Резюме: Эпоха завершается буднично. 28 октября на выборах в федеральной земле Гессен правящая в Германии партия ХДС потеряла по сравнению с предыдущим голосованием более 10% поддержки. Днем позже лидер христианских демократов федеральный канцлер Ангела Меркель объявила, что не собирается бороться за пост руководителя ХДС на очередном партийном съезде в декабре.

Еще две недели назад это решение казалось маловероятным, хотя о конце эпохи Меркель говорят с прошлой осени. Тогда обе партии, входившие в «большую коалицию» под руководством Меркель, понесли серьезный урон, а собственно ХДС потерял почти 9% поддержки. Бундестаг получился пестрый и довольно раздробленный. Процесс формирования нового кабинета шел долго и мучительно. Завершился он лишь через четыре месяца, со второй попытки. Первая коалиция с «зелеными» и свободными демократами бесславно развалилась, так и не создавшись, а во вторую – снова «большую», с социал-демократами – партнеров загнали чуть ли не палкой, пугая неминуемым в случае повторных выборов взлетом популистов.

Промах Акелы – именно так итоги выборов сентября 2017-го истолковало большинство комментаторов. И на Меркель выплеснулся ушат отложенного разочарования. Отложенного, потому что до этого известные склонностью к морализаторству немецкие медиа и старающиеся держаться в рамках политкорректности партии (кроме тех самых популистов) щадили канцлера. Ведь ей приходилось расхлебывать последствия своего решения, принятого летом 2015 го, – открыть двери для беженцев с юга. Критиковать это решение, вызывавшее у немцев очень разноречивые эмоции, считалось не комильфо. И это создавало ощущение замалчивания.

Автор этих строк провел в Берлине несколько месяцев перед теми выборами, и трудно было не почувствовать странность воцарившейся тогда атмосферы. Желание канцлера идти на четвертый срок мало кого вдохновляло, но при этом было ощущение, что альтернативы все равно нет. Все положительные качества Меркель – солидность, последовательность в поступках, политический опыт, воля и твердая приверженность определенным ценностям – выглядели особенно внушительно на фоне буффонады, воцарившейся на атлантическом направлении – в США и Великобритании. Не случайно именно летом 2017-го, когда Дональд Трамп вышел из Парижского соглашения по климату и поставил под сомнение будущее НАТО, впервые применительно к германскому канцлеру прозвучало определение «лидер свободного мира». Тем более что с точки зрения имиджа контраст был просто вопиющий: в то время как Меркель великодушно открывала двери страждущим с Ближнего Востока, Трамп громогласно обещал отгородиться стеной от мигрантов «насильников».

Результаты сентябрьских выборов будто открыли шлюзы у плотины. Накопившаяся усталость от Меркель, безоговорочно доминирующей в германской политике с 2005 года, выплеснулась в виде лавины статей и оценок: канцлер упустила момент, чтобы уйти, четвертый срок стал лишним, ей давно пора на выход… При этом почти никто не оспаривал весь вышеперечисленный набор положительных качеств – Меркель продолжали уважать как лидера, все больше отвергая проводимый ею курс.

Длительное пребывание в должности федерального канцлера для ФРГ скорее норма, чем исключение. Конрад Адэнауэр занимал пост 14 лет, Гельмут Коль – 16, Вилли Брандт мог бы тоже стать политическим долгожителем, если бы не скандал с внедренным в его ближайшее окружение агентом штази. Если Меркель останется, как она пока намерена, до 2021 года, то догонит Коля. Правда, в то, что она проведет на посту полный срок, не все верят. Так, по мнению бывшего зама Меркель по правительству и экс-лидера социал-демократов Зигмара Габриэля, госпожа канцлер уйдет в отставку в конце весны – начале лета 2019 года, после майских выборов в Европарламент, которых в Европе ждут с содроганием. Риск получить в главном символе европейской интеграции мощное ядро разнообразных националистов евроскептиков велик. А это качнет политическую атмосферу Старого Света еще больше в сторону отказа от добропорядочного центризма.

Ангела Меркель возглавила опорную страну Евросоюза в 2005-м – на пике его успеха. Единая валюта евро уже была в ходу, масштабное расширение состоялось, кризисы по европейской периферии, наподобие Балкан, купировали, Россия оставалась трудным, но многообещающим партнером, а США после эксцессов, связанных с иракской войной, сами хотели зализать трансатлантические раны. К тому же предшественник Меркель Герхард Шрёдер провел непопулярные, но необходимые реформы социальной системы – Меркель пользовалась выгодами структурного обновления.

Середина нулевых вообще была гранью, которую тогда мало кто заметил. В 2005 году случился первый крупный сбой – на референдумах во Франции и Голландии провалился проект конституции для Европы, который должен был стать шагом к по-настоящему единому европейскому супергосударству. Конституцию сильно «разбавили» до состояния Лиссабонского договора, но вскоре после его принятия в конце 2009-го разразилась первая фаза греческого долгового кризиса. Если на долю Шрёдера выпали издержки от роста и развития ЕС, то Меркель столкнулась уже с проявлениями нарастающих внутренних проблем, чреватых его упадком.

За годы канцлерства Меркель роль Германии в Евросоюзе качественно изменилась. До нее ФРГ была самой мощной экономикой единой Европы, что, конечно, определяло и ее политический вес, но в плане принятия решений Берлин предпочитал оставаться в тени, следуя традиции послевоенных десятилетий. Сегодня Берлин – несомненная политическая столица ЕС (в отличие от административной столицы Брюсселя), он оттеснил на второй план прежнего политического лидера – Париж. Франко-германский тандем, который десятилетиями служил мотором европейской интеграции, сильно деформировался в германскую сторону.

Отчасти это связано со слабостью французских президентов – поздний Жак Ширак, Николя Саркози и особенно Франсуа Олланд упустили из рук политическую инициативу, а сверхамбициозному Эмманюэлю Макрону пока не удается вернуть себе реальное лидерство в европейских процессах, все ограничивается большим количеством громких слов. Но есть причина и менее субъективная. Начавшийся в 2008-м мировой финансовый кризис расставил страны по ранжиру соответственно их экономической устойчивости и возможностям не только поддерживать себя самих, но и тянуть на себе общую стабильность. ФРГ с ее эффективной экономикой и большим запасом прочности сразу оказалась в привилегированном положении, что и раскрепостило ее волю к политическим действиям. Начиная с греческого долгового фиаско, при урегулировании которого Меркель и ее тогдашний министр финансов Вольфганг Шойбле проявили поистине бульдожью хватку, в Европе заговорили о Германии и ее руководителе как о естественных кандидатах на роль локомотива обновления и перестройки ЕС.

На счету Меркель множество важнейших политических заявлений и решений, но в историю она войдет, судя по всему, одной фразой: «Мы справимся». Она прозвучала 31 августа 2015-го, когда канцлер посетила лагерь беженцев под Дрезденом. Европу захлестывала волна мигрантов. В одну Германию в том году прибыли более 800 тысяч человек, а за весь период миграционного кризиса 2015–2017 годов приток составил более миллиона. Непосредственным поводом для наплыва мигрантов стала гражданская война в Сирии. Но поток сформировали не только беженцы из этой страны – вместе с ними в богатую Западную Европу бросились выходцы из всего огромного пояса от Северной Африки до Афганистана. Страны, встречавшие их на юге и юго-востоке континента, просто затрещали – Греция, Балканы, Венгрия, Италия, мощному давлению подверглась Австрия. И именно богатая Германия, известная своими социальными гарантиями, была предметом всеобщего вожделения. В этих условиях Меркель решила принять людей. «С чем только мы ни справлялись раньше – мы справимся».

Спустя три с половиной года это решение выглядит как ее крупнейшая ошибка, но даже многие критики признают, что Меркель стояла перед очень неприятным выбором. Закрытие границ в условиях, когда многочисленные переселенцы уже находились в Европе, означало бы почти неминуемый взрыв в периферийных слабых странах – от Греции, где только что с трудом затушили очередной финансовый пожар, до и без того нестабильной Македонии. Берлину все равно пришлось бы брать на себя ответственность в случае междоусобиц по периметру. Новый статус Германии, воспринимаемой в качестве лидера ЕС, не позволял повести себя как раньше – раскошелиться и отойти в сторону, дав другим разруливать кризис. Меркель стала заложницей своей репутации незаменимого и надежного начальника Евросоюза. Да она и не хотела уклоняться – дочь протестантского пастора всегда всерьез относилась к тому, что она считала моральным долгом, особенно немцев.

Миграционный кризис стал для Европы ее собственным 11 сентября, писал не так давно наиболее проницательный комментатор европейской политики Иван Крастев. Эта политика больше не будет прежней. События 2015 года, конечно, катализатор, а не причина. Системные проблемы европейского устройства копились давно. Среди них – отсутствие ясного понимания, что делать с непрерывным увеличением в Европе доли некоренного населения. Именно Ангела Меркель в 2010-м объявила о провале политики мультикультурализма. Миграционный кризис показал, что Старый Свет не готов к реалиям беспорядочного мира. Причем все то, что должно было стать решением для Европы – интеграция посредством слияния потенциалов и суверенитетов, – оказалось едва ли не основной проблемой. Неспособность приходить к единому мнению по жизненно важным вопросам, каковым, несомненно, является отношение к массовой миграции, стала фактором ментальной дезинтеграции. Горький парадокс заключается в том, что бежать европейским государствам тоже некуда – ни одно из них само по себе, включая и могучую Германию, не в состоянии играть на глобальной арене сколько-нибудь значимую роль. Подспудный страх стал постоянным элементом европейской политики – от опасения граждан (не всегда обоснованного), что мигранты угрожают их физической безопасности, до кошмара управленцев, паникующих от мысли, что они попросту утратят контроль над социально-политическими процессами.

Ангела Меркель – образцово показательный представитель немецкого политического темперамента и характера. Этот характер очень подходит для эпох, когда необходимо неуклонно и последовательно гнуть свою солидную, аргументированную и кажущуюся бесспорно рациональной линию. Немцы – гении политической механики, они отлично умеют преодолевать текущие затруднения в рамках хорошо отлаженной модели. Но сейчас наступило другое время. Европейская модель требует реконструкции, детали машины больше не крутятся так, как было задумано, нужны прорывные решения, повороты, чтобы покинуть привычную колею. Это с трудом дается Германии, и уж точно такие кульбиты не стихия Меркель. Все последние годы канцлер занимается урегулированием череды кризисов на европейском и национальном уровнях. Удается это ей с разным успехом, но самое главное – от Берлина уже не ждут того, что он предложит Европе программу перемен и возглавит назревшую трансформацию ЕС. Летом 2015-го – после решительного урегулирования греческого долгового кризиса и до начала миграционного – все ждали от Германии и Меркель именно этого. Более того, общее мнение можно было выразить фразой «если не она, то кто?»

Вполне вероятно, что Ангела Меркель – последний канцлер, которому довелось управлять той политической системой, что мало изменилась с момента создания ФРГ почти 70 лет назад. Партийное поле стремительно меняется. Прежние гранды сдают позиции, прежние маргиналы рвутся к власти. Результат – политический ландшафт становится все более фрагментированным и пестрым. Это нормально для многих европейских государств, но в любящей порядок Германии вызывает очень неприятные ощущения. Преемнику Меркель на посту лидера партии и, возможно, канцлера будет намного сложнее формировать дееспособные коалиции.

Усиливается расслоение и в самой партии, что отражает другой магистральный процесс – центризм вышел из моды. Как показывают результаты выборов последних лет по всей Европе, избирателям надоели гуттаперчевые партии и политики, мимикрирующие под нужный в данный момент окрас, люди хотят большей определенности и идеологической маркированности. Внутри ХДС многие упрекали Меркель в том, что она отошла от канонов классического консерватизма, сильно сместив партию в леволиберальном направлении. У социал-демократов процесс зеркальный – поправение и стирание отличий от консерваторов или либералов. Между тем относительных успехов на земельных и федеральных выборах добиваются те, кто четко обозначает свою позицию, – «зеленые», твердо противостоящие антииммигрантскому праворадикальному тренду, и «Альтернатива для Германии», жестко выступающая с национал-протекционистских позиций, без уклончивости и экивоков. Поляризация – один из кошмаров Германии, так что политическим лидерам следующего поколения предстоит искать новые средства обустройства политического пространства.

Германия в силу экономической мощи, традиций политической философии, исторического опыта, отсутствия склонности к экспериментам долго оставалась защищенным от потрясений островом во все более неспокойном европейском море. Этот период закончился. И последователям Меркель придется не просто управлять большим и важным государством в период нестабильности. Им нужно заново формулировать отношение к большинству ключевых проблем. Какой должна быть Европа? Что такое теперь для Германии и Европы Америка? Какова роль России, и возможна ли вообще новая версия восточной политики? А главное – что служит основой социальной стабильности в XXI веке, когда общества становятся крайне диверсифицированными по всем параметрам? Как обеспечивать единство и устойчивость государства?

Мы справимся?

Профиль