Детали убийства Джамаля Хашогги превратили это дело в сенсацию: время записи на камере видеонаблюдения, которая запечатлела саудовского журналиста 2 октября в тот момент, когда он входил в консульство в Стамбуле; фотографии частных самолетов, на которых прилетели его убийцы; хирургическая пила; запись его последних слов «Я не могу дышать», произнесенных в тот момент, когда жизнь покидала Хашогги.

Но это преступление не оставалось бы главной темой в мировых новостях на протяжении двух месяцев, если бы не те важные темы, которые Хашогги постоянно освещал и всю свою жизнь представлял на суд общественности. Его смерть изобличила истинную природу улыбающегося принца, абсолютную аморальность американо-саудовского альянса, а также выдвинула на передний план из бурного потока новостных лент, оповещений, постов и ссылок тот вопрос, из-за которого был убит Хашогги: кому и каким материалам можно доверять?

Хашогги верил в свидетельства. Он использовал их в репортажах с мест, которые готовил с юности, в редакции газеты, откуда его уволили, в колонках, которые он писал в изгнании. В мае Хашогги задал вопрос на страницах «Вашингтон пост»: «Должны ли мы выбирать между кинофикцией и нашим гражданским правом открыто высказывать свое мнение как в поддержку, так и в качестве критики действий властей?» В прошлом году Хашогги покинул свою страну, хотя и поддерживал многие замыслы и действия наследного принца Мухаммеда бен Салмана в Саудовской Аравии. Хашогги настойчиво стремился самостоятельно прийти к такому выводу, подтверждая его тревожными фактами и веря в то, что общество думает своей головой. Это раздражало королевство и стало для журналиста черной меткой.

Такая независимость — большое дело. В ней главное различие между тиранией и демократией. В нашем сегодняшнем мире нарождающиеся диктаторы стирают это различие, и мы совершенно отчетливо увидели ярость тирана, который выместил ее на человеке, вооруженном одним только пером. Все дело в том, что авторитарные правители только кажутся сильными. Все деспоты живут в страхе перед своим народом. Чтобы увидеть истинную правду, ищите те места, где люди отваживаются рассказывать о происходящем у них на глазах.

На Филиппинах 55-летняя женщина Мария Ресса (Maria Ressa) руководит новостным порталом «Рапплер» (Rappler), который она же и создала. Она уверенно ведет свой корабль через шторм, созданный двумя самыми могущественными силами из информационной вселенной: социальными сетями и популистским президентом с авторитарными наклонностями. «Рапплер» ведет хронику жестокой войны с наркотиками и внесудебных расправ, которыми руководит президент Родриго Дутерте. Как сообщила в январе организация «Хьюман Райтс Уотч» (Human Rights Watch), в результате таких действий погибло примерно 12 тысяч человек. Правительство Дутерте отказывает журналистам «Рапплер» в аккредитации, чтобы они не могли освещать эти события, а в ноябре оно выдвинуло против сайта обвинения в налоговом мошенничестве, из-за чего Рессе грозит тюремный срок до 10 лет.

В Аннаполисе есть газета «Кэпитал» (Capital Gazette), которую издает компания «Кэпитал Газетт Коммьюникейшнс» (Capital Gazette Communications). Она начала рассказывать своим читателям о событиях в штате Мэриленд еще до Войны за независимость. 28 июня ее редакция потеряла пятерых журналистов, застреленных прямо в отделе новостей, но их коллеги продолжают свою работу. После массового расстрела доверие общества к этой газете сохранилось и даже окрепло, в отличие от общенациональных изданий, где царствует межпартийный раскол.

А в тюрьме Мьянмы вдали от жен и детей сидят два молодых репортера агентства «Рейтер». Они отбывают срок за то, что бросили вызов межэтническим разногласиям, которые раздирают страну. За рассказ о гибели 10 мусульман рохинья Ва Лон (Wa Lone) и Кья Со Оо (Kyaw Soe Oo) получили по семь лет лишения свободы. Тех убийц, которых они разоблачили, посадили на 10 лет.

Этот год принес нам массу новых примеров. Фотографа из Бангладеш Шахидула Алама (Shahidul Alam) лишили свободы на 100 с лишним дней за то, что он в интервью о массовых протестах в Дакке критиковал премьер-министра Шейх Хасину, а потом делал «лживые» и «провокационные» заявления. В Судане журналистку-фрилансера Амаль Хабани (Amal Habani) арестовали, когда она освещала экономические протесты, задержали на 34 дня, а в тюрьме били электродами. В Бразилии в адрес репортера Патрисии Кампуш Меллу (Patricia Campos Mello) зазвучали угрозы после ее сообщений о том, что сторонники избранного президента Жаира Болсонару (Jair Bolsonaro) профинансировали кампанию по распространению ложных новостей через приложение «Вотсап» (WhatsApp). А редактора азиатских новостей «Файненшл таймс» Виктора Маллета (Victor Mallet) вынудили уехать из Гонконга после того, как он пригласил одного активиста выступить в пресс-клубе, сделав это против воли китайского правительства. По данным Комитета защиты журналистов, в 2017 году было арестовано рекордное количество репортеров — 262 человека. Комитет считает, что в этом году снова будет примерно такая же цифра.

В наше время демократия по идее должна идти вперед семимильными шагами, а информированные граждане должны играть важнейшую роль в самоуправлении. Но вместо этого демократия отступает. Спустя три десятилетия после поражения грубого и жестокого самовластия в холодной войне в окружающем нас мраке зарождается его новая, более умная и хитрая поросль. Деспоты былых времен занимались цензурой. Современным деспотам делать это стало труднее, и они принялись сеять недоверие к убедительным фактам, наживаться на порождаемой социальными сетями путанице и создавать иллюзию собственной легитимности.

Дэвид Патрикаракос (David Patrikarakos) написал книгу War in 140 Characters (Война в 140 символах) (такой изначально была длина сообщений в Твиттере). По его словам, современная дезинформация «функционирует не так, как традиционная пропаганда. Она старается замутить воду. Она пытается создать как можно больше путаницы и дезинформации, чтобы людям было труднее распознавать правду, даже когда они смотрят на нее».

Как это ни парадоксально, поведать историю этого наступления на правду чрезвычайно сложно. «Нас всех учили, что сам журналист не должен быть новостью, однако это, опять же, не наш выбор», — говорит Джан Дюндар (Can Dündar), которого обвинили в разглашении государственной тайны и едва не убили, когда он работал в Турции редактором газеты. Дюндар бежал в Германию, где создал информационный вебсайт. «Это мир сильных лидеров, которые ненавидят свободную прессу и правду», — добавляет он.

Этот мир в определенной степени возглавляет американский президент, который любит деспотов и выступает с нападками на прессу, создавая весьма тревожную атмосферу. «Я думаю, самая большая наша проблема в том, что светоч демократии США, которые выступали за права человека и свободу прессы, сегодня в полном замешательстве, — говорит редактор «Рапплер» Ресса. — Каковы ценности Соединенных Штатов?»

Этот вопрос сегодня уже не кажется странным, как не кажется странным и вопрос о том, откуда мы получаем новости. Раньше все было понятно как дважды два. В обычные времена средства массовой информации США были неотъемлемой частью общественной жизни, были как воздух, которым мы дышим, и поэтому отличить одно СМИ от другого было почти невозможно. Но сейчас они стали намного заметнее — из-за нападок и ставшей рутиной лжи президента, из-за гигантских социальных сетей, которые распространяют новости, но не делают их, а также из-за новой особенности, заключающейся в том, что поставлено на карту.

Попытки исказить основанную на фактах правду и воспрепятствовать тем, кто честно ищет ее, ставят под сомнение работоспособность демократии. Ведь в Билле о правах свободу слова специально поставили на первое место.

В 2018 году журналисты принимали к сведению то, что говорили люди, и что они делали. А когда их слова и дела расходились, журналисты тоже брали это на заметку. В текущем году не произошло больших изменений в том, что они делают и как они это делают. Перемена состоит в том, насколько это важно.

***

«Вот что я вам скажу, — объявил репортер газеты „Кэпитал" Чейз Кук (Chase Cook). — Завтра мы снова выпустим эту чертову газету».

Кук поделился этим обещанием с миром через Твиттер, и прозвучало оно через несколько часов после того, как были убиты пятеро его коллег. Обвиненный в этих убийствах мужчина был одержим идеей мести с тех пор, как газета написала, что он преследовал и притеснял в школе своего одноклассника. Газета часто сообщала такие местные новости. Мужчина превратил ее редакцию в место преступления. Чтобы выпустить эту чертову газету, журналисты расположились со своими ноутбуками в пикапе, стоявшем в гараже через дорогу от редакции.

Когда вышел очередной номер «Кэпитал» (вышел он вовремя), редакционная полоса была пуста. Там были только имена погибших. Джеральд Фишман. Роб Хиассен. Джон Макнамара. Ребекка Смит. Венди Уинтерс. А внизу был классический, как бы написанный гусиным пером эпилог: «Завтра эта страница снова будет выполнять свою задачу, предлагая читателю содержательные и основанные на фактах мнения об окружающем его мире, чтобы он становился все лучше как гражданин».

Так делаются повседневные местные новости. «Только журналисты из местных СМИ могут пойти на баскетбольный матч, в котором участвуют ваши дети, — говорит репортер „Кэпитал" Селена Сан Феличе (Selene San Felice). — Только они освещают тренировки спасателей. Только они освещают выборы в местные органы власти и точно рассказывают о том, что происходит».

Такая передача значимой для людей информации составляет благотворную суть самоуправления. Мы не можем совместно размышлять и делать выводы, если не знаем, о чем говорим. Но информация должна быть надежной, чтобы ей доверяли.

В основном так оно и есть в таких местах как Аннаполис, где работает газета «Кэпитал». В августе некоммерческий Институт Пойнтера (Poynter Institute), посвятивший себя повышению качества журналистики, провел опрос и выяснил, что более 70% американцев «в основном» или «в значительной степени» доверяют своим местным газетам и телевизионным новостям, хотя финансирование и там и там сокращается. Точно также как полагаются на соседей. На местном уровне журналисты и общество взаимно усиливают друг друга.

Еще не так давно общенациональные средства массовой информации поддерживали такую же связь с обществом. В 1976 году 72% американцев выражали доверие ко всем информационным изданиям (до 1972 года Институт Гэллапа не задавал вопрос о том, доверяют ли американцы средствам массовой информации). И хотя после Вьетнама и Уотергейта большинство институтов неизменно утрачивали доверие общества, общенациональные СМИ шли своим путем. Раскол был — и это был межпартийный раскол.

«С 70-х примерно до 2000 года был такой период, когда и демократы, и республиканцы испытывали все большее недоверие к прессе, — говорит Джонатан Лэдд (Jonathan Ladd), работающий директором социологической службы „Американское доверие к институтам" при Джорджтаунском университете. — Но в последние 18-20 лет межпартийный раскол усиливается, и доверие к СМИ прежде всего утрачивают республиканцы».

Такой раскол совпал по времени с развитием информационных кабельных сетей, которые отличаются своей узкопартийной тенденциозностью. В 1996 году появился канал «Фокс Ньюс». Главная идея при его создании заключалась в том, что общенациональные СМИ отражают либеральные наклонности работающих там журналистов. Действительно, социологические исследования показывали, что их личные политические взгляды склоняются влево. «Фокс Ньюс» был не первым средством массовой информации, предлагавшим зрителям взгляд на мир, формируемый коллективно на основе лайков и обменов, и приносивший больше удовлетворения. Либеральный кабельный телеканал Эм-эс-эн-би-си (MSNBC) дебютировал четырьмя месяцами ранее. Но он отличался поразительной тенденциозностью в атмосфере тех лет, которая претендовала на объективность.

Когда в домах появилось телевидение, лицензия на широкое вещание считалась признаком общественного доверия, а Федеральная комиссия по связи проводила в жизнь доктрину справедливости, которая требовала от немногочисленных станций и каналов освещать разногласия в обществе, представляя мнения разных сторон. Теперь кабельных каналов многие сотни, и это положение доктрины устарело, да и саму ее в 1987 году отменили. А пожарный шланг под названием интернет смыл ее последние следы. Таким образом, если раньше телевизионные новости были любезной и обходительной сплачивающей силой, и выходили в эфир в основном получасовыми ежевечерними блоками, то сейчас они стали нашим постоянным спутником, разводящим страну по партийным лагерям.

Это в первую очередь относится к президентским выборам. Если посмотреть на график доверия к СМИ, то его кривая раз в четыре года резко падает, а когда выборы заканчиваются, она начинает подниматься. Но после 2016 года подъем был лишь частичный. Республиканцы по-прежнему испытывают глубочайшее недоверие к большинству новостных СМИ. «Люди скептически относятся даже к тому, что является истинной правдой, и это очень опасная тенденция», — говорит профессор политологии Марк Хезерингтон (Marc Hetherington), работающий в Университете Северной Каролины и написавший книгу Why Trust Matters (Почему важно доверие).

Большинство журналистов не испытывают иллюзий по поводу собственной непогрешимости. Они делают ошибки, причем каждый день. Но появление «фейковых новостей» указывает на то, что все ошибки являются преднамеренными, что это хорошо скоординированная кампания обмана. Однако гораздо меньше говорят о том, что хорошие средства массовой информации стараются оперативно и публично исправить и признать допущенные ошибки. И в этом их важное отличие от лжи диктаторов.

«Люди думают о журналистике самое дурное, — говорит Джой Мейер (Joy Mayer), руководящая проектом „Доверяй новостям" и сотрудничающая с местными новостными организациями. — Многие предполагают, что мы платим своим источникам, что когда ведем речь об анонимных источниках, то даже не знаем, кто они. Они удивляются, узнав о том, что у нас есть правила этики, что мы ведем долгие дискуссии о том, какое слово использовать и какую фотографию вставить».

Часть ответственности за такие представления несут сами средства массовой информации. Правило, которое гласит, что репортер существует отдельно от своей публикации, мешает журналистам объяснять, как они работают, какими пользуются приемами и методами. Но многие считают, что сегодня зачастую очень трудно даже просто сообщать основные и очевидные факты. Еще труднее это делать с расстояния. «Свобода прессы начинается снизу, на местном уровне, — говорит главный редактор „Кэпитал" Рик Хатцелл (Rick Hutzell). — А на общенациональном уровне ее никто не слушает — потому что все они слишком много орут».

***

В 2015 году, на следующее утро после убийства в Москве политика и диссидента Бориса Немцова сотрудники фабрики троллей «Агентство интернет-исследований» прочитали очередной наряд на работы: «Надо создать мнение о том, что в убийстве российского оппозиционера замешаны украинцы». Мы знаем об этой инструкции, потому что некоторые их тех немногочисленных российских СМИ, что еще неподконтрольны Путину, включая информационный портал MR7.ru, получили ее копию и разместили в интернете. В противном случае смерть Немцова могло полностью накрыть густым туманом обвинений, контробвинений, ссылок и конспирологических теорий, которые нравятся диктаторам, так как они затемняют доступную проверке реальность и тормозят вдохновляемую такой реальностью политическую активность.

Американская гиперподключенность, в условиях которой все взаимосвязаны и соединены с интернетом, означает, что США могут подвергнуться дезинформации откуда угодно. Вышеупомянутое «Агентство интернет-исследований» было отмечено в переданном в феврале в окружной суд федеральном обвинении как организация, в массовом порядке размещавшая посты с целью повлиять на президентские выборы 2016 года.

К тому времени американские разведслужбы и Министерство юстиции пришли к выводу, что российские агенты заполонили Фейсбук бесчисленными постами, призванными помочь штабу Трампа и посеять разногласия среди сторонников Хиллари Клинтон. Агентство «Блумберг Ньюс» (Bloomberg News) сообщило, что штаб Трампа при помощи сотрудников «Фейсбук» задействовал непубличные посты, чтобы отговаривать афроамериканцев от участия в голосовании.

В марте «Нью-Йорк таймс» и британская «Обсервер» сообщили, что «Фейсбук» позволила созданной миллиардером и сторонником Трампа консалтинговой фирме «Кембридж Аналитика», получить данные на 87 миллионов пользователей. Затем эти данные использовались для продвижения кандидатуры Трампа, причем источник был неизвестен пользователям.

«У меня немедленно возникла ассоциация с промыванием мозгов, которым занимался коммунистический режим, — говорит европейский комиссар по вопросам юстиции Вера Йоурова (Vera Jourova), которая выросла в коммунистической Чехословакии. — Когда на тебя направляют этот поток дезинформации через твой почтовый ящик или аккаунт в Фейсбуке, а ты понятие не имеешь, что кто-то пытается на тебя влиять, результат получается один и тот же. Поэтому моим первым чувством было: Боже, это надо остановить. Это превращается в тоталитарную схему».

Оказывается, информация в социальных сетях чрезвычайно сомнительна. Фейсбук, как и все прочие соцсети, зарабатывает деньги, завлекая на свою платформу людей. В этих целях используются специальные алгоритмы, которые определяют, что будет всплывать у вас на экране. Очень часто контент представляется в таком виде, что это вызывает политическую поляризацию. Отчасти проблема в смешении основ гражданственности с детскими картинками. По тем же самым причинам, по которым люди в День Благодарения избегают политических дискуссий, пользователи Фейсбука не любят общаться с людьми противоположных взглядов. Но даже если они общаются, Фейсбук будет утаивать и замалчивать их точку зрения в вашей ленте новостей: на пять процентов среди консерваторов и на восемь процентов среди либералов. Такие цифры в своем анализе данных Фейсбук приводит преподаватель информатики из Университета Северной Каролины Зейнеп Туфекчи (Zeynep Tufekci). Кроме того, люди зачастую вполне осознанно не читают и не смотрят то, с чем они не согласны. Туфекчи сообщает, что такие решения принимают шесть процентов либералов и 17% консерваторов.

Компания «Фейсбук» заявляет, что изменит свои алгоритмы ради продвижения «значимого» социального общения и сдерживания потока фейковых новостей на своем сайте.

Две трети взрослых американцев говорят, что читают новости в социальных сетях. В 2018 году Институт Гэллапа и фонд Найтов провели опрос, который показал, что по мнению американцев, 65% информации в социальных сетях — это дезинформация.

Машины не могут быть друзьями гражданской активности. Они помогают нам создавать некие замкнутые круги общения, и в этих кругах алгоритмы обычно продвигают негативные сообщения и сигналы. «Страх и злость порождают гораздо больше общения и обменов, чем радость», — написал в издании «Вашингтон мансли» (Washington Monthly) критик Фейсбука, а прежде его инвестор Роджер Макнейми (Roger McNamee). Вскоре после избрания Трампа «Баззфид» (BuzzFeed) сообщил: «Ведущие фейковые новости о выборах породили больше реакции и общения в Фейсбуке, чем самые читаемые материалы о выборах из 19 ведущих новостных СМИ вместе взятых».

В реальной жизни такая вовлеченность может означать, что люди слушают, обмениваются мнениями, читают заголовки. В информационных технологиях активность пользователей приемлема в любой форме, лишь бы она приносила прибыли компаниям, которые продают ваше внимание рекламодателям. Печатные СМИ и телевидение тоже продают объявления, но для них главный продукт это авторитет и надежность. Сложившимся и устоявшимся медийным компаниям трудно приспособить свои бизнес-модели к «цифре», и поэтому они довольно часто вступают в партнерство с социальными сетями, которые сегодня контролируют аудиторию.

В некоторых странах социальные сети это по сути дела интернет. На Филиппинах работает финансируемая «Фейсбук» программа, которая делает эту социальную сеть бесплатной. Получается, что большинство людей не могут получить доступ к чему-то за ее пределами, поскольку другие вебсайты, включая информационные, требуют использования более дорогих данных. «Если основная масса пользователей получает доступ к Фейсбуку бесплатно и думает, что это интернет, эти люди не понимают, что а) контент там проходит через фильтры и б) поиск там невозможен», — говорит Ресса. А без поиска нет никакой возможности проверить информацию.

Когда появился интернет, его цель состояла в том, чтобы расширить права и возможности людей посредством подключения к сети. А сегодня, когда Йоурова встречается с руководством «Гугл» и «Фейсбук», она прежде всего задает такой вопрос: «Как вы будете улучшать мир, который испортили?» Сначала они смеются, но потом начинают понимать, что она говорит вполне серьезно.

«Для них это болезненный период, — говорит Йоурова о гигантах из Кремниевой долины. — Они недооценили естественное движение и поведение губительных сил». Есть еще один фактор — финансовый, добавляет она. «Когда ты делаешь большие деньги, то перестаешь замечать нравственную сторону того, чем занимаешься». ЕС настаивает на введении требований к соцсетям удалять ненавистнические высказывания и пропаганду. На одной из конференций Ресса использовала термин «компьютерная пропаганда»: «Она имеет целью вводить в заблуждение и обманывать, чтобы создавать искусственный консенсус и подделывать действительность».

У «Гугл» есть лозунг «Не будь злом», но эта компания, как и «Фейсбук», зарабатывает деньги, продавая наше внимание. 21% взрослых американцев смотрят новости на «Ютюб», а эта компания принадлежит «Гугл». Ее алгоритмы порождают активность пользователей, без конца предлагая (а иногда автоматически проигрывая) видео. Но делается это не наобум. Да и особой журналистской строгостью и моральной устойчивостью этот сайт тоже не отличается. В 11 часов утра 27 ноября два из пяти материалов «Ютюб» на домашней странице международных новостей были от кремлевского круглосуточного новостного канала.

Пресс-секретарь «Ютюб» отметил в заявлении, что в этом году видеохостинг меняет свои алгоритмы, стараясь продвигать надежные источники информации и ресурсы, которые проверяют ее на достоверность.

Неудивительно, что самый большой скептицизм в отношении новостей в соцсетях (или того, что выдается за новости) демонстрируют их самые активные пользователи — молодежь. Фонд Найтов провел групповой опрос о новостях и смартфонах. Он показал следующее. Молодежь моложе 20 лет и американцы студенческого возраста считают все источники в соцсетях предвзятыми, за исключением, пожалуй, необработанного видео с сотовых телефонов и камер наблюдения. Они испытывают серьезный информационный голод, но хотят получать подлинную информацию. Переходя с одной платформы на другую, сравнивая источники и просеивая факты, эта молодежь действует фактически как журналисты.

Это очень многое говорит о состоянии информационного бизнеса в 2018 году. Предполагалось, что благодаря интернету журналистика станет более прозрачной. В мире, где читатель и зритель может войти в интернет и все проверить, журналисту лучше показывать свою работу. Но не все так просто. Интернет также увел доходы от рекламы, и сегодня примерно 60% прибыли от цифровой рекламы в США получают «Гугл» и «Фейсбук». В последние годы средства массовой информации активно пользуются этими платформами, чтобы привлечь к себе их аудиторию. А чтобы алгоритмы «Фейсбук» или поиск «Гугл» работали в нужном для СМИ направлении, они стараются давать броские заголовки и нагнетать эмоции. Итог таков: сейчас все меньше и меньше людей занимаются настоящей репортерской работой. С 2009 по 2017 год число журналистов сократилось со 114 до 88 тысяч. В то же время, появляется все больше и больше материалов, где одни и те же факты подаются под разным соусом, чтобы их как можно шире копировали и распространяли в соцсетях.

Быстрее всего в США исчезают редакции новостей местных изданий. С 2004 года США потеряли почти 1 800 газет, о чем в своем октябрьском докладе сообщил Центр инноваций и устойчивого развития местных СМИ (Center for Innovation and Sustainability in Local Media), работающий при Университете Северной Каролины. В половине из 3 143 американских округов сегодня издается всего одна газета, да и та обычно выходит маленьким тиражом раз в неделю. Почти в 200 округах вообще нет своих газет. А «в 1 300 — 1 400 общинах, где в 2004 году были свои собственные газеты, сегодня уже никто не освещает местные новости».

***

Есть такие политики, которые изо всех сил стремятся представить независимых журналистов в образе врага. Ты можешь безбоязненно врать, ведь любого, кто попытается тебя поправить, можно пренебрежительно назвать «другой стороной». Такая стратегия строится на опасной посылке — что мы не вместе, а порознь.

Через месяц после прихода в Белый дом Трамп дал интервью информационному порталу правого толка «Брейтбарт», которым руководил тогдашний главный стратег президента Стив Бэннон. «Фейковые СМИ это оппозиционная партия, — объявил Трамп. — Фейковые СМИ это враг американского народа».

Про «врага» Трамп говорил и за 10 дней до этого — в Твиттере. Он поименно перечислил все «вражеские» новостные организации: «Фейковые СМИ („Нью-Йорк таймс", „Эн-Би-Си Ньюс", „Эй-Би-Си", „Си-Би-Эс", „Си-Эн-Эн") это не мои враги, это враги американского народа!»

Возможно, президент не знает историю этой фразы. Ее использовали в Советском Союзе в 1930-х годах, когда по приказу Сталина там проходили показательные суды над его впавшими в немилость подчиненными. «Народом» были крестьяне, голодавшие после конфискации Сталиным собранных урожаев зерновых. А чиновники стали для диктатора козлами отпущения.

Репортеру «Брейтбарт» хотелось узнать определение фейковых новостей. Он спросил: «Можете ли вы более точно определить, каких стандартов и качеств нам следует ожидать от репортеров?»

«Намерение», — ответил Трамп.

Дать оценку намерению со стороны очень сложно. Но когда отцы-основатели писали американскую конституцию, которую президент клянется защищать, они достаточно ясно изложили свои намерения: пресса должна служить обществу, а следовательно, обязана сдерживать власть. «Единственной защитой для всех нас является свободная пресса», — писал Томас Джефферсон, который произнес знаменитую фразу о том, что если его поставят перед выбором между властью и газетами, он обойдется без власти. (Хотя он тоже критиковал газеты за то, как они освещали его деятельность.)

Риторику Трампа поддерживают и хвалят те лидеры, которые ничем не ограничены в своих действиях по подавлению журналистов. Накануне апрельских выборов в Венгрии автор журналистских расследований Андраш Дежо (Andras Dezso) поставил в неловкое положение правительство премьер-министра Виктора Орбана — демократически избранного ультранационалиста, который укрепил свою власть, обливая грязью иммигрантов. Государственное телевидение показало сенсационное интервью с женщиной, которая рассказывала страшные истории о мусульманах-иммигрантах. Но Дежо выявил глубокие изъяны и несоответствия в ее рассказе, сообщил о связях женщины с союзниками Орбана и рассказал о ее проблемах с законом. Его разоблачения разместили на сайте Index.hu, который не контролируют сторонники власти. Полиция вызвала репортера на допрос, взяла у него отпечатки пальцев и сфотографировала в профиль и анфас. Затем суд официально сделал ему выговор за «недобросовестное использование» информации, найденной репортером в открытых базах данных.

«Волна постправды поднялась в Венгрии за два года до Трампа, — говорит Дежо, проводя линию от нападок американского президента на СМИ до бедственного положения журналистов в тех странах, где США прежде поддерживали демократию. — Орбану очень повезло в том плане, что Трамп начал выступать против СМИ. Венгерское правительство поняло, что оно может действовать более агрессивно, более нагло, проводя против нас свои атаки».

Нападки на прессу усиливают темные стороны популизма. «В первую очередь Орбан постарался представить журналистов в образе своих политических оппонентов, — говорит Дежо. — Не просто хроникеров политических событий, но и их активных участников. Люди увидели в нас основу власти, но есть какое-то первобытное удовольствие — наблюдать за тем, как эта основа рушится».

«Когда происходит поляризация, вера в собственную правду усиливается, и неважно, что другие называют ее ложью», — говорит исполнительный секретарь Бразильской ассоциации журналистских расследований Кристина Захар (Cristina Zahar). В октябре бразильцы избрали президентом популиста и реакционера Жаира Болсонару, который громко ругает ведущие средства массовой информации. «Настали новые времена, по-настоящему новые времена, — объясняет Захар. — И журналистам надо как-то преодолевать их».

Пока самые известные американские газеты не желают вступать в битву. «Мы не ведем войну с администрацией. Мы работаем», — сказал главный редактор «Вашингтон Пост» Мартин Бэрон (Martin Baron). А работы у них много. За первый год пребывания Трампа у власти подали в отставку или были уволены 25 высокопоставленных руководителей из администрации и кабинета. Это в три раза больше, чем при Обаме, Клинтоне и обоих Бушах, и в два раза больше, чем при Рейгане. Это стало следствием конфликтов интересов, коррупции и прочих правонарушений, многие из которых были вскрыты журналистами. «Нью-Йорк Таймс» просмотрела 100 тысяч страниц документов и выяснила, что Трамп получил от своего отца по меньшей мере 413 миллионов долларов, а также участвовал в «сомнительных налоговых схемах в 90-е годы, в том числе, прибегая к откровенному мошенничеству». «Уолл-Стрит джорнал» выяснила, что кандидат Трамп заплатил 130 тысяч долларов порнозвезде Сторми Дэниелс, явно нарушив закон о финансировании избирательных кампаний. Некоммерческая организация «ПроПублика» (ProPublica) обнародовала запись плачущих в центре содержания детей, и это привлекло внимание общества к политике «нулевой терпимости» администрации, которая на границе с Мексикой разлучает детей с родителями.

Это ответственная журналистика, журналистика первого порядка, опирающаяся на давние традиции и правовую защиту. Однако эта защита стала давать трещины даже в тех местах, где она была прочнее всего. С начала прошлого года в Евросоюзе были убиты четыре репортера. В феврале полиция обнаружила тело Яна Куцяка (Ján Kuciak), который методично вскрывал факты коррупции в Словакии. Он был убит вместе со своей невестой. Эту пару, которым было по 27 лет, расстреляли в упор в скромном доме, где они планировали создать семью.

Из-за нападения в редакции газеты «Кэпитал» США заняли четвертое место среди самых опасных стран для журналистов, поделив его с Мексикой, которая печально известна своими преследованиями репортеров. «Никогда не знаешь, где и когда тебя шлепнут», — говорит Исмаэль Бохоркес (Ismael Bojórquez), чей коллега Хавьер Вальдес (Javier Valdez) был убит в прошлом году прямо на пороге редакции. Оба они работали в независимой газете «Рио Доче» в штате Синалоа, печально известном как колыбель наркоторговли. Репортер из Синалоа Дульсина Парра (Dulcina Parra), выжившая после похищения в 2009 году, по-прежнему ходит на работу. «Я чувствую, что задолжала обществу», — говорит она.

Когда атаки принимают политический и личный характер, нейтральная полоса сужается, и профессиональные правдоискатели ощущают огромное давление, поскольку им приходится выбирать ту или иную сторону. Хашогги не любил слово «диссидент», заявляя: «Я независимый журналист, и своим пером работаю на благо собственной страны». Об этом на страницах «Нью-Йорк Таймс» написала его невеста Хатис Ченгиз (Hatice Cengiz). Живущий на чужбине турецкий журналист Дюндар сожалеет о том, что вынужден действовать как диссидент, добивающийся правды. А Аркадий Бабченко решил в Киеве, что это для него единственный выбор.

С 2000 года в московской «Новой газете», где прежде работал Бабченко, было убито как минимум пять журналистов. По его словам, он почти всех знал лично. Поэтому, когда Служба безопасности Украины предупредила репортера, что его планируют убить, он отнесся к этому очень серьезно. Ему сказали, что есть только один способ разоблачить этот сговор и устранить угрозу для других из расстрельного списка: инсценировать собственную смерть. Бабченко согласился. Его сфотографировали в луже свиной крови, а уже на следующий день он живой и здоровый объявился на пресс-конференции. Подозреваемых арестовали, однако из-за этого спектакля Бабченко стал изгоем для некоторых из его коллег. Раз в неделю телохранители возят его на ток-шоу, где репортер обсуждает российские дела на фоне объятого пламенем Кремля.

Точность, честность, профессионализм — эти основы журналистики пустили глубокие корни в США и Британии, распространились по всему миру и стали золотым стандартом. В США пресса обрела свойства цитадели, которую защищают не только законы и судебные решения, но и сознательность подавляющего большинства государственных чиновников, которые служат не себе, а чему-то гораздо более важному.

Но диссонанс начинается сверху и идет вниз. В ноябре Белый дом пошел на беспрецедентный шаг, лишив аккредитации репортера, а потом в качестве доказательства опубликовал явно сфальсифицированное видео, показывающее действия, которых не было. Еще более примечательно то, что первым это видео разместил вебсайт Алекса Джонса Infowars (название у него очень меткое). Джонс — это конспиролог крайнего толка, торгующий вразнос паранойей и иллюзиями.

Окружной судья приказал вернуть пропуск корреспонденту Си-Эн-Эн в Белом доме Джиму Акосте (Jim Acosta). «Фокс Ньюс» встал на сторону прессы, и Белый дом уступил. Но за несколько дней до этого ведущий «Фокс Ньюс» Шон Ханнити (Sean Hannity) вышел вместе с президентом на сцену во время предвыборного митинга. Президент регулярно рекламирует программы этого канала в своих твитах, и громко выступает против слияния материнской компании Си-Эн-Эн «Тайм Уорнер» (одно время она была материнской компанией «Тайм») и «Эй-Ти Энд Ти» (AT&T).

Консолидация ведущих национальных СМИ определенно должна вызывать озабоченность. Всего пять корпораций контролируют большую часть того, что видит и слышит подавляющее большинство американцев (в 1983 году таких корпораций было 50). Но Трамп не стал публично возражать, когда «Синклер Бродкаст Групп» (Sinclair Broadcast Group) выступила с предложением о покупке «Трибьюн Медиа» (Tribune Media). В результате такого слияния телевизионные станции «Синклер Бродкаст» будут вещать на 72 процента американских домов. Это почти в два раза больше того максимума, который разрешает Федеральная комиссия по связи. Но она и раньше закрывала глаза на аналогичные укрупнения. «Синклер» весьма необычный собственник, и особенность компании заключается в том, что она требует от своих станций вести информационные дискуссионные передачи из своего центрального офиса, переоборудованного так, что студии кажутся местными. В марте «Синклер» потребовала от 200 своих ведущих прочитать текст с предостережением о том, что «какие-то представители СМИ используют свои платформы для продвижения своих личных тенденциозных взглядов и интересов, дабы управлять мыслями и мнениями людей». Вебсайт Deadspin запечатлел этот оруэлловский момент на пугающем видео, сделав компиляцию.

Впервые на памяти живущих поколений в освещение общественно-политических дел в Америке проник элемент персональной опасности. Теперь на митингах Трампа репортеров Си-Эн-Эн сопровождают телохранители, а в октябре редакцию новостей этого канала на Манхэттене эвакуировали из-за того, что в ее экспедиции нашли одну из 16 бомб, адресованных критикам Трампа. Полиция нашла того, кто рассылал эти бомбы. Им оказался человек, живший во Флориде в автофургоне, разукрашенном плакатами с изображением Трампа.

***

Возросшие риски для американских журналистов это ничто по сравнению с теми опасностями, с которыми сталкиваются правдоискатели в других странах. В Мьянме трения в обществе носят этнический характер, и на них накладываются религиозные противоречия. Около 88 процентов населения страны буддисты. Рохинья — это небольшая этническая группа мусульман, проживающих в основном в штате Аракан недалеко от Бангладеш. Бангладеш — мусульманская страна, и многие бирманцы считают ее лучшим местом для проживания рохинья. Правительство Мьянмы упорно отказывается предоставлять рохинья гражданство, из-за чего большинство из них остаются людьми без родины. В Мьянме действует вооруженное сепаратистское движение, и обстановка в этой стране с неоднозначной историей почти постоянно напряженная, особенно в штате Аракан.

Кья Со Оо вырос в этой стране. Он рос в буддистской семье, но не разделял предвзятое отношение соотечественников к соседям рохинья. «Кья Со Оо считает, что ко всем людям на земле должно быть одинаковое отношение, что не должно быть никакой дискриминации, — говорит его жена Чит Су Вин (Chit Su Win). — Он и свою дочь тоже пытается научить этим ценностям». Чит Су Вин рассказала это, сидя в аккуратной квартире с разбросанными игрушками, которая находится в пригороде Янгона. На коленях у нее сидела трехлетняя дочь и смотрела мультфильм.

Раньше Кья Со Оо был поэтом, но потом решил стать журналистом. Он работал в местной газете, а в 2017 году стал репортером международного информационного агентства «Рейтер». Он работал вместе с жестким и решительным репортером Ва Лоном, который на четыре года старше его, тоже буддист и тоже родом из провинции. Вместе они освещали одно из самых важных событий в мире за тот год — уход сотен тысяч рохинья через границу в Бангладеш под давлением бирманских войск.

Работая в своей стране на ведущую международную новостную организацию, они перешли черту, что не понравилось фактическому лидеру бирманского правительства Аун Сан Су Чжи (Aung San Suu Kyi), которая до прихода к власти получила Нобелевскую премию мира за свой нравственный авторитет. Находясь у власти, она никак не реагирует на многочисленные и достоверные сообщения о поджогах домов рохинья, изнасилованиях и массовых казнях, которые совершают военные.

12 декабря 2017 года один полицейский начальник пригласил Кья Со Оо и Ва Лона на ужин. Они проводили репортерское расследование убийства 10 мужчин рохинья, к которому было причастно подразделение, находившееся под началом этого полицейского. После ужина полиция передала репортерам какие-то документы, аккуратно завернутые в газету. Уже через несколько мгновений репортеров арестовали за хранение документов, которые они даже не читали. В сентябре Кья Со Оо и Ва Лона приговорили к семи годам лишения свободы. Против капитана полиции, показавшего, что репортеров подставили, было возбуждено отдельное уголовное дело.

Кому верить? Может показаться странным, что в нашем мире, раздираемом этническими противоречиями, лидеры стремятся к расколу там, где уже стоят прочные мосты, и к путанице там, где она может привести к смерти. Наверное, мир не становится хуже, он просто все больше приходит в замешательство из-за этой неразберихи. Но со временем и это различие может исчезнуть. Впереди нас ждет неотложная работа, потому что надо создать такую систему коммуникаций, которой управляет не программное обеспечение, а здравые суждения граждан. А еще нам нужен общественный договор, подразумеваемый первой поправкой и гласящий: факты это важно.

Даже жена Кья Со Оо не совсем понимала, чем он занимается и почему. Понимание риска, с которым связана его работа, начало приходить к ней после того, как они вместе посмотрели один корейский фильм о репортере, освещавшем массовую расправу. А потом как-то раз она поехала вместе с мужем в Аракан, чтобы посмотреть достопримечательности. Внезапно город Маунгдау, где они находились, подвергся нападению боевиков рохинья.

«Я поехала в Маунгдау, потому что никогда прежде там не была, — сказала Чит Су Вин. — Я хотела посмотреть Маунгдау, а увидела боевые действия. Я побежала. А он пошел работать».

В подготовке статьи приняли участие Эбигейл Абрамс (Abigail Abrams), Кейти Рейли (Katie Reilly), Пол Моукли (Paul Moakley), Эбби Весулис (Abby Vesoulis), Джош Мейер (Josh Meyer), Саймон Шустер (Simon Shuster), Эли Мейкслер (Eli Meixler), Лайгни Барон (Laignee Barron), Иоанн Грилло (Ioan Grillo), Джозеф Хинкс (Joseph Hincks), Фелиз Соломон (Feliz Solomon) и Мэтт Сэнди (Matt Sandy).