Новогодняя сказка: перезагрузка

Девочка Йуля открыла правый глаз и попыталась собраться с мыслями. Вроде бы она лежит возле макового поля, однако в паховой области ощущается некое жжение. «Изнасиловали?», – с надеждой подумала Йуля и попыталась сесть. Со второй попытки ей это удалось, кожа на ягодицах натянулась, и глаза автоматически раскрылись. «А, нет, не изнасилование… Крапива», – констатировала девочка и первым делом проверила давление ботокса на скулах. Вроде в норме. 2,2 атмосферы, как и обещали в «Шарите». Что это вообще было?!

Внимание Йули привлек какой-то резкий металлический звук. Повернув голову и тело в направлении источника, девочка ничего не увидела. Надев очки и прищурившись, Йуля разглядела странное металлическое существо, которое полировало ногти здоровенным рашпилем. Существо мурлыкало себе под нос какой-то явно местный шлягер, поскольку саундтрек очень гармонировал со звуками, издаваемыми маникюрным инструментом. «Ты хто, ублюдок?», – вежливо поприветствовала девочка незнакомца. 

«О, очнулась! А я знал, что рано или поздно начнется отходняк!», – залопотало металлическое нечто, бросилось к Йуле и стало поить ее каким-то прокисшим йогуртом. Пока девочка сплевывала белую херню, существо болтало без перерыва: «…бывают и провалы в памяти, помню, меня корова шандарахнула рогами, так я даже воду за собой забыл спустить, хотя сидел, заметьте, чисто под кустом… Не узнаешь? Я же Железный Гомосек, мы с тобой к Гудвину ехали, пока на маковое поле не попали, ну тут и начался цирк»…

Йуля начала потихоньку приходить в себя. Нестерпимо болела голова, страшно хотелось пить, в волосах были какие-то репья, крапива опять же. И как она растет на снегу? Какими-то рывками к девочке начали возвращаться остатки памяти. 

– Слышь, с нами был такой маленький, щенок еще… Наш… Как там его… Мурашка… Женяшка, – перебила Йуля поток сознания Железного Гомосека. 
– А, этот… Под санкции мордора попал! – радостно ответил Гомосек, который примостился рядом и поигрывал какими-то вилами. 
– Как под санкции?!! Он же наш!
– Да так... Е…ло так, что мама не горюй. Мокрого места не осталось. Да и сухого тоже. Ну а почему… Мордор же. Кто их там разберет. Сначала жахнут, а потом разбираются. 

Йуля встала на ноги и стала прислушиваться к ощущениям в копчике. Ощущения были стремные, нестерпимо хотелось соленых огурцов. Железный Гомосек продолжал что-то рассказывать. 

– …Трусливый лев, когда дорвался до мака, совсем с катушек слетел. У него же шерсть, к ней по росе налипает много ништяков, он их слизывает, обратно в поле шарится, снова вылизывается, – рассказывал Гомосек, яростно жестикулируя металлическими конечностями. 
– Это грузин типа, эффективный менеджер без шаров? – начала вспоминать Йуля.
– Он, родимый. Короче, у него столько смелости появилось, что он резко смотался в страну тюльпанов, поскольку, говорит, там его место, среди цветущих кофешопов, – рассказывал без остановки Железный Гомосек. 

После йогурта, который ей скормил Гомосек, у Йули во рту остался привкус либо кошачьего дерьма, либо хинкали из ресторана «Чичико». Либо и того, и другого. К тому же стало мести, с неба посыпалась мокрая липкая дрянь, и почему-то заиграла церковная музыка. 

– Это служба в храме святого томоса началась, – счел своим долгом пояснить Гомосек. Йуля двинулась на звук, рассчитывая согреться. Рядом заскрипел металлическими суставами Гомосек. Девочка только сейчас обратила внимание, что он был замотан в банное полотенце с инвентарным номером какой-то «Рады». И вообще, Железный Гомосек выглядел как-то женственно, что ли.

По пути выяснилась судьба остальных членов каманды девочки. Точнее, одного члена, довольно вялого – Страшилы. Оказывается, когда Йуля валялась в полном отрубе, на желтом автобане на ровном месте в виде огромной колдобины сломался «Мерседес» Гудвина. Который как бы великий и ужасный. Страшила был идиотом, поэтому побежал посмотреть, что там такое матерится на мове. В результате ему вставили в опилки томос без смазки, и чучело стало бродячим автокефальным проповедником. 
– Совсем епанулся! – счел своим долгом уточнить Гомосек. 
– Понятно, – задумчиво констатировала Йуля, стараясь не попасть угами в кучи дерьма, оставленные, по всей видимости, попавшим под санкции Мурашкой. – А ты почему остался, если все так удачно свалили?

Железный Гомосек кокетливо поправил банное полотенце и пустился в довольно путаные объяснения. Если отбросить излишние подробности, то как-то вечером какие-то люди рассверлили ему жопу промышленной дрелью, и с тех пор жизнь Гомосека приобрела совершенно новый, необычный смысл. Он стал испытывать свежие, абсолютно сказочные ощущения, перестал комплексовать по поводу отсутствия сердца, поскольку радости любви стали ему доступны, причем сам процесс открылся с новой, неожиданной стороны. 

Йуля не стала слушать подробности, поскольку задубела окончательно и взяла курс на довольно странное здание, из которого раздавалась музыка, звонили колокола, а с башни какой-то чудак в длинном колпаке заунывно орал «аллах акбар». Сам «храм» представлял собой эклектическую смесь синагоги, мечети, Тадж-Махала и пирамиды товарища Хеопса. На дверях был изображен довольно упитанный мужик в римской тоге с непропорционально большой головой, украшенной сразу шестью нимбами. Одной ногой он как бы повергал какое-то чудовище, на шкуре которого была выбита аббревиатура «ПТНПНХ», другой стоял на фрагменте старинной печати с надписью «шенген». В руках святой, а это был, без сомнения, он, держал целую коллекцию разнообразных предметов: свитки, ларцы, остатки мощей, автомат Калашникова, «джавелины» и еще что-то. Между ног чернел вход, откуда уютно несло свежим навозом. 

Йуля со спутником нырнули туда, причем Железный Гомосек намотал на голову полотенце, мотивируя этот поступок тем, что в храм Гудвина великого и ужасного с непокрытой головой входить нельзя. Его рассверленная задница поблескивала впереди. «А парнишку нехило так развальцевали», – подумала девочка. «СУГС!», – заорал Гомосек, как только очутился внутри. «Вовеки СУГС!», – заорали в ответ. «Нация акбар!», – не унимался развальцованный. «Воистину акбар!», – прозвучало в ответ. 

Сказать, что Йуля удивилась, это ничего не сказать. Девочка просто ох… как удивилась.