Агрессия России в отношении Украины нарастает, и, как написал на этой неделе в «Спектейтор» (The Spectator) Оуэн Мэтьюз (Owen Matthews), нависла угроза войны между двумя странами. Но конфронтация в Керченском проливе также ставит вопрос перед Великобританией. Насколько хорошо мы подготовлены к этому новому стилю ведения войны, который изобрел Путин, и который адаптируют Китай, Северная Корея и Иран?

В преддверии Первой мировой войны министр иностранных дел Великобритании Эдвард Грей (Edward Grey) сделал известный комментарий по поводу меняющегося характера конфликта. Он написал: «Вместо нескольких сотен тысяч солдат, сталкивающихся друг с другом на войне, теперь столкнутся миллионы, и современное оружие позволит многократно увеличить силу разрушения». Смысл его высказывания заключался в том, что это будет война, которая будет вестись не за счет проведения маневров, а за счет массовости — и это в одинаковой степени верно и сегодня.

Даже война между Россией и Украиной оказывает влияние на Великобританию — если вы являетесь одним из многих британских пенсионеров, получающих пенсию от корпорации, чьи средства были инвестированы в группу EN+, контролируемую олигархом Олегом Дерипаской, вы пострадаете от введенных против него санкций, которые вызвали обвал цен на акции. Авантюры России в Солсбери привели к падению цен на жилье на 10% — и это еще мелочи по сравнению со страхом прикоснуться к выброшенным остаткам яда.

Сейчас мы вступаем в новую эру государственно-гражданского конфликта, где потенциальными жертвами являются отдельные люди, личная безопасность и наш национальный образ жизни. Это далеко не война с ведением военных действий и даже не гибридная война Путина, но события явно движутся в этом направлении. Где наши инструменты реагирования, если не считать военных действий? Мешает ли сама демократия нашей национальной способности защищать нашу демократию?

У нас есть государственный аппарат, который мог бы помочь. Разведка и службы безопасности имеют быстрый доступ к правительству. Национальный совет безопасности обеспечивает оценку, подготовку и предлагает варианты возможных способах реагирования. Но он не «командует» этим реагированием. «Кобра» (COBRA) — это чрезвычайный правительственный комитет, которому, несмотря на силу отдельных министров, не хватает командного потенциала; его слабые стороны были выявлены во время хаоса, вызванного наводнениями в Сомерсете в 2014 году.

В отличие от этого у Путина есть бункер в Москве, в котором осуществляется управление 48 инструментами государственной власти. Он может управлять пролетами сверхзвуковых самолетов (сегодня полетов нет), кибератаками на транзакции по кредитным картам (сегодня нет ужина) и антиправительственными демонстрациями (проходной дороги нет) одновременно против одной страны — с информационным сопровождением в виде лживых новостей, распространяемых подконтрольными государству теле- и радиовещательными компаниями RT и Sputnik.

 Мы должны внимательно реагировать на угрозу подобных действий. Большую роль играет информация: посмотрите, например, на успех, которого добилось интернет-издание «Беллингкэт» (Bellingcat) в установлении истины вокруг инцидентов в России и на Украине (в отличие от этого Международной следственной группе потребовалось четыре года, чтобы подтвердить, что MH17 был сбит российской ракетой).

Но что еще мы можем сделать? «Око за око» — неправильный ответ. Кибервозмездие в отношении Северной Кореи было бы неправильным. Мы не убиваем поселившихся за границей бывших шпионов. И хотя у нас есть закон, он используется редко. Только одному российскому олигарху, подозреваемому в связях с режимом — Роману Абрамовичу — было публично отказано в визе. Был выписан только один запрос относительно имущества неясного происхождения. США недавно арестовали китайских шпионов. Готовы ли мы поступить так же?

 

Не должен отставать и частный сектор. В Центре национальной компьютерной безопасности — структуре в составе Центра правительственной связи Великобритании (GCHQ) — говорят, что две трети крупнейших по рыночной капитализации британских компаний (включенных в индекс FTSE 350) не знают, как бороться с кибератаками. Гиганты социальных сетей мучительно медленными темпами ведут борьбу с финансируемой государствами деятельностью с целью политического вмешательства.

Международная дипломатическая реакция на нападение с использованием «Новичка» была безупречной — как и разоблачение безграмотных действий ГРУ в Нидерландах. Но в отношении абсолютно незаконного создания Китаем насыпного острова в Южно-Китайском море для размещения военных баз Запад действует нерешительно.

В нашем распоряжении имеются варианты военного реагирования: например, в Северной Атлантике возобновилась активность подводных лодок, как в годы холодной войны. Мы должны дать им понять, что нам известно все, что они делают. Необходимо в обязательном порядке противодействовать незаконным пролетам военных самолетов над территориями иностранных государств. На радиоэлектронную войну и войну в киберпространстве против наших войск в Эстонии обязательно следует реагировать принятием решительных контрмер.

Итак, как лучше всего мы можем объединить мощь политических, военных, дипломатических и гражданских инструментов Великобритании, чтобы нейтрализовать наших врагов? Мое предложение состоит в том, что нам нужна национальная система командования и управления с четкими полномочиями противодействия всем угрозам кроме войны — от кибератак до дезинформации. Она должна быть подкреплена четкими правилами применения вооруженной силы. Ни одно ведомство, созданное в настоящее время, сделать этого не может. Ни у кого, кроме премьер-министра, таких полномочий нет.

И во время следующих всеобщих выборов, когда наша демократия будет наиболее уязвима, командование и контроль над нашими гражданскими и государственными инструментами будут наиболее слабыми.