«Томос» как свидетельство о смерти для унии

В серии статей мы выяснили, что украинская автокефалия – будь она даже канонической (то есть, полученной от Московского патриархата и признанной мировым православием) – неизбежно приведёт к унии, к объединению с «Украинской греко-католической церковью» («УГКЦ»). Так последняя выполнит свою историческую миссию. Но нужна ли она будет затем Ватикану? Ведь при отсутствии православных, уния – как некий промежуточный институт – потеряет смысл существования. Несмотря на красивые словеса «объединение», «союз» (лат. unio, unia), она – всегда была дорогой в Рим с односторонним движением. Римо-католики, за исключением единично внедряемых монахов-иезуитов или кармелитов для блюдения чистоты рядов «греко-католиков», в унию не шли. В неё загоняли только христиан восточного обряда.

Наш собеседник по прошлому материалу, директор Института Западно-Украинских исследований Олег Хавич, правда, считает, что «ликвидация УГКЦ с формальным переходом её структур в состав католических епархий в ближайшие десятилетия маловероятна: Ватикан рассматривает “восточные католические церкви” не просто как инструмент прозелитизма, но и как своеобразный “католицизм для туземцев”, позиционируя классическую католическую церковь как “религию господ” с де-факто ограниченным доступом, что видно и по аналогичной стратегии, используемой в РФ и Белоруссии, для которых также созданы специальные греко-католические церкви». Но, во-первых, мы и не говорим о ближайших десятилетиях, а во-вторых, статус «религии для господ» сам по себе будет манить «пересічного» униата, чьей вековой мечтой было войти в «круг избранных».

Об этом свидетельствует вся история унии на Юго-Западной Руси.

Практически все княжеские и дворянские роды перешли в католичество, минуя унию. Достаточно назвать в том или ином поколении ополяченных Вишневецких, Шептицких, Чарторыйских, Поцеев, Сапег, Тышкевичей (потомок которых, посол УНР в Ватикане уведомил «Святой престол», что Директория будет оказывать господдержку римо-католичеству и унии на Украине), Огинских (вспоминаем полонез) и даже Острожских. Принятие римо-католичества наделяло русские дворянские роды полным набором шляхетских привилегий, включая участие в государственных делах.

Сын православных родителей, потомок Рюриковичей, «жестокий ненавистник и гонитель всего русского» (по Костомарову), Иеремия Вишневецкий

В то же время уния была неким латинством для низов. Впрочем, простой люд в тех поколениях, которые рождены были до насаждения унии, в подавляющем своём большинстве оставался верен православию.

«Схизматики – в основном простые люди, для которых закрыт доступ к санам и староствам, не дали соблазнить себя приманкой, чтобы путем изменения религии заслужить себе королевскую ласку, – докладывал в 1622 г. нунций Козимо де Торрес в Ватикане. – Даже невозможно выразить, как русский народ ненавидит латинников. Эта его ненависть доходит до такой степени, что, увидев латинского ксендза, они плюют на землю от страха и с отвращением. Вот почему так мало русинов присоединяется к унии… Схизматики полностью зависят от своих попов, которых они очень слушают, во всем позволяют собой управлять. Итак, если бы можно было этих попов склонить на нашу сторону, то люди быстро пошли бы за ними. И это не совсем невозможная вещь, потому то попы такие бедные, что для того, чтобы заработать себе на кусок хлеба, должны собственными руками обрабатывать землю. Поэтому, если бы прийти им на помощь и улучшить их несчастную судьбу, они наверняка не были бы такими упорными в своём сопротивлении».

И далее следовал вполне материальный рецепт духовного «оздоровления»: «Латинские епископы, многие из которых имеют имения, заселенные русинами дезуниатами, могли бы легко расположить их к унии, подняв попов из этого состояния нищеты и унижения. О том, насколько это легко осуществить, свидетельствует свежий пример отцов доминиканцев, которые таким образом добились того, что в одном их селе недалеко от Львова попы вместе с крестьянами присоединились к унии».

Однако, как отмечает нунций, материальной заинтересованности для повышения престижа унии мало, ведь римо-католики даже к униатским бискупам относились, как носителям «хлопской веры»: «Наконец, нужно, чтобы не только латинские епископы больше зауважали униатских, но чтобы апостольская столица окружила их большей опекой. Их значение значительно возросло бы, если бы святой отец… восстановил древние ходатайство о введении в сенат Киевского [униатского] митрополита, что чрезвычайно подняло бы [авторитет] унии, которую ни на минуту нельзя переставать поддерживать ввиду важных её последствий на будущее: ведь если она хорошо утвердится в Польше, то оттуда перейдет не только в Москву, но и в Грецию (что Экуменический «патриарх» в наше время и подтверждает, – Д.С.)».

На шляхту, однако, призывы папского нунция не возымели действия. «Русское духовенство находилось в жалком состоянии. Хотя оно добросовестно поддерживало унию, за ним никак не хотели признать прав, определенных для других католических духовных лиц, его силой гнали на барщину, потому что шляхта не делала разницу между крестьянином и униатским попом», – писал о 1640-х гг. «буржуазний історик О. Марков» (как он представлен в советском ещё издании «Ужгородська унія» (С. 12-13).

Возвращаясь же к докладу де Торреса, обратим внимание также на то, что через каких-то пару десятилетий после Бреста в Польше уже пытались забыть и обещания папы не переводить унию на латинский обряд. О преждевременности этого и предупреждал нунций: «Дезуниаты уверены, что их религия самая лучшая в мире, и очень не любят, если кто-нибудь из них иногда переходит на латинский обряд, и, видя, что этот [обряд] настолько преобладает над их обрядом, они живут в постоянном страхе, не делается ли это с намерением [довести их] до полной их гибели. И не удастся иначе выбить им с головы такого опасения, очень вредного для наших замыслов, как только прекратив на некоторое время переход с греческого обряда на латинский» (С. 235, 237).

Отметим, что на необходимости перехода возможной унии со временем с греческого на латинский обряд ещё за 9 лет до Бреста настаивал папский нунций в Москве Антонио Поссевино. Причём, сотни лет эта часть его наследия не публиковалась, дабы не спугнуть униатов (Ґаладза Петро, о. Літургічне питання і розвиток богослужень напередодні Берестейської унії аж до кінця XVII століття, С. 5, 6).

И, всё же, помня предостережения нунция де Торреса, латинизацию унии начали не с внешнего, но с главного – с догматики. С 1670-х начинают прививать католический Символ веры (с ересью filioque), постепенно вводится праздник «Непорочного Зачатия Девы Марии» (ещё одна ересь с точки зрения православия), праздник Божьего Тела (культ, отсутствующий в православии) и т.п.

Традиционная пальба на праздник Божьего Тела. Польская открытка

Что же касается социального положения униатского духовенства, описанного Марковым, то таковым оно оставалось на протяжении всей истории Речи Посполитой. Вот что писал весной 1910 г. во львовской газете «Галичанин» выходец из униатских служителей, депутат Галицкого сейма и австрийского парламента доктор Н.И. Антоневич: «…Униатские епископы были только gentes minores, а священники-униаты были даже беспощадно выгоняемы на панщину. Правда, существует сеймовая конституция, которая освобождала униатских священников от этого рабства; однако для гордых шляхтичей решения польского сейма тогда только были приятны и строго проводились на практике, если приносили им выгоду. Есть, однако, и решения польского сейма, которые определяют, что дети священников обязаны к панщине. А для нас, поповичей, всего обиднее то, что даже под австрийским правлением некоторых наших священников, и то еще в первой половине 19 века, гнали на панщину».

«Униатские епископы так и не попали в сенат Речи Посполитой, где на первых местах заседали латинские бискупы, – пишет современный белорусский историк, священник Алексий Хотеев. – Униаты всегда должны были чувствовать своё второстепенное положение».

Сейм Речи Посполитой под председательством короля Сигизмунда III. 1622 г.

В 1624 г. папа Урбан VIII в ответ на жалобы униатских епископов издал декрет, в котором духовным лицам запрещался переход из унии в латинский обряд. В то же время монашествующие из латинского духовенства могли свободно переходить в унию, занимать ключевые должности в униатской иерархии. Это лишь закрепляло неравенство». При этом, как мы помним, светские лица спокойно могли принимать латинский обряд, что подрывало и экономический базис унии, мало-помалу изживая её. «В случае брака между лицами двух обрядов венчание требовалось совершать только в костёле, – продолжает о. Алексий. – Детей в таких семьях тоже, как правило, крестили в костёле, а не в униатской церкви (но униатам в костёлах служить запрещалось, – Д.С.). В итоге количество исповедующих латинский обряд возрастало за счёт браков с униатами. При этом латинские священники старались переводить униатов в латинский обряд и миссионерскими способами… Обряд латинский выглядел более предпочтительным для знати, чем униатский. Латинство было престижнее. Чтобы добиться большего уважения со стороны господствующего сословия (шляхты), униатские священники вынуждены были перенимать вид ксендзов: носить такие же одежды, брить бороды, говорить на польском языке. Постепенно и сами униатские храмы стали походить внутри на костёлы, искажалось восточное богослужение и т.д. Латинский обряд считался более «чистым», «правильным» католичеством, а униатский порой прямо называли «схизматическим». Уния всегда воспринималась католиками как «переходное» состояние. Иллюзорность единения и согласия побудила униатского епископа из Львова Леона Шептицкого († 1779) сказать в частном разговоре с православным Могилёвским епископом святым Георгием (Конисским): “Мы (униаты) за вами (не-униатами) еще живем; когда вас католики догрызут, тогда примутся и за нас; да и теперь в ссорах называют нас, равно как и вас, схизматиками”».

Абсолютную правоту Льва (Людовика, Леона) Шептицкого подтверждает и гораздо более ранний документ. Протоиерей Сергей Лепин в своём блоге обнародовал публикацию 1758 г. под названием «Проект об уничтожении православного и униатского вероисповеданий, равно и русской народности в русских областях, подвластных некогда Польше». Это перевод документа 1717 г. «Pro abboto.monaster. Witebsc.an.1758.», найденного в 1852 г. в некогда базилианском монастыре под Полоцком. Бумага относилась к переписке римской нунциатуры и разных польских иерархов с протоархимандритами базилианского ордена.

Вот несколько выдержек:

«–Шляхта русского закона, хотя и состоящая в унии, а тем более схизматики, не должны быть допускаемы ни к каким государственным должностям, особенно же к таким, в которых они могли бы приобрести друзей, нажить себе имение и получить какое-либо уважение, и за тем почет русинов. Это следует ограничить новою, более строгою, чем прежде, сеймовой конституцией. В особенности же каждый поляк обязан, находясь в собраниях, чуждаться русского, по соседству не заводить с ним никакой дружбы, разве для своей выгоды.

– Все вообще преосвященные – наши епископы, взявшись, так сказать, за руки, должны исподволь, но с усиленным старанием, достигать того, чтобы [униатские] владыки имели только титул викариев, дабы, таким образом, состоя под такою зависимостью и властью, они и их попы подвергаемы были ревизии наших прелатов… и от суеверий (от православных по форме обрядов, – Авт.) были бы отклоняемы, ибо таким образом владыки не будут иметь довольно силы противиться всему этому, а народ, будучи понуждаем римским начальством, удобнее склонится к тому, чтоб отступить от существеннейших своих обрядов.

– попы… будучи оставлены без образования и в невежестве, не в состоянии будут ни знать начала своих обрядов, кем и когда они установлены… ни научать народ, что обряды эти действительно происходят от греческих св. отцов, ни… наконец, оказать разумное сопротивление при их уничтожении».

Подтверждение вышесказанному находим и у исследователя истории церкви с украинофильских позиций Васыля Биднова: «По самой идее церковной унии, униатская церковь могла и в дальнейшем сохранять греческо-православное богослужение и все восточные обряды. Некоторое время так и было. Однако с бегом времени базилиане, которые находились под моральным влиянием иезуитов, вводят в богослужение латинские обряды. В конце XVII столетия униатская иерархия сочувствует такому направлению, а в первой четверти XVIII века оно подтверждается авторитетом церковных властей... В 1720 году состоялся церковный собор, который постановил ввести в униатскую церковь все римские догматы, изменения в литургических книгах и вообще приблизить униатскую обрядность к католической; ввести, в том числе и латинские праздники.

После Замойского собора униатский обряд латинизируется уже церковно-правительственным путем. [Униатский] митрополит Афанасий Шептицкий подтверждает необходимость исправления книг и перечисляет те слова или выражения в богослужебных текстах, которые нужно выбросить. Дальше шли распоряжения выбросить из святцев имена некоторых украинских (sic) святых, отправлять таинство крещения латинским способом и прочее. Кроме духовных властей, о латинизации церквей заботились и шляхтичи в своих имениях. Они были католиками и выстроенным ними церквям придавали черты костелов, если это даже и не нравилось священнику и прихожанам.

До 1686 г. обычно протоархимандритами были митрополиты, а от этого времени, после приказа из Рима, митрополиты утратили право на протоархимандритство.

По примеру латинской церкви в униатской церкви внедрены обычаи взимать с прихожан в пользу епископа и священника «десятину». В XVII ст. десятину с униатских общин брали и латинские ксендзы». (Біднов В. Заведення християнства// Українська культура: Лекції за редакцією Д. Антоновича / під ред. Д.В. Антоновича, упоряд. С.В. Ульяновська. Київ: Либідь, 1993., С. 212, 213).

В 1774 г., после первого раздела Речи Посполитой и установления австрийского управления над Галицией Лев Шептицкий направил императрице Марии Терезии жалобу: «Латинские священники и даже каноники в Галиции прозывают русских собаками и их униатское вероисповедание собачьим, униатских священников — схизматиками, церкви — синагогами… Мертвеца, напутствованного униатским священником, не хотят латинские ксендзы хоронить… Всех же исповедников сего обряда не допускают (конечно, то относится к временам польского владения) ни к чинам, ни к цехам ремесленников и промышленников. Латиники мешают совершенно униатским обрядам, не позволяют звонить во время Светлого Воскресения… Принуждают русских работать в праздники…».

Бабушка поохала, но положение русской унии в Австро-Венгерской империи изменилось мало. Ко второй половине XIX в. казалось, что дни её сочтены.

Дмитрий Скворцов,