Рэпер Канье Уэст в четверг побывал в Овальном кабинете на встрече с президентом Трампом, чтобы, как предполагалось, поговорить о тюремной реформе, насилии гангстеров и Чикаго.

И этот человек действительно говорил. Сидя рядом с легендой футбола Джимом Брауном и адвокатом основателя «Gangster Disciples» Ларри Гувера, Уэст почти на 10 минут растянул свою речь, состоявшую в основном из непрерывного потока замечаний, прежде чем находящиеся в кабинете журналисты смогли задать свои вопросы.

Ниже приведена стенограмма его выступления:

На самом деле причина, почему они посадили его в тюрьму, заключается в том, что он позитивно влияет на общество. Он начал показывать, что на самом деле у него есть сила, что он — не просто монолитный голос, но он может окутывать людей. Есть теории, что существует бесконечное количество вселенных, и есть альтернативные вселенные, поэтому для меня очень важно вытащить Гувера, потому что в альтернативной вселенной я — это он. И я должен пойти и освободить его, потому что он сеял позитив внутри Чикаго, точно так же, как я возвращаюсь в Чикаго. И не только для того, чтобы выйти на сцену и быть артистом, имеющим монолитный голос, который вынужден быть на чьей-то стороне.

Знаете, люди ждут, что, если вы черный, вы должны быть демократом. Мне приходилось слышать, что благосостояние — это причина, по которой многие черные становятся демократами. Говорят, во-первых, это ограничение на количество рабочих мест. Так отцы теряют работу, и им говорят: мы даем вам больше денег за то, что у вас больше детей. И потом, в 80-х — 90-х годах мы избавились от институтов психического здоровья, а тюремные показатели только подскочили. Теперь у вас есть Чирак, то, что люди называют Чирак, то есть у нас уровень убийств снижается на 20 процентов каждый год.

Я только что говорил со старшим офицером, встречался с Майклом Саксом, это правая рука Рама. Поэтому я думаю, что это смелость, которая помогает победить в этой игре под названием жизнь. Знаете, они пытались напугать меня, чтобы я не надевал эту кепку. Мои собственные друзья. Но эта кепка, она дает мне силу в некотором смысле.

 

Знаете, мой отец и моя мама разошлись, так что у меня дома было немного мужской энергии. И еще, я женат и живу в семье, в которой, знаете, не так много мужской энергии — это прекрасно! Но бывают моменты, когда есть что-то… знаете, я люблю Хиллари, я люблю всех, верно? Но кампания «Я с ней» просто не заставляла меня чувствовать себя парнем, который все время не видел своего отца, парнем, который мог играть в мяч со своим сыном. Это было про то, чтобы надеть эту кепку, это заставляло меня чувствовать себя Суперменом. Ты стал Суперменом. Это мой любимый супергерой. И вы сделали для меня плащ Супермена, также как парень, который смотрит на вас, смотрит на Ральфа Лорена, смотрит на американских парней с заводов, не связанных с политикой, без Быков… дайте сигнал, если хотите это сделать, задержка в пять секунд… и просто выходит, и делает это!

Прямо сейчас, вы дали мне силы пойти в «Адидас». Потому что «Адидас», когда я пришел туда в 2015 году, была компанией стоимостью в 14 миллиардов долларов, теряющей по два миллиарда в год. Теперь у нас есть рыночная капитализация в 38 миллиардов долларов.

Это называется «эффект Yeezy». Я отправился в Каспер, у нас была встреча в Чикаго, и я сказал, вы должны принести производство в страну… в ядро. Дело не в границах… Чикаго — ядро Средней Америки, и мы должны сделать Среднюю Америку сильной.

Так что у меня хватило смелости, как у меня хватило смелости надеть эту кепку. Я имею в виду, эта штука с «Адидас» сделала меня миллиардером, и я мог потерять 200 миллионов долларов, уйдя из этой сделки. Но даже при этом, я знал, что для меня важнее воспользоваться шансом уйти из этой сделки, чем оставить отцов в Чикаго без семей. И когда у нас есть тюремная реформа без… потому что, это абилитация, а не реабилитация, поскольку у них не было этих навыков изначально.

У нас никогда не было никого, кто учил нас, они не учили нас. Точно, потому что «у нас нет никого, кто бы учил нас». Верно? Ха.

Так что это более важно, чем какие-либо конкретные сделки. Все, что мы предлагаем — это рабочие места в Америке, мы способствуем преобразованиям в сфере психиатрии и американского образования, над чем работал Джим. У Ларри Гувера также есть программы, над которыми он работал, у нас есть учебные программы Монтессори, которые были разработаны на, [неразборчиво] есть прекрасные программы. Организация Вальдорф имеет учебные планы. У нас есть свои размышления.

Есть много вещей, влияющих на нашу психиатрию, которые заставляют нас делать сумасшедшие вещи, отсылающие нас к этой ловушке под названием 13-я поправка. Я призывал отменить ее, потому что зачем нам ходить вокруг люка? Если строить основу, то конституция — это главная часть нашей работы, верно? Нашей страны, нашей компании. Вы бы построили люк, в который, если случайно что-то пойдет не так, вы сами и упадете, оказавшись рядом с Унабомбером? Вы заканчиваете… вы должны удалить все эти люки из отношений.

Четыре джентльмена, которые написали 13-ю поправку… и я думаю, что Вселенная работает идеально. У нас ведь нет 13-х этажей? Вы знаете, что четыре джентльмена, которые написали 13-ю поправку, не были похожи на людей, для которых они ее писали. Кроме того, в тот момент чернокожим было запрещено читать. Это означало, что если вы действительно прочтете поправку, вас посадят! И превратят в раба!

Опять же, я думаю, нам не нужны предложения, нам нужны партнеры. Нам нужно говорить с людьми. Мне поставили диагноз биполярное расстройство. Я общался с нейропсихологом, который работает со спортсменами в НБА, НФЛ, и он посмотрел на мой мозг…

Он сказал, что у меня не было биполярного расстройства, у меня было недосыпание, которое могло вызвать слабоумие через 10-20 лет, когда я не смог бы вспомнить даже имя своего сына. Так что вся эта энергия, которую я получил, когда я соберусь со своим сыном поиграть в игру Сокс или вроде того, я не смогу вспомнить его имя из-за неправильного диагноза. И что нам нужно, так это расширить возможности фармацевтики и заработать больше денег. При этом я никогда не попадал в ситуацию, когда я не давал людям получать больше денег. Поэтому мы можем дать им лекарства, мы можем расширить возможности нашей промышленности, мы можем расширить возможности наших заводов. Мы можем привлечь в страну не только «Адидас», но и «Foxconn», чтобы, я думаю, создать фабрику в Миннесоте, а, может быть, и три.

Трамп: Висконсин.

Да, Висконсин. У них четыре тысячи рабочих мест, люди зарабатывают по 53 тысячи долларов в год. И одна из вещей, которую мы должны отметить, это то, что у Форда высочайшего класса дизайн, дурманящие автомобили, самые удивительные — я на самом деле не имел ввиду дурь. Я не употребляю плохие слова, а пытаюсь просто перевернуть их в положительном, прекрасном, божественном, универсальном смысле. Итак, самая летающая, самая свежая, самая удивительная машина, с чего мы хотим начать — я принес с собой GIF, чтобы показать прямо здесь.

[Достает телефон] Вот он «iPlane 1». Это самолет с водородным двигателем. И это то, на чем должен летать наш президент. Посмотрите на это.

Трамп: Мы избавимся от Борта номер один [смех в комнате]. Мы можем избавиться от Борта номер один? [поворачивается к группе людей возле него] Нет? Вам это совсем не нравится.

Ну, у нас будет «Apple», американская компания, работающая на этом самолете.

Но знаете, что мне не нравится… это не то, что мне не нравится. То, что мне нужно, это чтобы «Saturday Night Live» стало лучше, или чтобы либералы стали лучше — если он не выглядит хорошо [указывает на Трампа], то и мы не выглядим хорошо. Это наш президент.

Трамп: Это правда.

У него должны быть самые крутые, самые улетные самолеты, лучшие заводы, и мы должны сделать нашу страну сильнее. Мы должны возвращать рабочие места в Америку, потому что наш лучший экспорт — это развлекательные идеи, но когда мы все делаем в Китае, а не в Америке, тогда мы обманываем нашу страну. И мы заставляем людей делать незаконные вещи, чтобы оказаться на самой дешевой фабрике, в тюремных условиях.

Трамп: Что я вам скажу, это было довольно впечатляюще. Ненавижу так говорить… Джим, ты хочешь что-то сказать? Что вы делаете после этого?