Настоящее католичество, это, безусловно, латинская вера во всей полноте её культов, ересей (догматов) и практик, неразрывно и глубинно связанных. Уния, это «недокатоличество» с обрядами, присущими соборной Церкви, подходит лишь для переходного периода – когда требуется мимикрия под православие.

«Рожденный ползать летать не может, – напоминает глава пресс-службы УПЦ (МП) Василий Анисимов. – Уния была рождена для борьбы с православием и вне этой борьбы ее существование – просто бессмыслица. Переформатировать ее на что-то доброе, нужное, вечное не удастся. Барракуда, говорят, без яда не живет. Чем бы униаты ни занимались – все это лишь технологии по продвижению католицизма».

Там, куда католицизм «продвинулся» хотя бы в части признания первенства власти папы римского, униатские атрибуты можно постепенно отбрасывать как использованные изделия, что и демонстрирует вся история «восточного католичества» на исконно православных землях.

И «Томас» в этом отношении будет лишь пользован посредством данных изделий.

Дмитрий Скворцов,