Мы как-то привыкли считать Великобританию вечной. В том смысле, что территориально нерушимой. На протяжении веков ее правящая элита неоднократно сталкивалась с внутренними проблемами, которые разрешала в целом успешно. Даже очевидное поражение в рыночной конкуренции легко трансформировалось финансовыми показателями в как бы явный успех.

Да, с 1980 года доля страны в мировой промышленности упала в 2,12 раза и теперь находится ниже 2%, зато национальный ВВП поднялся с 0,56 до 2,64 трлн. долл. США. И по уровню жизни Лондон всего на 14% уступает политическому и экономическому лидеру ЕС - Берлину. Если исключить из списка зацикленных только на себе лимитрофов, вроде Люксембурга, Нидерландов или Исландии, то Британский лев по-прежнему входит в пятерку успешнейших экономик Европы.

Однако, похоже, времена бумажных побед подошли к концу, а вместе с ним заканчивается и пятисотлетняя эпоха величия самой британской монархии. От допущенных ранее стратегических ошибок можно долго прятаться, но в итоге платить по счетам придется все равно. И такой момент настал.

Уже порядком поднадоевший Brexit это не просто выход из европейского интеграционного проекта одного из его ключевых участников, фактически сейчас речь идет о будущем Британии как государства. В том числе в его нынешних границах.

В погоне за доминированием британцы упустили реальную экономику, в первую очередь, передовую промышленность, в святой уверенности, что все с лихвой компенсирует контроль над мировыми финансами, доля которых в национальной экономике достигла 74,5%.  Формально считалось, что 24,2% вклада промышленности вполне достаточно, но на деле оказалось, что 3/4 ее состава формируют добыча нефти и газа в Северном море (впрочем, не только там), а также экспорт угля, которые на протяжении последнего десятилетия откровенно стагнируют. Да и состязаться в объемах добычи угля сегодня не модно не только количественно (Китая в любом случае добывает значительно больше), но и качественно. Нынешний мир помешан на зеленой генерации, активно вытесняющей угольные ТЭЦ. Что касается газа, то тут Юнион Джек смотрится и вовсе бледно.

Ставка на контроль над чужими деньгами, как выяснилось, лишь маскировала негативность тенденций, но не компенсировала их. В то время как остальные экономики росли, британская последние восемь лет стагнировала. Все это время Корона решительно урезала расходы везде, где только можно. К слову сказать, недофинансирование армии и флота достигло трети их официальных бюджетов.

Объявив партию в Brexit, Лондон попытался реализовать свою лидерскую репутацию в дополнительные финансовые преференции. В частности, в возможность не платить в общую казну Евросоюза порядка 40 млрд. евро, при этом по-прежнему получая из Брюсселя все причитающиеся дотации и субсидии. Евросоюз, по расчетам, должен был испугаться и уступить, но удержаться на тонкой грани шантажа не получилось. Словно деньги только и ждали лишь повода начать массовое бегство.

И вопрос тут вовсе не в том, придется заплатить за развод 100 млрд евро, как считает Еврокомиссия, или 64 млрд, как пытается "договориться" Тереза Мэй, или получится отделаться всего 40 миллиардами, как надеются в Сити. Дело обстоит уже иначе.

Столкнувшись с невозможностью отмены итогов референдума и отзыва заявки на выход, Лондон впервые за пять веков своей истории оказался перед сложным выбором: сохранить независимость даже ценой государственного распада Великобритании до границ только Англии или ради спасения хотя бы части контроля над ускользающими капиталами поступиться львиной долей своего геополитического статуса. В том числе, признать над собой политическое доминирование Германии.

Отставка Бориса Джонсона это не просто очередная смена главы МИД. Если на то пошло, они там чередуютсяпримерно каждые два года. Вместе с Джонсоном под замену пошел и министр по делам Brexit, а всего за эту эпопею в правительстве сменилось уже семь ключевых министров. По удивительному совпадению все они являлись сторонниками жесткого варианта развода, тогда как Тереза Мэй возглавляет лагерь финансистов, согласных, ради сохранения денег, пожертвовать величием и независимостью страны.

Ревизия соглашений и всей гаммы действующих механизмом, от Европейского ордера на арест до Зоны свободной торговли показала удручающий результат. Выход Британии из Евросоюза потребует закрытия таможенных границ, с чем серьезно не согласна Шотландия и еще более категорично, вплоть до выхода из состава страны, Северная Ирландия, которую совсем недавно удалось более или менее замирить. Придется переоформлять вид на жительство для пятой части трудоспособного населения, состоящего сегодня из европейских экспатов, в основном из Польши и Прибалтики. А с учетом бегства банковского сектора – возможно, что окажется вынуждена уехать даже четверть.

Развод по жесткой схеме чреват падением размеров британской экономики по меньшей мере на треть, что означает скатывание страны до уровня Литвы или Эстонии по ВВП на душу населения, или до размера Канады или Австралии по совокупному ВВП. Тут даже Россия однозначно окажется впереди, что очень сильно затруднит сохранение традиционной британской русофобии.

Вот семьдесят шестой премьер и не жалеет "своих" в этой битве буквально на последнем рубеже. Практически классика британской литературы про "тонкую красную линию". И судя по всему, финансисты в этом сражении пока побеждают. До наступления даты Brexit остается десять месяцев. Но, судя по всему, это будет пиррова победа. А за распадом Британии последует и гибель Короны как формы организации британского политического пространства.