Сегодня, даже на фоне шумных разбирательств по делу сбитого на Украине малайзийского рейса МН17, мало кто вспоминает об одном из ключевых фигурантов инцидента, украинском летчике Владиславе Волошине. Для многих он — давно отыгранная фигура, поскольку 18 марта этого года он, по официальной версии, покончил с собой, и его уже не допросишь. Да и связанная с ним версия гибели лайнера Boeing 777 в небе над Донбассом давно уже считается второстепенной.
Но подобная фигура умолчания вокруг полета в тот злосчастный день 17 июля 2014 года украинского штурмовика Су-25 в районе уничтожения гражданского самолета все же вызывает удивление. Тем более что последние три с лишним года жизни пилота Волошина таят в себе так и не разгаданные вопросы, ответить на которые необходимо.
Что мы знаем об этом человеке?
Волошин Владислав Валерьевич. Военный летчик воздушных сил ВСУ, майор. Родился в Луганске в 1988 году, умер в Николаеве в возрасте 29 лет. Странная смерть: молодой человек, ветеран, примерный семьянин, отец двоих детей, самоубийца. Обласканный судьбой и властями, в свои «неполные тридцать» — уже директор Николаевского международного аэропорта, и вдруг — пуля из пистолета Макарова без номерного знака.
Да и жизнь, если присмотреться, тоже странная. Дважды странная — сначала на войне, а потом — после войны. Которая почему-то закончилась для летчика Волошина, но до сих пор длится для всей Украины. И жизнь, и война.
«Самолет не тот»
Эта фраза была сказана летчиком Волошиным днем 17 июля 2014 года. По словам очевидца событий, военного техника Евгения Агапова, именно эти слова смог выдавить из себя Волошин, когда его только вывели из штурмовика Су-25, вернувшегося из боевого вылета против донбасского ополчения.
Тот вылет был отнюдь не счастливым для звена Волошина — за два часа до этого со взлетно-посадочной полосы международного аэропорта Днепропетровска поднялись три штурмовика, из которых домой вернулась только машина самого Волошина. Да и на ней, по свидетельствам очевидцев, не хватало двух ракет «воздух-воздух», которые подвешивали к некоторым украинским штурмовикам Су-25 для защиты от самолетов «вероятного противника».
Впрочем, в другие дни никто эти ракеты так и не смог использовать. Ведь у ополченцев Донецка и Луганска не было своей авиации: все, что они могли противопоставить украинским штурмовикам и вертолетам, это переносные зенитные ракетные комплексы (ПЗРК) и старые системы зенитной артиллерии (вида ЗУ-23), которые монтировались на эрзац-платформы на базе обычных грузовиков.
Против таких целей ракеты «воздух-воздух» бесполезны, ведь они предназначены для поражения воздушных целей. Но именно эти ракеты ушли куда-то с подвески штурмовика Волошина в тот самый день — и, вполне возможно, поразили неизвестную цель в небе над Донбассом. Цель неожиданную и незапланированную. Об этом Волошин снова обмолвился уже вечером, в разговоре за ужином, отвечая на вопрос своего коллеги: «Что там с самолетом?» Волошин ответил так: «Самолет оказался в ненужное время и в ненужном месте».
В тот день над донецким селом Грабово около 16:20 по киевскому времени был сбит самолет Boeing 777 Малайзийских авиалиний, выполнявший регулярный рейс Амстердам–Куала-Лумпур. В результате катастрофы погибли все находившиеся на его борту 298 человек — 283 пассажира и 15 членов экипажа.
К настоящему времени расследование голландской комиссии заявляет, что самолет рейса МН17 был сбит ракетой зентитно-ракетного комплекса «Бук». Однако ни странное поведение летчика Волошина, ни «пропажу» его ракет «воздух-воздух» эта версия объяснить не в состоянии.
По кому мог стрелять Волошин?
Одним из аргументов своей непричастности к катастрофе Boeing 777, который старательно приводит украинская сторона, является тот факт, что у донбасских повстанцев не было и нет никакой авиации. Мол, по кому им стрелять, если у ДНР и ЛНР даже вертолетов нет, не говоря о реактивной авиации!
Тем не менее, как показывают свидетельства Агапова, а также фотографии и видео вылетов самолетов воздушных сил ВСУ в 2014 году, ракеты «воздух-воздух» все-таки устанавливались на украинские истребители и штурмовики, хотя большую часть вооружения ожидаемо составляли средства поражения наземных целей. И единственным достоверно известным случаем использования этих ракет стал именно день 17 июля 2014 года, когда несчастный Boeing развалился на куски в небе над зоной боевых действий.
Конечно, исходя из технических подробностей — например, параметров поражающих элементов штатной ракеты Р-60 (по классификации НАТО — Aphid, «Тля») и летных качеств самого Су-25, который по документации является весьма низкопотолочной машиной с практическим потолком в 7000 м, сценарий выстрела «тлей» по Boeing выглядит достаточно экзотично. Но не является невозможным. В частности, главный конструктор данного штурмовика Владимир Бабак заявил, что технические характеристики самолета Су-25 позволяют ему подниматься до высоты 11–12 километров, и штурмовик мог принципиально достигнуть эшелона, на котором летело гражданское судно (свыше 10 км), хотя такой сценарий и выглядит маловероятно.
Вторым фактом, который может свидетельствовать об отсутствии прямой вины Волошина в катастрофе лайнера, является то обстоятельство, что стержневые поражающие элементы его штатных Р-60 не были обнаружены в обломах Boeing, а вот «кубики» и «двутавры», которые входят в состав начинки ракет комплекса «Бук», — были.
Так что же тогда случилось? Скорее всего, по гражданскому борту сам Волошин не стрелял. По крайней мере, прямых улик против украинского пилота нет. Но он вполне мог видеть, кто стрелял и кто сбил данный лайнер.
Добавим, что злополучные «кубики» и «двутавры» входят в комплектацию поражающих элементов стандартного вооружения украинских истребителей Су-27: ракет Р-27 того же типа «воздух-воздух». Кроме того, в мешанине обломков MH17 находили и отверстия, весьма характерные для бронебойных и осколочно-фугасных патронов штатной пушки истребителя Су-27, изделия ГШ-30.
К сожалению, эти факты были старательно исключены из последующих версий докладов голландской комиссии, которая решила сосредоточиться на ничего не значащих фотографиях якобы российского «Бука», которые и составили основу последней версии доклада. В то время как реальный самолет сбила ракета (или же пушка), но никак не фотография «Бука» из социальной сети.
Наконец, нельзя не указать на возможность атаки «под чужим флагом», во время которой какая-либо ракета «воздух-воздух» была сознательно снабжена нетипичными поражающими элементами, использованными для того маскировки под выстрел «Бука». Была ли это ракета Р-60 майора Волошина или какая-то из ракет, использующихся на украинских Су-27? Об этом следствие предпочитает не думать…
До сих пор не ясна причина того, почему за три с лишним года после катастрофы Boeing у западных следователей так и не нашлось времени проверить любую из данных версий, которые просто были ими отброшены с самого начала и, скорее всего, преднамеренно. Хотя Россия не раз ставила вопрос о предоставлении, как минимум, журналов использования ракет «воздух-воздух» от украинской стороны. Москва настаивала и на том, чтобы голландская комиссия допросила Волошина в связи с событиями того дня — в чем состояло его задание, куда «исчезли» две ракеты и что за самолет он видел «не в то время и не в том месте». Увы, западные следователи проигнорировали это предложение России, как, впрочем, и остальные. Почему так случилось — вопрос риторический.
Однако, вернувшись к показаниям Агапова, можно сказать: Волошин однозначно стрелял по кому-то в небе Донбасса днем 17 июля 2014 года. Так как у донбасского ополчения и в самом деле не было ничего, что могло бы подняться в воздух, то законных целей у Волошина было только две — либо сам Boeing, либо… украинский самолет, который внезапно выстрелил по малайзийскому лайнеру, оказавшемуся «в ненужное время и в ненужном месте».
Что убило майора?
29 августа 2014 года, всего через месяц после катастрофы Boeing, Волошин чуть не угодил в плен к донецким ополченцам. В момент разгрома украинских карателей под Иловайском он был ведущим в паре штурмовиков Су-25, перед которой стояла задача пробить коридор для выхода ВСУ из «Иловайского котла».
На этот раз все было «по классике»: и туда, и назад Су-25 шли на предельно низкой высоте — 50 метров, чтобы не попасть под прицел ПЗРК. Однако самолет Волошина был сбит: штурмовик достали огнем из зенитных орудий. Пилоту удалось катапультироваться, однако он повредил правый локтевой сустав.
Затем он пешком добрался до заброшенного дома на окраинах Старобешево, где нашел гражданскую одежду и в ней вышел на территорию под контролем ВСУ. Кто знает: попади он в плен, может быть, история повернулась бы иначе? Так или иначе, в августе 2014 года Волошин мог стать лишь одним из многих украинских пленных — ведь о его участии в событиях «не того самолета» стало известно чуть позднее.
Лишь через четыре месяца, 22 декабря 2014 года, у России появились показания того самого «секретного свидетеля», бывшего военного техника Евгения Агапова, рассказавшего об истории Владислава Волошина.
В январе 2017 года Волошин увольняется из ВСУ, официально — в связи «с недостаточной зарплатой и неподходящими условиями». Однако уже через полгода он, не имея профильного образования, был назначен на должность заместителя генерального директора по авиационным вопросам «Николаевского международного аэропорта».
Уже 30 декабря 2017 года Волошин пересаживается в кресло исполняющего обязанности гендиректора этого немаленького предприятия. За какие заслуги? Неужели за «мастерские» атаки позиций донецких ополченцев? В это совершенно не верится: мало ли там было летчиков. Куда более правдоподобной выглядит версия тривиального подкупа. Кто-то очень сильно хотел, чтобы Волошин молчал, — вот и решено было купить это молчание хлебной должностью.
Казалось бы — вот оно, счастье. Воевал, практически как Маресьев «вышел к своим» (благо был август, поэтому лишь ушиб локтя, а не ампутация ног), подал в отставку, получил от государства шикарное место работы — хоть и «не по профилю», зато весьма престижное…
Но нет. 18 марта 2018 года около 13:30 Волошин кончает жизнь самоубийством в своей квартире в Николаеве выстрелом из пистолета Макарова. Что интересно, это не было его табельное или наградное оружие — ПМ оказался без номера, и проследить «путь» такого оружия очень трудно. Вторая странность того внезапного самоубийства — Волошин не оставил предсмертной записки и никого не обвинил в своей смерти. Да и вообще он не имел проблем со здоровьем или на работе, был счастлив в семье.
Сегодня в качестве оправдания версии самоубийства в украинских СМИ приводят загадочное сообщение Волошина, которое вынули из биллинга его телефона: «Я его не боюсь. Детей как-то без отца не охота оставлять. Хотя, суко, суицидальные наклонности, мысли, меня уже неделю не покидают». Заявляется, будто речь идет о некоем конфликтe, в который Волошин был вовлечен в конце своей жизни. Кого «не боялся» Волошин, неизвестно, да и собеседник бывшего летчика пожелал остаться неизвестным.
Увы, все ответы о своей жизни, смерти и страшном дне 17 июля 2014 года, ставшем переломным в жизни Волошина, он унес с собой в могилу. Или, что весьма вероятно с учетом ПМ без номера и слов «Я его не боюсь», — ему помогли унести. И теперь, к большому удобству следователей из голландской комиссии, они не смогут задать покойнику «не те вопросы».
Вполне возможно, впрочем, что Владислава Волошина убила собственная совесть. Еще раз вспомним первые его слова после возвращения из бушующего неба Донбасса, в котором днем 17 июля 2014 года развалился на части Boeing с тремя сотнями жизнями: «Самолет не тот». Ведь жить до старости, ощущая себя палачом или молчаливым свидетелем массовой казни, невыносимо.