Действия Варшавы на внешнеполитической арене стали очень предсказуемыми и нетворческими. Польские политики и эксперты сознательно заперли себя в трех березках и ходят по кругу от одной к другой: НАТО — Европейский союз — США.

Традиционный набор Варшавы, предлагаемый внешнему миру, заключается в том, что НАТО — это очень важно с точки зрения евроатлантической солидарности, но в Польше должны быть обязательно американские военные базы на постоянной основе, а ЕС обязан противостоять России в рамках солидарности всех его членов и приверженности «демократическим ценностям» и закрыть проект строительства реализуемого совместно с Россией рядом европейских стран газопровода «Северный поток — 2», однако в том случае, когда Варшава активно поддерживает Вашингтон, который ведет торговые и иные «войны» с Евросоюзом, то это личное дело и право Польши.

При этом если читать на системной основе польскую прессу, то складывается впечатление, что в лице Варшавы мир имеет «великую державу», которую уважают и к которой прислушиваются ее «великие союзники». Но что на деле? НАТО и ЕС сегодня переживают определенные кризисные явления, правда, разного характера. В отличие от Североатлантического альянса, который застыл в нерешительности и неопределенности, Евросоюз хотя бы пытается не просто отвечать на вызовы времени, но и предлагать свою повестку.

В ряде европейских столиц выдвигают смелые проекты реформирования Союза. Согласны с ними не все, но все их обсуждают. Париж, Берлин, Рим, даже в какой-то степени Будапешт освещены прожекторами. Варшава вроде бы тоже, однако есть существенная разница. Она одновременно требует: не вмешиваться в ее внутренние дела, сохранять статус-кво в ЕС (в отношении России и Украины) и в то же время признать за ней региональные и союзные амбиции.

Собственно, сегодня так делают многие, сотрудничая друг с другом по одной позиции и не соглашаясь по другой. Однако трудно понять, на каких полях проявляется кооперация с Польшей. «Восточное партнерство» мертво. Новый польский проект Междуморья — сырой и непродуманный, сами польские эксперты иногда проговариваются, что не верят в его перспективы и тем более нет оснований думать, что участники этого сообщества согласятся с польским лидерством.

Более старый и устоявшийся формат Вышеградской четверки (Венгрия, Польша, Словакия, Чехия) находится в полуживом состоянии и редко подает голос. Не случайно президент Франции Эммануэль Макрон в недавнем интервью варшавской газете Rzeczpospolita, говоря о том, что «никто не имеет монополии на европейские амбиции», из стран «четверки» упоминает лишь Братиславу и Прагу. Понятно, почему он не говорит о Будапеште, с венгерским премьером Виктором Орбаном у французского президента дело дошло до обмена личными выпадами. Но где же Варшава? Ее не просто нет.

Более того, Макрон с явным немецким акцентом задает вопросы ныне правящей польской партии «Право и Справедливость» (PiS) в отношении ее идеи разместить на территории Польши американскую военную базу на постоянной основе. Президент напоминает, что европейские страны, входящие в НАТО, в 2016 году уже пошли навстречу Варшаве и согласились с созданием «усиленного присутствия» войск альянса в Прибалтике и Польше. И в этом смысле, спрашивает Макрон, демонстрирует ли проект строительства американской базы больше доверия европейцам в области обороны, явно подразумевая, что нет. Это что касается Европы. А за пределами Старого континента польское присутствие не видно от слова совсем.

Периодически в польской прессе и блогосфере поднимается волна обсуждений, как Варшава должна реагировать на противостояние Вашингтона и Тегерана или как ей относиться к Китаю и его проекту нового Шелкового пути. Рябь по воде, не более того. На институциональном уровне ту же обострившуюся сейчас иранскую проблему ведут Берлин и Париж, при этом Макрон и немецкий канцлер Ангела Меркель расширяют диапазон возможностей. ЕС подключает Пекин, а вчера, 27 октября, на саммите в Стамбуле, где собрались лидеры России, Турции, Франции и Германии, появились зачатки нового альянса. Тактического, конечно, но это больше, чем ничего.

При этом уровень внешнеполитической дискуссии в Польше оставляет желать лучшего. Слишком многими «запретными словами» обложили себя политики и эксперты-международники. Дело не только в отдельных региональных направлениях. Так, бурные эмоции вызывают, например, попытки реанимации такого термина, как «геополитика». Один из бывших польских дипломатов замечает, что «геополитические творцы снова и снова говорят полякам, что нам не нужно рассчитывать на США, НАТО и союзников из ЕС, и в то же время они не предлагают какой-либо серьезной альтернативы.

Польская геополитика игнорирует тот факт, что геополитические теории стали инструментом Кремля. Поэтому вместо того, чтобы обогащать дискуссию, отравляют ее. Геополитика находится на перепутье и станет либо синонимом интеллектуального брожения, либо синонимом шарлатанства и агентурной работы». Но в то же самое время он огорчается тем, что в дискуссиях по вопросам энергетики и безопасности «немецкие политики, в отличие от польских, говорят одним голосом».

Возможно, дело в том, что в Берлине осознают: геополитика имеет значение. В результате происходит удивительное: на фоне разброда и шатания политиков и экспертов активность начинают проявлять польские военные. Голосом армии, как можно судить, являются отставные генералы. Они, правда, тоже в ряде случаев находятся на противоположных позициях. Однако сам факт их участия в публичной дискуссии — это знаковый симптом.

Когда бывший командующий сухопутными войсками и экс-заместитель министра национальной обороны Польши генерал Вальдемар Скипшак рассуждает о состоянии польской армии или дает оценки международной ситуации, интерес вызывают, скорее, следующие его слова: «Политики инспирируют все плохие вещи для отдельных стран, в результате их ошибок, как это было в 1939 году, получается: Польша — одинокий остров. Надеюсь, что сейчас политики не допустят таких ошибок, которые сделают Польшу одинокой. Политики говорят много, а делают меньше. Заявляют, что будут модернизировать армию в течение 30 лет, но прогресса нет. Армия должна быть предоставлена военным».

Но что могут сделать политики, когда они уперлись в европейские и евроатлантические отношения, будучи расколотыми в своей ориентации, сказать сложно. Ставку на Германию и ЕС делает оппозиция (и кое-кто в PiS), на США — правящая правая коалиция, итогом оказывается игра с нулевой суммой и стратегическая зависимость от более сильных и обладающих несопоставимыми ресурсами внешних акторов.

Фактически единственным направлением, где Варшава может предпринять собственные инициативы, оказывается восточное, где она упирается или в Киев, или в Москву. Конечно, по идеологическим соображениям с Украиной польской власти было бы проще. Но среди украинских политиков достаточно много тех, кто не верит полякам или работает с другими столицами. Помимо того, что взять с Украины? Покупательная способность внутри страны низка, ее транзитный потенциал близок к нулю, рабочую силу Варшава и так вполне удачно выкачивает. Остается Москва, но здесь пахать и пахать.

На наш взгляд, определенные телодвижения «Право и Справедливость» пытается делать. Увольнение из МИД Польши старожилов, обучавшихся в МГИМО, показывает, что PiS делает выбор между их профессионализмом (кстати, эти чиновники отнюдь не были «пророссийскими») и лояльностью в пользу второго. Да и в принципе, похоже, что в дипломатическом ведомстве и иных кругах начинает формироваться «восточное лобби», которое стремится стать приоритетным.

Определенный интерес вызывает и ряд последовательных заявлений Корнеля Моравецкого, почетного маршала Сейма Польши и отца премьер-министра, призывающего восстановить диалог с Москвой. Складывается впечатление, что таким образом «Право и Справедливость» пыталось провести зондаж в партийных рядах и среди общественного мнения, как отнесутся к такой перспективе. Пока не очень.

Впрочем, с запуском выборов местного самоуправления Польша вошла в двухлетний избирательный цикл, который завершится осенью 2019 года переизбранием парламента. Возможно, что-то прояснится к тому времени.

Источник:ИА REGNUM