In vino veritas

Токайское начали пить с утра. Наливал и пояснял мой друг – известный гурман и ценитель Тамаш Копеци Боц. Я похвалил его выбор локации: «В замке вкус вина изысканнее, чем в подворотне!» Он слегка удивился: «А ты пил в подворотнях?» Мимолетом вспомнил какие-то темные подъезды, стремные подземные переходы, ночные вокзалы, холодное бутылочное горлышко. Ответил скупо: «Нет, но мне рассказывали». Прошлое нельзя изменить, но можно раскрашивать в разные тона.

А вино меня интересует давно. Нет, не в том смысле. Я как-то попытался наложить геополитику на геобухалово. Интересная получается картина. В зоне классического виноделия легче всего возникали демократические режимы (конечно, не в нашем фейковом, а в древнегреческом кондовом понимании). В пивных ойкуменах создавались разного рода корпоратократии (партийные, бюрократические, финансовые.) Ну а водочные анклавы – лучшая почва для выращивания административных вертикалей. Поэтому с большим интересом наблюдаю, как Россия медленно, но верно смещается в винофилию. Это не маркетинг, а чистая геополитика!

Правда, есть еще какие-то мутные, как первак, как бы независимые территории. Например, самогонная. Это царство вечного хаоса, гуляй-поля и сивушных фантазий...

Но вернусь-ка к вину. Оно еще интересно тем, что совсем не пьется без тостов. Это пивом можно упиться под отрыжку, а водкой – под неразборчивое варняканье. Вино же требует складных сопроводительных речей. И чем оно изысканнее, тем речи должны быть остроумнее, проникновеннее и искреннее. Вообще, есть только три словесные, даже орфоэпические формы, в которые можно без потерь уложить любые смыслы. Это проповедь, анекдот и тост. За это тоже люблю божественный напиток истины!

Так вот. Тамаш, лютый знаток и фанатичный ценитель околовинных забав, обратил мое внимание еще на один момент. (Я вроде о нем знал, но как-то упустил его метафорическую ценность.) Лучшее вино с самым богатым вкусом делается из винограда, выращенного на худших почвах с самым бедным грунтом. Обычно это вулканические склоны. Именно там настойчивая и упрямая лоза с особым старанием пробивается через толщу пустой породы в поисках полезных для себя веществ. Она может пустить корни на семьдесят метров вглубь, насыщаясь по ходу редкими минералами, экзотическими субстанциями, чтобы потом проявиться в изысканном аромате и неповторимом винном вкусе...

Я слабо воцерковленный человек. Каюсь. Но как это близко к взглядам моего кумира – философа Николая Булгакова! Ставшего потом великим теологом о. Сергием. Он учил, что русский человек живет не для удовольствия, но для испытания. Он, как виноградная лоза, должен пройти через громадную толщу жизненных испытаний, чтобы напитаться соками потерь и побед, искушений и соблазнов, правды и лжи. Его душа, продираясь через наждак пустой породы, раздирая себя до крови и боли, обретает дар сопереживания и сострадания, понимания и прощения...

Да, обидно, честное слово! Почти весь мир перешел в режим гедонизма. Сладко жрать, долго спать, покупать, продавать, торговать, блефовать и т.д. стало девизом большинства стран и народов. С родственниками и друзьями даже из-за этого рассорились. Вон красавица Украина хочет жить, как родная свекла. Сунул, вынул, еще спер у соседа, перегнал, выпил и бегаешь счастливый, хоть даже в кружевных труселях по всей маленькой Европке. Кайф! Беларусь, моя хорошая, хочет быть, как любимая картошка: посадил, сразу выкопал, нажарил со шкварками и с хрустом умял в одиночку. Красота!

Это по-настоящему западные цивилизованные страны. Потому что сегодня цивилизация – когда сразу же за маленьким действием получаешь большое удовольствие. И только угрюмые русские, как лоза, вечно продираются сквозь большие испытания, чтобы на выходе получить всего лишь себя самого. Какие-то полярные мегапути, космические трассы, пропотевшие гимнастерки в далеких странах – «семьдесят метров» корней-испытаний. А еще и обозначенные рудименты «водочной территории» – перманентная борьба с «вертикалями», как с ветряными мельницами. Хотя и здесь не все так просто.

Когда-то на День дипломатического работника в России (есть такой хитрый праздник) мы сидели за столом вдвоем с фундаментальным Черномырдиным. Я спросил у него под настроение и селедочку, что было самое трудное в реформировании «Газпрома». Он после долгой паузы ответил: «Перевести работников с водки на вискарь».

– «Ну и?»

Еще после совсем долгой пазы он ответил почти словами Анны Ахматовой: «Производительность, конечно, повысилась, но что-то главное пропало».

А я подумал тогда: на вино, вино надо было переводить сотрудников! Или на шампанское – оно ведь с газом.

...Сидим с Тамашем, пьем дивное токайское под названием «Петр (Великий)». А я думаю, что великие трудности ожидают Россию. Но теперь я знаю, что они во благо, а не во вред. Лозой клянусь!

Р. Дервиш,