Поднявшееся массовое протестное движение на Юго-востоке против путчистов стало полной неожиданностью для Киева, Москвы и региональных элит. Такого подъема не было с переворота «оранжевых» в 2004 году, и это заставило волноваться всех.



Люди протестовали против наглого захвата власти националистической шайкой. Опыт правления Ющенко многому научил. Возвращения убогого и примитивного национализма на Юго-востоке не хотели. Боролись за сохранение русского образа жизни хотя бы в рамках федерации и надеялись на помощь России.


Бывшие правящие элиты могли бы взять протесты под контроль и организовать достойное противодействие путчистам, но они в значительной степени сами спровоцировали переворот и быстро начали встраиваться в новую власть.

Стоящий за элитами олигархат занялся разграблением активов клана Януковича, особенно выделялся своей беспринципностью Коломойский. Другие, Ахметов и Фирташ, для сохранения своих активов искали способы торга и давления на новую власть.

Интересная позиция была у региональных властей Юго-востока. Во всех регионах власть принадлежала «Партии регионов». После поражения в Киеве все региональные элиты, включая и крымские, не пытались оказывать противодействие путчистам. Они сдались на милость победителей и искали способы торга с ними за приемлемые условия сохранения своих капиталов.

Москва, как я отмечал выше, на Украине работала только с элитами и никогда не опиралась на украинское общество. После жалкого фиаско украинских элит со съездом в Харькове российское руководство уже самостоятельно решало проблему возвращения Крыма, и поддержка населения нужна была только там.

При таком раскладе протестное движение не устраивало ни украинские элиты, ни Москву. Добиться успеха можно было только при поддержке хотя бы одной из сторон.

Исторический опыт показывает, что любые народные протесты заканчиваются ничем, если их не подхватывают и не возглавляют элиты или государственные структуры.

Протестное движение охватило практически весь Юго-восток. Наиболее массовым оно было в Харькове, Донецке, Луганске, Крыму и Одессе. По размаху они были примерно равны. В Днепропетровске, Запорожье, Херсоне и Николаеве протесты также имели место, но в меньших масштабах.

Решение забрать Крым Россия приняла не потому, что там были самые массовые выступления населения. Крым, точнее, военно-морская база в Севастополе, представляла для России стратегический интерес. Это был ключ к Черному и Средиземному морям и Ближнему Востоку, где Россия играла одну из ведущих ролей. После киевского путча Россия реально могла потерять эту базу, поэтому пришлось действовать решительно и быстро.

Следует отметить, что крымские власти не спешили поддерживать народные протесты и готовились перейти на сторону путчистов. Премьер-министр Крыма Могилев прямо заявлял о поддержке центральной власти, а председатель крымского парламента Константинов занял выжидательную позицию. Он не спешил проводить заседание парламента и выполнить требование протестующих признавать незаконной власть путчистов.

Только решительные действия России и появление 27 февраля «зеленых человечков» в здании парламента и их «убедительная» просьба собраться депутатам на сессию привели всех в чувство. Далее последовали известные события, и Крым отошел к России.

Конечно, немаловажную роль сыграло протестное движение в Крыму, без него трудно было бы объяснить необходимость последующих действий. Потом особого секрета не делали из того, что подготовку «возвращения Крыма» вели на «общественных» началах ряд российских групп, поддерживаемых российским бизнесменом Малофеевым. Рассказывают, что поучаствовали там и люди другого бизнесмена — Пригожина. Засветились в крымских событиях и будущие знаковые фигуры на Донбассе — Стрелков и Бородай.

Все эти группы действовали наверняка не самостоятельно, за ними могли стоять серьезные российские круги, не принимающие решения, но влияющие на их принятие. Как бы там ни было, на завершающем этапе вмешалось государство российское и закрыло этот вопрос.

Крымский сценарий и последующее включение Крыма в состав России имело принципиальное значение для всех протестующих на Юго-востоке. Все увидели, как быстро и эффективно Россия может действовать, и решили, что таким же образом она поступит и с другими регионами Юго-востока. Еще больше подстегнуло эти настроения постановление Совета Федерации, разрешающее президенту ввести войска на Украину в случае необходимости.

Как оказалось, все эти мечты были несбыточны, так как на государственном уровне Россия вмешалась только в Крыму, а после этого России нужна была тишина на границах. Возможно, в каких-то планах и предусматривался крымский сценарий для других регионов, но предпосылок для его реализации не наблюдалось.

Новая крымская власть и российские группы поддержки, по всей видимости, решили, что такой же сценарий будет приемлем и для других регионов Юго-востока. Они начали действовать, собирать в Крыму представителей из регионов, убеждать их наращивать протесты и требовать выхода из Украины. Обещали всемерную поддержку и помощь, говорили, что Россия обязательно поддержит и поступит как с Крымом.

С начала марта из Крыма потянулись эмиссары и в регионы с аналогичными предложениями. Правда, люди эти были какие-то случайные, далекие от понимания происходящих процессов. За ними не стояли структуры и организации, готовые к конкретным действиям. С такими предложениями столкнулись мы и в Харькове, часть групп сопротивления поверила этому и начала действовать по предложенному сценарию.

«Крымская инициатива» как потом выяснилось, была местной самодеятельностью, не подкрепленной реальной поддержкой российского руководства. Возможно, там и кивали головой в знак согласия, но руки государства здесь не чувствовалось.

Позже начали появляться эмиссары из российских регионов неизвестного происхождения и с непонятными полномочиями. Появились на площадях даже флаги ЛДПР, что вызывало изумление у протестующих. Все это говорило о том, что у российских политических элит и руководства не было четкого понимания происходящего и плана действий в этой ситуации.

После крымских событий протестное движение с начала марта резко активизировалось. Начали выдвигаться лозунги единства с Россией, росла уверенность, что Россия нас не оставит. Эту уверенность подкрепляло скопление российских танков в приграничных селах, как бы намекая о возможности поддержки в случае необходимости.

Складывалось впечатление, что протесты организованы из единого центра и направляются Москвой. Ничего подобного не было. Единого координационного центра ни на Украине, ни в России не существовало. Были инициативные группы «поддержки», осуществляющие связь с регионами через своих эмиссаров. В каждом регионе активисты действовали независимо друг от друга в меру своего понимания происходящего. С целью координировать действия в начале марта по своей инициативе мы начали налаживать контакты с сопротивлением Донецка и Луганска.

Постепенно выкристаллизовалось основное требование протестующих — проведение референдума о федерализации и статусе регионов. В Харькове мы дополнительно выдвинули требование о создании Юго-восточной автономии от Одессы до Харькова. Значительно позже в апреле появились более радикальные требования — за референдум о выходе из состава Украины, инициируемые крымскими эмиссарами и донецким олигархатом.

В начале марта протесты настолько усилились, что привели к захвату зданий обладминистраций в Харькове, Одессе, Донецке и Луганске. В Харькове это произошло 1 марта в процессе проведения самого массового митинга, собравшего порядка сорока тысяч горожан.

Митинг объявили лидеры сопротивления, Кернес неожиданно назначил на это же время свой митинг. После переговоров с его командой я договорился о совместном митинге, направленном на осуждение путча в Киеве. В начале митинга Кернеса не устроили выставленные перед трибуной российские флаги. На трибуне не появились подготовленные им выступающие как бы «от народа», он начал нервничать и обратно намекать на примирение.

Все это не понравилось площади, люди начали возмущаться, часть подошла к обладминистрации и спровоцировала спонтанный захват здания. Минут за пятнадцать все было кончено. С крыши здания сбросили украинский флаг и под громкие крики одобрения водрузили российский.

Кернес метался и пытался все это остановить, но его уже никто не слушал. Из здания вывели несколько десятков перепуганных и мокрых боевиков, как оказалось, почти все они были завезены из других регионов. Их провели через площадь на трибуну и поставили для всеобщего обозрения на колени. Затем передали милиции, она их вывезла за город и отпустила.

Захват здания произошел спонтанно, никаких дальнейших действий никто не планировал. Боевики путчистов были выброшены из здания, всех это устроило, нападавшие покинули его и вернулись в палаточный городок.

Примерно таким же образом происходили захваты обладминистраций в Донецке и Одессе 3 марта и в Луганске 9 марта с требованиями проведения референдума о федерализации и статусе регионов и водружением над зданиями обладминистраций российских флагов.

Закончились они так же, как в Харькове. В Донецке и Луганске в течение нескольких дней милиция зачистила обладминистрацию от нападавших, а в Одессе митингующие, договорившись с властью о проведении референдума, сами покинули здание. Власть, естественно, договоренности не выполнила и арестовала зачинщиков.

После захватов обладминистраций путчисты решили обезглавить сопротивление. Лидеры первой волны протестов в Донецке Губарев и Пургин, в Луганске Харитонов и Клинчев, в Одессе Давидченко были арестованы. В Харькове на этот раз обошлось без арестов.

Следует отметить, что первая волна протестов по городам Юго-востока прошла с требованиями проведения референдума о статусе регионов и федерализации. Требования о выходе из состава Украины практически нигде не выдвигались. Эти действия носили спонтанный характер, общего руководства не было не только между городами, но даже в пределах одного города лидеры часто не находили общего языка.

Серьезное российское влияние и вмешательство было только в Крыму, закончившееся его отторжением. Захваты обладминистраций производились без применения оружия и ни к чему не привели, митингующие ушли сами из них или были удалены милицией. По всему Юго-востоку местные элиты, представляющие разгромленную «Партию регионов», не поддержали протесты, перешли на сторону путчистов и совместно начали предпринимать меры по их погашению.

Региональные элиты с началом протестного движения пытались взять его под свой контроль. Удавалось это им далеко не везде. В Харькове Кернес начал формировать свое «первое ополчение» на базе «Оплота», который после не состоявшегося съезда как организация исчез. «Второе ополчение» из подвластных ему чиновников было просто смехотворным и ни на что не влияло.

После скандального митинга и спасения от расправы будущего главаря фашистского формирования «Азов» Билецкого он превратился просто в изгоя на площади. Лидеры групп сопротивления никак его не воспринимали, и он ничего не смог сделать, так как ему не на кого было опереться. К тому же в Харькове традиционно был сильный пророссийский актив, и эти настроения поддерживала значительная часть горожан.

В Донецке пророссийские организации оказались не столь влиятельными, постепенно они теряли инициативу, и группа «менеджеров» от местного олигархата перехватывала управление. С начала марта, установив контакты с сопротивлением Донецка, мы обратили внимание, что в штабе там было много людей из бывших регионалов, даже офис сопротивления находился в помещении «Молодые регионы». Они выдавливали пророссийских лидеров, а после ареста Губарева и Пургина полностью взяли под контроль донецкое сопротивление.

В Луганске местные элиты пытались взять под контроль лидеров сопротивления и использовать их вслепую. Удавалось им далеко не все, на том этапе резко выделялся своими резкими суждениями и непримиримой позицией к путчистом Мозговой, будущий комбриг «Призрака». После ареста Харитонова и Клинчева луганское сопротивление еще сохраняло какую-то самостоятельность и проводило независимые решения, но с участием местных элит.

В Одессе после захвата обладминистрации и первых арестов активисты сопротивления не призывали к радикальным действиям, и во многом их деятельность контролировалась правоохранительными органами.

К концу марта местные элиты полностью контролировали протестное движение в Донецке, частично в Луганске и Одессе, но не смогли взять его под контроль в Харькове. Для харьковского сопротивления неподконтрольность дорого обошлась властям в начале апреля.

Несмотря ни на что, массовые протесты в марте не стихали, путчисты не имели сил для их прекращения и с помощью местных элит старались их гасить. Эмиссары из Крыма продолжали свою деятельность по убеждению руководителей сопротивления в Донецке, Луганске и Харькове перейти от мирных протестов к более решительным действиям.

Продолжение следует…